Ах, как неловко вышло!

Я переводчик. Специализируюсь на фильмах и сериалах. С выходом нового чудо-закона против мата и разговоров вокруг него уровень задолбанности вдруг резко подскочил. А ведь и раньше цирк был.

Парень отрезает себе руку тупым перочинным ножиком, но сквозь его стиснутые зубы не процеживается ничего крепче «Чёрт!».

Мужчина просыпается в кромешной тьме, чиркает зажигалкой и — о боже! — обнаруживает себя в свеженьком гробу. «Проклятье!» — восклицает он.

Женщина застала мужа в постели с другой. Кто он, вы думаете? «Негодяй!»

Вот вы смеётесь, а, думаете, это мы, переводчики, так хотим? Нет. Мы и сами кровавыми слезами плачем над тем, как «цензурный» перевод до неузнаваемости уродует Тарантино, Ричи, Даффи, Смита, Коэнов и всех прочих, кто снимает кино не для жителей воображаемой страны в голове Мизулиной. Превращает их в жалкие пародии на самих себя, лишает остроты, шарма, дерзости, реалистичности и, да, юмора. Если меня что-то бесит в людях — так это тупое, лицемерное ханжество.

Когда вы в последний раз бились пальцем о тумбочку? Какие добрые слова пришли вам на ум? Вот-вот. Х#$ня постная эта ваша цензура в переводе.

Когда очередной раз тебя просят «смягчить» и без того уже поролоновые «углы», так и хочется этим самым матом послать всех сами знаете в каком направлении. Автор, пусть он хоть трижды сапожник, важнее переводчика, и стерилизовать его ты не имеешь никакого права. Есть мат — будь так добр, передай. Не можешь изящно — твои проблемы. Это вопросы к тебе, твоему чувству языка, меры, находчивости.

Но на телевидении свои законы. В кино и кинопрокате тоже свои. Вот и остаётся нам один лишь интернет. Но и здесь переводят зачастую словно по инерции; встречаются такие забубоны, что просто за голову берёшься. Там, где можно не болеть этой идиотской аллергией на адекватный язык — не надо ей болеть, пожалуйста. Мат — это чудесный, тонкий, многофункциональный инструмент, и отказываться от него — это всё равно, что вдруг решить есть только ложкой. Как же задолбали-то!