Дочка, панацею!

Утром зацарапало горло, к обеду я уже «тпру» сказать не могла. Как назло, в аптеку косяком пошли слепые старушки, которые услышали рекламу волшебного препарата, что враз их омолодит, осчастливит, повернёт климакс вспять и вернёт Советский союз.

— Дочка!

Почему я обязательно «дочка»? На титьках висит бейдж, там довольно крупно нарисованы и имя, и должность.

— Дочь! А нету у тебя… Мэ-э-э… Как его там… Да вот третьего дня передавали. Ну, такое… В жёлтой коробочке. От чего? Да от всего!

Минут пятнадцать гадаем на кофейной гуще, перебираем все жёлтые коробочки на полках. Методом тыка устанавливаем, что это «Наш лецитин».

— Сколько стоит? Не-е-е, я сейчас брать не буду! А от чего оно? Ты мне почитай, а то я очки забыла.

Обычно читаю — не сложно. Но сегодня больно. Физически. Скрипучим голосом объясняю: мол, либо иди за очками, либо обратно к Малышевой и ЗОЖу — не чтец я нынче.

У бабки негодование. Как так можно? Какое я имею право болеть?! Да ведь я среди лекарств! Да мне сам Бог велел и Аллах наказывал при первом же чихе антибиотики внутривенно вливать, чтоб уж что-что, а бабке аннотацию всегда могла прочесть с выражением и модуляцией.

Почему, может объяснить кто-нибудь, почему эта же бабка в продуктовом магазине кротка, аки божий агнец, а в аптеке позволяет себе высасывать мозг и варить кровь? Откуда у пожилых людей установка, что в аптеке за прилавком стоит биоробот, у которого в левом глазу УЗИ, в правом рентген, между лопаток томограф, на кончиках пальцев клиническая лаборатория, а в мозге дар ясновидения?

Нам несут результаты анализов: «Расшифруй, дочка!» Нам рассказывают, какого цвета в понедельник была моча, и просят тут же выдать диагноз хвори. Мы обязаны по одной букве (не обязательно заглавной) угадывать название лекарств, за коими больная и наведалась, так как она забыла и бумажку потеряла, но я-то ведь знаю…

Они убеждены, что нам страсть как интересно узнать о том, как мучительно долго умирал от пролежней чей-то там сват, а ему мазали пролежни солидолом, и все пролежни — оп! — и зажили, но сват всё равно умер. Приходят и уходят покупатели, рассказчица отодвигается от прилавка в сторонку, скрестив ладошки на пузе, внимательно прислушивается, что у меня просят, начинает лезть с советами, путает покупателя, начинает уже ему рассказывать про свата и солидол.

Однажды одной бабульке стало дурно, я затащила её в отдел, измерила давление и, испугавшись цифры, равной вольтажу в розетке, вколола той магнезию. И вот уже полгода, приезжая утром на работу, я вижу у закрытых дверей две ожидающие группы: одна — истомившиеся за ночь наркоманы, вторая — три, четыре, иногда пять бабулечек, которые перед завтраком пришли на халяву измерить давление. К вечеру они опять придут — нужно же мониторить свою гипертонию, а как же! А у каждой дома по тонометру, купленному у нас же. Но то ли глаза циферки на аппарате не видят, то ли лыжи не едут…