Цыплятки сладки

Спускаюсь с собакой в лифте. Что поделать — пешком с 14 этажа по лестнице неудобно. Открываются двери, но выйти мы не можем, потому что снаружи уже ломится курица со своим выводком. Самый младшенький цыплёнок, дай бог, годовалый, стоит к дверям вплотную и немедленно начинает движение вперёд. Мамаша прямо за его спиной, приобнимая за плечи близнецов младшешкольного возраста, смотрит на меня с ненавистью и праведным гневом.

— Уберите собаку! — требует она у меня, а я стою, забаррикадированная этой компанией, и крепко держу пса за ошейник: дружелюбный питомец очень уж хочет познакомиться с цыплёнком, а тот уверенно наступает.

— Так мне бы для начала выйти, — вежливо прошу я. У неё за спиной — просторный подъезд, у меня же — только стенка лифта.

Мамаша начинает закипать, как чайник со свистком, вцепляется в двери и целых пять минут ругается на нас, собачников, этих гадких клятвопреступников, которые ездят тут на лифтах со своими грязными собаками, гадят в лифте и на лестнице, обижают её детей. И лишь после этой тирады мамаша замечает, что я изо всех сил загораживаю своего дружелюбного балбеса от её чада и по-прежнему не могу протиснуться наружу. Чадо наконец отодвигают властной материнской рукой, путь мне и моей собаке освобождают, и уже из уезжающей кабины слышно ворчание наседки. Извиниться? Ещё чего.

За что я это всё выслушала? Просто за то, что оказалась в лифте прямо у неё на пути. А ведь элементарно: если лифт едет вниз, и вызвал его не ты, наверняка внутри кто-то есть. Нечего вплотную вставать и дитё перед собой выставлять живым щитом.

К слову, собака у меня небольшая — годовалый спаниель. Ходит всегда на поводке. В подъезде и уж тем более в лифте гадить никто ему не разрешает — сами потом пользуемся. Пёс дружелюбный, не лает, не кусает, разве что хвостом машет. Наседка должна ещё спасибо сказать, что ей попалась я со своим мелким спаниелем, а не сосед снизу — суровый дядька со старым мрачным волкодавом.