Я, ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный...

Я — иностранный агент, разрушительница традиционной русской семьи, страшная ювенальная тётка, которая посреди ночи врывается в дома законопослушных россиян, отбирает у них детей и передаёт для омерзительных утех западным гомосексуалистам, а ещё берет взятки в космических масштабах.

Именно так обыватели относятся к сотрудникам опеки. Я привыкла за много лет. Но есть вещи, к которым привыкнуть никак не возможно.

Наш основной контингент — дети из неблагополучных семей. Как правило, взрослые в этой семье пьют. Сильно пьют. Дети тоже рано приобщаются, потому что для них это норма, другой жизни они не знают и не видят, что может быть как-то иначе.

Обычная картина — мать-алкоголичка и энное количество детей, каждый с уникальным отчеством. Дома — грязь и бардак, бачок туалета забит каким-то мусором, канализация не работает, а отходы выносят в каком-то поганом ведре на улицу. Иногда не выносят. Запах можно себе представить.

Из еды — дешёвая водка и полузасохшая в открытой кастрюле каша, по которой ползают мухи.

Пытаешься достучаться до родительницы, но это чаще всего бесполезно, потому что бо́льшую часть времени она пребывает в невменяемом состоянии.

А бывает ещё хуже — когда отец или сожитель матери насилует детей. Дикость, которая не укладывается в голове? Несомненно, но это происходит куда чаще, чем можно себе представить. Никто не знает, чем заняты соседи за закрытыми дверями квартиры, потому что мать обычно в курсе происходящего (если сама не продает собственных детей за бутылку водки, такое тоже случается), но не хочет «выносить сор из избы». Результат — дети, искалеченные физически и душевно.

Ещё одна категория наших «клиентов» — семьи, в которых шесть недоразвитых детей, а седьмой на подходе. Всё это — в полуподвальном помещении, где на одного человека не приходится даже одного квадратного метра. На вопрос: «Чем вы думаете?» — изумленные глаза. Действительно, кто когда-нибудь думал, прежде чем приступить к размножению?

Так вот, во всех этих случаях начальство даёт нам установку, что детей нужно оставлять в семье. Поэтому все конспирологические бредни про то, что у нас есть какие-то планы и разнарядке по отъёму детей — бредни и есть. Сначала семья берётся на контроль, а потом с ней начинают работать, то есть в течение нескольких лет убеждать мамашу бросить бухать, привести в порядок жильё и вспомнить о существовании контрацепции.

Я в этой области работаю почти 15 лет, и ни разу на моей памяти ребёнка не отправили в детский дом «за синячок». Этот «синячок» обычно появляется, когда родители избили ребёнка до полусмерти, заморили голодом, изнасиловали и т. д. Причём — неоднократно.

Хотя детки тоже бывают разные. Вроде бы нормальная, непьющая семья, но дочь с тринадцати лет занимается проституцией, а сын — с четырнадцати лет по колониям. «Украл, выпил, в тюрьму. Романтика!»

Кто-то иногда берётся за ум. Но чаще ситуация пропащая. Первые годы мне хотелось выть от бессилия, что я ничем не могу помочь детям, которых собственные родители лишают будущего.

Да, есть в нашей сфере злоупотребления и нарушения. А где их нет? С этим нужно бороться, но обвинять поголовно всех сотрудников опеки в каких-то бесчинствах — это уже попахивает статьёй за клевету.

Меня не задолбало отношение к профессии. Как однажды пошутила моя начальница, мы — ассенизаторы. Кто-то же должен возиться со всем этим дерьмом, вот мы и возимся.

Задолбало то, что некоторые люди в вопросах воспитания потомства хуже животных. Я ни разу не видела, чтобы пьяная собака избивала своего щенка, а вот для некоторых особей человека такое поведение — в порядке вещей.