Физкультпривет

Разрешите представиться: учитель физкультуры. В прошлом занимался спортом профессионально, ушёл лет в восемнадцать: травма вроде бы и несерьёзная была, но на большом спорте можно было ставить крест, а вот преподавать никто не мешает. Получил образование, огляделся, понял, что специальность не моя, а сидеть на заднице в офисе я просто не смогу: темперамент не тот. Почесал репу, плюнул на всё и пошёл заниматься тем, к чему душа лежит. Я ещё и детей люблю, кстати: фраза «педагог — это тот, кто раньше думал, что любит детей» не про меня абсолютно.

Задолбали очень многие. Например, стереотипщики, до безумия и кровавой пелены.

Люди, кто вам сказал, что физрук — это тупое существо, у которого вместо мозга в лучшем случае мускулы, а в худшем — сразу футбольный мяч? Почему то, что мы большинство времени на работе проводим в спортивном костюме и учим детей не читать и писать, не смешивать правильно реактивы, не понимать иностранцев, а двигаться и развивать собственное тело, автоматически вешает на нас ярлык «быдлоидиоты»?

Давайте, спойте мне мою любимую песню о том, что наш предмет ученикам не даёт ничего, а наши уроки — это для учеников либо отдых, либо «отключение мозга», либо (шедевр!) «повод выразить агрессию». Люди, ау! Очнитесь, пожалуйста. Почему не даёт? Знаете, я не гоняю на уроки всех подряд: я никогда насильно не потащу в зал тех, у кого освобождение (временное или нет), ученика с больной головой, девочку, извиняюсь, с регулярными проблемами. Я и на прогульщиков смотрю, бывает, сквозь пальцы: ладно, бог с ними, устали, ещё что-нибудь… Но однажды я подбил статистику и пришёл к вот такому выводу: те, кто ко мне ходят регулярно и с удовольствием занимаются, болеют в разы реже, чем прогульщики. Показал статистику прогульщикам. Знаете, отклик пошёл. Не сразу и не среди всех, конечно: так называемых «отвязанных» везде хватает, в каждом классе. И не надо мне о том, что «для учеников болезнь — как праздник». Не раз я слышал в коридорах и раздевалках слова: «Устал болеть, такая гадость, сопли, кашель, фу». То ли мне со школой повезло, не знаю. Ну как? Ничего не даёт, да?

Про «отключение мозга» тоже не надо. Знаете, мозг нужен для любой деятельности. Абсолютно для любой. Это в средней школе объясняют очень подробно, а не очень — ещё раньше. И в спорте тоже надо думать. Банально — с какой стороны в корзину мячик забросить. Да, большинство таких мыслей идут поверхностно, по касательной, не задерживаясь, но мы как-то и не ставим целью своих уроков научить детей философствовать.

А про «выразить агрессию»… Гнев — напряжение душевное, ищущее выход через напряжение телесное. Не знаю ни одного — подчёркиваю, ни одного ученика старше одиннадцати лет, которого хоть раз за день что-то в школе не раздражало бы. У меня никто не дерётся. Я не заставляю детей ронять друг друга на твёрдый пол или на маты. Подвижные игры, тренажёры, да те же отжимания, подтягивания, бег и прыгалки дают очень неплохую разрядку и многим прочищают тот самый мозг.

— Они с ваших уроков приходят отупевшие, уставшие и ничего не понимают на моих!

Галина Дмитриевна, вашу ж мать! Мне кажется, вся школа в курсе, что если перемена после моего урока длится десять минут, я отпускаю народ за двадцать до звонка (сетка расписания составлена так, что у меня всегда двойное занятие у одного класса, могу себе позволить), а если пятнадцать — то, соответственно, за пятнадцать. Я даю им время принять душ, переодеться, сходить в буфет, посидеть и отдохнуть, подготовиться к следующему уроку. И вот честное слово, когда вы, Галина Дмитриевна, влетаете в кабинет, шарахнув дверью, сносите телом кого-то из встающих вам навстречу из-за парты учеников и орёте: «Так, [фамилия], к доске живо, пишешь номер такой-то из домашнего задания!», от этого даже я, прожжённый жизнью физрук, порой цепенею. Вы всерьёз думаете, что после такого у подростков соображалка будет так же, в полную силу, работать? Это, Галина Дмитриевна, для них — немножечко стрессовая ситуация, ага. Вы вроде человек с высшим педагогическим, учитель высшей категории… Ну, ясное дело. Но ребята же не испуганы, а устали. Я же их, сволочь такая, загонял.

Некоторые коллеги, кстати, вообще доставляют. Один раз наш прекрасный физик Борис Фёдорович доверительно и доброжелательно сообщил мне, что я, появляясь в столовой в своей рабочей одежде, «подрываю внешний облик школы». Конец цитаты. Давайте не будем обращать внимание на построение фразы. Слушайте, в столовую — да. У нас учителя обедают и завтракают хоть и за отдельным столом, но в одно время с учениками, а мне надо успеть: а) поесть, б) отнести грязную посуду на конвейер; в) выдать следующему классу ключи от раздевалки; г) подготовить залы, — и всё это за пятнадцать минут «большой» перемены. Я бы убил тех, кто составляет расписание: гонять учеников с набитыми животами — удовольствие и для них, и для меня ниже среднего, но что поделать. О том, чтобы успеть переодеться, речи не идёт. Только вот у вас, Борис Фёдорович, три недели не стиранная шерстяная рубашка, очень сильно отбивающая вашим коллегам аппетит. Я хоть дезодорантом пользуюсь после каждого урока. И я никогда не позволю себе прийти в форме на педсовет, на общешкольное родительское собрание, на праздник в актовый зал, да куда угодно. Форма — одежда для зала и, увы, но столовой. У меня всегда с собой брюки, ботинки и свитер или брюки, ботинки и рубашка — от времени года зависит. Кстати, Борис Фёдорович! Как вам кажется, микро-юбка, глубочайшее декольте, шпильки сантиметров пятнадцать и боевой раскрас Аллы Сергеевны «внешний облик школы» не «подрывают»? Я понимаю: Алла Сергеевна три месяца назад защитила диплом и сразу пришла к нам работать. Желание самовыражения и прочая женственность. Да, она красива, она может себе позволить надеть хоть мешок из-под картошки и выглядеть звездой, но она — учитель. Я не могу спокойно смотреть на торчащую у неё из-под юбки резинку чулка. Злюсь ужасно, особенно представляя, как на это реагируют наши мальчики-старшеклассники. Жаль их, ей-богу.

Среди этого радует то, что меня хотя бы никто не объявляет в приставании к девочкам. Не знаю, что бы я за такое сделал, честное слово.

Но я очень люблю свою работу за множество аспектов.

За освобождённую из-за врождённой травмы девочку, которую из-за освобождения обязали сдать физкультуру как обязательный выпускной экзамен. Рефератом. Дал ей самой выбрать тему из здоровенного списка. Девочка, к слову, спортом увлекалась только так. Притащила толстую папку, презентацию на флешке про историю Олимпийских игр. Выцыганил у историка проектор, у кого-то из ребят в рюкзаке нетбук был. Показал классу презентацию на стенке зала, прямо под баскетбольной корзиной. Классу понравилось, растроганная девочка потом благодарила и сообщила прекрасное: «Когда в прошлой школе из девятого выпускалась и тоже реферат писала, мне там велели про мою болезнь писать». Жесть, да?

За адекватных коллег. За учительницу русского и литературы Елену Павловну, с которой можно перемыть косточки нашей сборной по футболу. За химичку Ольгу Юрьевну, адекватно реагирующую на то, что завтра на её уроке не будет пары ребят, уезжающих на районные соревнования. За того же самого историка Романа Викторовича, который лихо подхватывает обсуждение хорошей литературы, музыки, интересных фильмов. Который не изумляется, как Галина Дмитриевна, встретив вдруг меня в театре. Который не стесняется неодобрительно хмуриться на юбку Аллы Сергеевны.

За детей, которые на выпускных вручают конфеты и благодарят за поправленное физическое здоровье. За их смех, улыбки и ту радость, с которой они ко мне ходят.

Спасибо им всем. А задолбают другие — так почему бы с учениками не побегать и не попрыгать?