Эх, залётные!

Даже не знаю, с чего начать. С пресловутых яжемам и этожеребёнков, включающейся у всех авиапассажиров автофункции «мозгоff» на подступах к аэропорту? Может, сразу глобально по нашей Раше пройтись? Ибо всё вместе это не просто задалбывает, а создаёт поистине чудовищную мешанину, нахождение в которой сродни пребыванию в палате для буйнопомешанных.

Мои коллеги-стюардессы до меня здесь уже высказывались. Однако охватить всю нашу сферу в одном повествовании — задача, достойная тринадцатого подвига Геракла. Исчерпать неисчерпаемое. Хотя этим же самым словосочетанием можно поименовать безграничную глупость людей, жалующих к нам в самолёт. Пишу и понимаю, что сужу сейчас довольно однобоко и пристрастно, но как же ещё можно охарактеризовать людей, которые, будь они хоть семи пядей во лбу на земле, в самолёте не в состоянии открыть вакуумную упаковку колбасы? Ну что можно подумать о, казалось бы, представительной тётке в очках и пиджаке, которая весьма нервно протягивает тебе упаковку с недовольным возгласом: «Девушка, как это открыть?!» Господи, да ведь вы, гражданочка, с голоду подохнете, даже если вас этой упакованной колбасой завалить до самой бестолковой макушки! И не вы одна, далеко-о-о не одна, как показывает печальная практика.

Ладно, это всё лирика. Задолбали и эти уникумы, и любители подымить в пластмассовых туалетах, напичканных вами же разбросанными салфетками, и доморощенные пророки, предсказывающие развал самолёта на каждой воздушной яме, и прочие любители пошаманить (в основном над дьютифришным зельем, разливаемым из-под полы). И тётки-дядьки на аварийных дверях, не желающие расставаться со своей косметичкой со всем необходимым, содержащей три пузырька валерьянки, пять упаковок антигистамина, двенадцать вариантов обезболивающих, три пары очков, два тома «Войны и мира» (а почитать в полёте? Из Москвы в Питер ведь час десять лететь!), сменную обувь, целую курицу-гриль, набор юного химика и разводной гаечный ключ десять на двенадцать. Ах да, и конечно, стотыщмильонов и фамильные брильянты, именно поэтому:

—Нет! Я ни за что не уберу это на вашу бл@#$кую полку! Вы знаете, что я там везу?!

Нет, не знаю. Да мне и насрать, честно говоря. С полки никуда не денется и ничего не повредится, а вот при аварийной посадке запутаться в ваших баулах два на полтора и сыграть в Человека-паука я не хочу. И другим пассажирам от вашей тупости пострадать не желаю.

Но страдают. И мы страдаем. И зачастую от тех, от кого ожидаешь получить пинок под коленку (в прямом смысле слова) меньше всего. Замечательные ячейки общества — семьи. Начинается, как в анекдоте: в самолёт Москва — Анталья вваливается шумная компания, состоящая из мамашки, папашки и детишек. Взрослые заняты транспортировкой предательски звякающих в сумках конспектов и последующим их распитием, дети стремглав носятся по салону, запрыгивают на понравившиеся места, оглушительно выражают счастье. Господа, заткните вашу невоспитанность, я из-за неё указаний бригадира не слышу. И снимите её с кресла — тут уже сверкают глазами желающие занять своё законное место, указанное в посадочном талоне.

Ну, разместились, пристегнулись, выехали на взлётку — и началось…

— Серёжа, дай мне Вадика, пусть у меня сидит. Слушай, на, забери его, он брыкается. Ну что у тебя с руками-то, а? Отдай его бабушке, а то держать нормально не можешь. Ну ты что, бл@#ь, детский ремень уронил?! Подожди, я сейчас встану, подниму…

— Уважаемые пассажиры, вернитесь в кресло, пристегните себя и ребёнка, самолёт взлетает.

— Ой, девушка, не суйтесь, а!

Взлетели ровно, аки пушинка. Понеслась дальше:

— Эй! Передайте вашим пилотам, они у вас неумехи, ну капе-е-ец! Так взлетали, что у меня ребёнка вырвало! Прямо на пол! У меня ребёнка всегда в самолёте тошнит, вы что, пакетик дать не могли?

Простите великодушно, не осведомлена была. Тошнотик-то ваш, вы же в курсе. Попросить-то не судьба была, раз всё время тошнит? И да, может, желаете проследовать в кабину и показать мастер-класс?

Дальше по программе — обслуживание в горизонтальном полете.

— Уважаемые пассажиры, убедительная просьба во время обслуживания горячим питанием и напитками воздержаться от хождения по салону.

— Ой, а можно я пролезу тут у вас? А можно проскочить в туалет? А можно перепрыгнуть через тележку? А можно перелететь?

А дети не спрашивают. Они видят, что узкий проход самолёта загорожен тележкой, до и после которой стоят стюардессы, но я наблюдаю в его глазах совершеннейшее отсутствие сознания. Он молча и сосредоточенно прёт между рядами и тележкой, наступая нам на ноги и толкая локти пассажиров, держащих кружки с горячим чаем. Это чьё? Заберите ребёнка!

Выхожу с подносом в салон. На нём три чашки чая и пара чашек кофе для поздно проснувшихся. На кухне места мало; чтобы лишний раз не разворачиваться и не облить ребят, работающих там, выползаю из-за шторки, как стояла, спиной, тихонько, аккуратно и осторожно, зная, что позади может кто-то стоять. Точно так же разворачиваюсь, но не успеваю среагировать, когда с космической скоростью ко мне подлетает какая-то мразота лет пяти, пинает по колену и сваливает. Роняю поднос с кипятком на себя. Хочется взять его за куриную шейку, ткнуть рожей в кипяток и оторвать бесполезную башку на хрен. Выродков, которые это взрастили, туда же. А теперь кидайте в меня кошачьими какашками, свистите и улюлюкайте за жестокое отношение к детям.

Очередь в туалет развернулась на полтора километра. Срабатывает кнопка вызова бортпроводника. Выглядываю из-за шторки, вижу лишь летящую мне в руки фигню в пелёнках. Мамаша пулемётной очередью выдаёт: «Подержите доченьку, я сейчас в туалет только схожу, да?» — и мгновенно исчезает за дверью тайной комнаты. Алё, дама! А тебе не интересно, каков тот человек, коему ты сейчас вручила свою личинку? Я вот даже не знаю, за что это держать надо и в каком положении, я вообще к ним весьма прохладно отношусь. В это время доченька хлопает глазами, гугукает и рыгает мне на форму.

Лечу пассажиром между двумя рабочими рейсами. Из командировки в командировку. Устала так, что кружится голова, хочу поспать хоть в самолёте. Но, как выясняется, даже беруши или наушники — это фуфло, когда рядом с тобой трёхлетняя девица голосит так, что даже заткнутым ушам больно. В конце рейса лётчики за бронированной дверью интересуются: «Девчат, а кто это у вас там так кошмарно визжал?» Лицо мамаши при этом — отражение умиротворения дзен. «А не хотите ли вы успокоить вашего ребёнка?» — спрашиваю. Глядя на меня с безмятежной улыбкой, отрицательно мотает головой.

Всё это можно охарактеризовать словом «тупость», но с натяжкой, которую это слово не выдерживает. Потому что сознание граждан нашей Раши выходит далеко за рамки тривиальных убожества и запущенности и там, за этими рамками, достигает таких высот величественной кошмарности, что этим остаётся лишь гордиться, как гордятся удостоившимся международной премии национальным достижением.