Врите, да не завирайтесь

Я женщина 35 лет, и меня задолбали громко ностальгирующие по детско-юношеским годам ровесники.

Некоторые из них — люди, не адаптировавшиеся во взрослой жизни, поэтому изо всех сил цепляющиеся за прошлое и его додумывающие. Немного травы (той, которая раньше была зеленее) плюс известный феномен «врёт, как очевидец»… Обычные совместные игры с ребятами, живущими по соседству, превращаются в дружбу навеки, как в книжках. Правильная девочка, один раз в жизни забывшая физкультурную форму, начинает рассказывать, что была бунтаркой с непростым характером. Неуклюжие подростковые заигрывания, пиком которых стал медляк на дискотеке в лагере, докручиваются до главного эротического переживания всей жизни (и пофиг, что имя объекта было забыто уже через пару недель).

Особой беды в этом как будто нет. Хочется человеку вместо жизни здесь и сейчас бесконечно пережёвывать воспоминание, как он во имя вселенской справедливости подложил училке кнопку на стул, — и лишь бы, как говорится, не было войны. Но они же уверены, что на них история и кончилась, а дальше всё начало портиться! Это они с друзьями по двору были тремя мушкетёрами и не меньше, а нынешние-то дети просто орут под окнами и мешают им предаваться ностальгии. Это они не учили уроки, потому что первая любовь была гораздо интереснее учебников, а современные школьники просто тупые и ничем, кроме гулянок, не интересуются! От их занудного «мы такими не были» даже я начинаю позёвывать через несколько минут. Как это выслушивает молодёжь, вообще не представляю. Да в наше время даже пенсионерка Катерина Ивановна из первого подъезда была куда менее надоедливой!

Однако есть ещё и другая категория. Это люди, которые с годами вдруг стали святее Папы Римского и жаждут затмить всех своим сиянием. Послушать рассказы об их молодости — так они с раннего утра до обеда исключительно честными методами и своим умом строили карьеру, в обед часок читали душеспасительную литературу, а потом галопом неслись в церковь (да, они все поголовно стали прямо очень верующими, включая К., антирелигиозный пыл которого тогда сделал бы честь комсомольцу 20-х годов), по пути переведя через дорогу пяток старушек и накормив детей из пары приютов. Некоторые воспоминания очевидцев в эту картину, хоть ты тресни, не вписываются. Например, один мужчина, ныне проповедующий воздержание до брака, в студенческой общаге имел кличку «Кобель» вовсе не за собачью верность.

Если наблюдать за таким персонажем достаточно долго, то можно увидеть, как его биография меняется в зависимости от актуальных форматов, взглядов тех, с кем они сию секунду дружны, и прочих факторов. Одна моя знакомая, например, влюбилась в этнического татарина лет пять назад. Сразу оказалось, что она всегда внутренне симпатизировала мусульманскому представлению о семье, чувствовала себя не такой, как легкомысленные подружки, и вообще — она-то вроде как русская, но вот прабабушка из города К., а там где-то рядом было татарское стойбище… Потом она сходила замуж и развелась, и теперь-то, в отличие от дур с запудренными мозгами, точно знает, что счастье в феминизме, в городе К. к моменту рождения прабабушки 200 лет не было никаких татар, а всякий, кто усомнится в её чисто русском происхождении, получит в глаз! Её новый избранник — верующий иудей, знакомые затаились и с любопытством ждут развития событий.