Шакал в овечьей шкуре

Ах, как мило. Шакал признал, что был шакалом. И ему даже стыдно.

Вот, стоит — щечки покрыты румянцем, как у голубого воришки Альхена.

Да, говорит — я сломал тебе жизнь. Детство испоганил, юность обгадил, да.

Да, из-за меня ты вышел в жизнь неуверенным, с кучей комплексов.

Да, я это сделал, и даже вроде как стыдненько немножко.

Но вот мысль, что искупить свою вину шакал всё же как-то должен — неа, тут шакал сразу показывает шакальи зубы и говорит: чего ты теперь от меня хочешь? Да, ты сломленный и уничтоженный, а я весёлый, сытый, подлый и наглый. Да, я ничего тебе не должен! Чего ты хочешь?

Да, прелестный вопрос.

Это примерно как убить человека, а потом, невинно глядя в глаза убитой горем матери, сказать: да, убил твоё дитя, и мне немножечко стыдно, но вы чего от меня хотите, я же не могу теперь его воскресить!

И действительно, чего от вас можно хотеть.

Искупить свою вину вы не можете ничем. Да и вообще, единственное, чего можно хотеть для таких, как вы — это чтобы никто никогда не подал вам руки, чтобы никто не взял вас на работу, чтобы ни одна девушка не ответила на ваши ухаживания, чтобы вы были отверженным до конца дней своих, как прокажённый.

Чего можно ещё хотеть от такого шакала…

Шакалом был, шакалом и остался.