Индульгенция по выслуге лет

Троллейбус. Пью сок, жую сникерс. Заходит чудо-женщина: метр в прыжке, центнер на весах, возраст в диапазоне 40–55. Садится рядом, привалившись и «случайно» попытавшись ткнуть локтём в живот. Вздыхает. Рыгает. Громко испускает газы. Затем разворачивается ко мне (уже начинающему вставать с места, ибо подобное соседство неприемлемо для моего чувства брезгливости) и громко заявляет:

— Между прочим, молодой человек, есть в транспорте неприлично!

Ну да, неприлично, я даже согласен, но мой сок хотя бы не издаёт утробных звуков и не воняет на пол-салона, да и ем я на ходу не от хорошей жизни, а от спешки, о чём я и поведал чудо-женщине. Нимало не смутившись, она заявила:

— Ишь, какой нежный! Мне пятьдесят лет, мне всё можно, а ты, если хочешь жрать, иди домой и жри!

Каюсь, грешен. Однако я считаю, что зарвавшееся хамьё необходимо учить, иначе оно будет борзеть и хаметь дальше и дальше. И ни возраст, ни пол не являются смягчающими факторами: если тебе нечего предъявить обществу, кроме наличия половых органов определённого вида и количества оборотов планеты вокруг звезды, в течение которых ты коптишь небо этой самой планеты, то извиняй уж: заслуг у тебя перед обществом нет, и учительствовать, а тем более хамить права ты не имеешь. Примерно это, пусть и в иных выражениях, сообщил я чудо-женщине, аккуратно выводя её из салона троллейбуса за немного заломанные пальцы.

Вы можете осуждать меня: «Ну что, здоровый мужик, справился со старой тёткой? Самоутвердился?» Возможно, меня немного извинит тот факт, что у тётки не будет синяков, шишек, повреждений суставов — ничего. Она просто почувствовала боль. Переживёт. Почему я написал именно о тётке, хотя мне неоднократно приходилось одёргивать и пьяных мужиков покрупнее меня размерами, и стайки малолетних волчат с балисонгами? А потому, что и пьяницы, и малолетки, ведя себя неадекватно, отлично понимают последствия своего поведения, и потому, как ни странно, делают это не так и часто. А вот комбинация возраста (почему-то дающего в нашем обществе индульгенцию) и пола («у меня между ног ничего не висит, значит, я — священная корова, и мне можно всё!») становится подчас термоядерной. А так, глядишь, уберегу кого-нибудь более робкого от изрыганий старой дуры.