Раз все мы здесь сегодня собрались

Детей портят взрослые? Не будем оправдывать школу? Поговорили и так и оставили? Посетовали и разошлись? Ну ничего себе!

Я заканчивала филфак, и на четвёртом-пятом курсе у нас была педпрактика. Я ухитрилась взять себе полную нагрузку и за эти два захода вела английский у детей со второго по одиннадцатый класс.

Меня тошнит от учительской фразы «заставить детей учиться». Учитель, на минуточку, не только преподаёт детям предмет и ставит оценки, он их ещё и воспитывает. Не «ставит на место», не «строит», не «следит за дисциплиной», а именно воспитывает. Да, многие отнекиваются: мол, искать подход к каждому ученику, чтоб лично его мотивировать, никаких нервов не хватит. Да неужели? А зачем же вы пошли работать в школу? Диктовать диктанты, ставить тройки и орать на детей? Да ни один ребёнок не мотивируется оценкой. Он мотивируется страхом (папаня прибьёт за двойку), эгоизмом (закончу на отлично — получу айфон), самомнением (я должен быть лучшим, мне тройки не нужны). И только единицы объективно понимают, что реальные знания — реальная сила.

С первого класса детям нужно прививать осознание того, что из скучного сидения на уроках тоже можно извлечь практическую выгоду — да-да, информационную. И не надо перекладывать ответственность на другого учителя — типа, я физику преподаю, мне не до воспитания, пусть историк их воспитывает. А историк, в свою очередь, надеется на учителя литературы.

У меня был девятый класс, состоящий из разгильдяев, «звёзд», крутых, равнодушных и «а я вообще не здесь». На первом уроке я сказала ученикам: «Я понимаю, что особо учиться вам сейчас неохота — у вас возраст не тот. С другой стороны, раз уж среднее образование у нас обязательно, то давайте заниматься, чтоб не было зря просиженного времени. Бесполезной информации не бывает, так что получайте её, пока кто-то готов вам её предоставлять. У всех разный склад ума, но все мы живём в одном мире. Предлагаю договор: я веду уроки так, чтоб было интересно и вам, и мне, а вы даёте мне понять, что вы взрослые, адекватные, психически здоровые люди, отвечающие сами за себя и способные уважать того, кто приносит вам пользу».

Да, на контрасте с их «родной» учительницей, в свои 192 года не знающей, как правильно прочесть слово Microsoft, дети были мне рады. Я обращалась к ученикам на «вы», даже к пятиклассникам — это дисциплинирует. Я старалась устные упражнения из учебника разбавлять «живыми» диалогами — сидела вечерами дома и писала их на карточках. Да, обсуждения гаджетов с испльзованием тематической лексики и грамматики. Да, вопросы не из учебника. Да, не поучительный тон, а объяснения как товарищ товарищу. Я беседовала с детьми так, словно они были моего возраста, моего уровня знаний, и не занудничала. По итогам министерской контрольной, на которой я никому не помогала, не подсказывала, оказалось, что за три недели моей работы дети реально начали понимать предмет. Я получила восемь просьб о репетиторстве, личную благодарность от завуча школы за воспитательную работу, приглашение остаться работать в этой школе и — что самое главное — слёзы мальчиков-выпускников, когда я сказала, что практика окончена, и я ухожу. Ученики вытирали трогательные сопли и просили меня остаться. На прощание завалили меня цветами.

С мобильными, плеерами и айпадами у меня прошло только первых два занятия. Все остальное время мы учились. Получали оценки. Получали знания. Работали над предметом. Так что не надо всё валить на «предыдущих учителей», на родителей, на абстрактное понятие «школа». При желании воспитать класс можно и за две недели, если включить мозг и человеколюбие.