Полиция

Наконец-то пришла весна. Бабочки-травка-цветочки и прочие прелести. Начались поездки на шашлыки, прогулки и, конечно же, открытие дачного сезона. Для меня, честно скажу, это всегда в радость — мне нравится выращивать цветы, а потом посреди лета валяться на газоне и наслаждаться культурным единением с природой. Но вот приближается первый выезд, и я боюсь ехать. Понимаю, что снова не найду свои вещи, которые оставались закрытыми в домике.

До лютой ненависти заколебали воры. Обычное дачное ворьё, которое тянет всё, от металла до ягод и овощей.

Разделим воров на две категории: профессионалы и любители.

Профессионалы подготовлены основательно. Они приезжают на больших машинах (видно по отпечаткам шин) через какие-то непонятные объезды закрывающихся ворот (скорее всего, договариваются с охранниками). Такие деятели вытащили у нас все ёмкости для воды (неработающий по пол-лета водопровод — отдельная песня), из бани украли бак из нержавейки (для этого разворотили часть постройки, баню пришлось разобрать), металлическую основу для лавочки, ложки, чайники и вообще всё, что можно сдать.

Любителей можно поделить на своих же дачников и бомжей. Бомжи, как в сказке «Маша и три медведя», могут запросто пожить в твоём домике, есть твои продукты, спать на диване (весной всё приходится сжигать или везти на помойку). Любители-дачники — это, вероятно, наши соседи. Потому что пропадают вещи, которые нельзя продать. Однажды мы даже увидели пропавшую тумбочку у приличного вида дедушки через два участка. Также эти суки тырят помидоры, огурцы и ягоды. Это не мания. Мы однажды приехали пораньше и увидели удирающие в сторону забора пятки и аккуратные горки овощей. Видимо, потом они это всё продают. Радуют садоводы-любители, которые могут залезть и выкопать только что посаженные растения.

Отдельный привет скупщикам краденого. Без вас, ребята, ворам, видимо, нечего было бы есть.

От этой беды не помогает ни местоположение (недалеко от нас, поэтому стараемся наведываться почаще), ни крепкий забор, ни сигнализация в домике (на зиму отключают электричество, и она просто не работает), ни ежегодные жалобы в полицию (там вообще смотрят на нас как на дебилов). Поэтому осенью мы стараемся увезти домой самые ценные вещи. Было бы куда складывать…

От этого всего я очень сильно устала. Это безнадёга и безысходность какая-то. Что-то делаешь для того, чтобы кто-то пришёл и присвоил это себе. Каждую весну хочется всё бросить и не возвращаться. Самое безобидное пожелание для этого ворья — «горите в аду».

Задолбало, что люди приходят и думают, что это всё для них. Задолбал этот дурацкий менталитет. Задолбало нежелание быдла работать и готовность жить на то, что заработали своими силами мы.

Хочу поблагодарить всех собравшихся вчера на автовокзале Ярославля в 23:00 за полное равнодушие.

Спасибо тебе, товарищ полиционер, за то, что старательно изучал ассортимент ларька, пока группа пьяных уродов откровенно приставала ко мне.

Спасибо вам, бугаи на скамеечке, что с интересом изучали потолок, когда отморозки пытались меня облапать.

Спасибо вам, кассирши, с интересом смотревшие на то, как у меня пытались отобрать сумку с вещами и документами.

Спасибо вам, таксисты, за сальные шуточки, когда я в слезах выскочила на дорогу, отчаянно ловя попутку.

Я не знаю, чем я спровоцировала тех уродов, для которых, видимо наглухо застёгнутый плащ, усталое лицо без косметики и растрёпанные волосы — это очень сексуально.

Я просто хочу пожелать вам ночного звонка от вашего близкого человека — мамы, сестры, жены или девушки, — которая, рыдая в трубку, будет рассказывать о том, как её чуть не ограбили и изнасиловали в переполненном вокзале на глазах у кучи людей.

Задолбали равнодушные, считающие, что их и близких такое не коснётся.

Вот тут говорят о бабушках, которые копят непонятно на что, а мы их, мол, зря жалеем. Соглашусь, что на водку что бабушке, что сыну денег давать не хочется, и поддержу идею с покупкой хлеба.

В силу специфики работы мотаюсь по городу. Бывают перерывы, и я иногда захожу в сеть бесплатных туалетов, именующую себя рестораном, поворовать вайфай. Находится заведение на центральной площади, где всегда много народу. Там же ошиваются разного калибра попрошайки, иногда действительно нуждающиеся.

Однажды в предбаннике заведения я встретила бедно, но чистенько и опрятно одетую бабушку. Она попросила денег на хлеб. Я предложила пройти со мной в магазин. Я так обычно отшиваю побирушек, но тут я почему-то поверила бабуле и правда захотела помочь. Всю дорогу до магазина она желала мне здоровья и долголетия. В магазине дело хлебом не ограничилось, так как она рассказала, что у неё сестра инвалид, дочь безбожно пьёт (ещё один повод не помогать бумажками с городами и монетками с птичкой-мутантом), а трое внуков хотят есть. Я взяла, что под руку подвернулось: муку, рис, яйца… Еле-еле уговорила бабушку сказать, чего внукам и ей хочется, она стеснялась. Потом тихо-тихо говорит: «Сосисочек бы». Прошли в отдел. Первые, которые она увидела, стоили около 130 деревянных за кило. Дешёвые, скажете? Бабушка чуть в обморок не упала, запричитала: «Ой, так дорого! Не стоит тогда, простите». Пока она не увидела ценники «280» и «350», я схватила упаковку и увела её за молоком. Понимаете, человек даже не знает, сколько стоят сосиски! Это сколько же лет она их не ела?!

Возле того же заведения часто вижу мужчину без ног. Историю его не знаю. Всегда на улице, даже в мороз.

Там же толпы цыган со своими отпрысками. Эти наглые донельзя! Ходят прямо по рядам столиков, выдёргивают из уха наушник и клянчат денег. В основном это делают дети.

Как-то раз было плохое настроение, и я решила испортить его кому-то ещё. Стала спрашивать приставшего цыганёнка, не хочет ли он в детдом? Там, говорю, кормят, школа, другие дети, мыло, ванна, медики, одежда, игрушки. Долго выносила ему мозг. Подошла его мать (вроде бы): мол, чего я к ребёнку пристала? То есть им можно, а мне нет? Я говорю, что помочь хочу. «Денег дай — помощь будет». Э-э-э, нет, отвечаю, на деньги я не знаю, какого ты насвая купишь, давай детей в детдом определю? «Мы своих детей не отдаём!» Зато голодом морят. Она утверждала, что сын посещает школу. На вопросы: какую, в этой ли грязной одежде он ходит, есть ли документы на ребёнка, есть ли у него медосмотр, почему он не в школе в среду в 11 утра, почему он не умеет читать (как, впрочем, и его мать) мне ответить не смогли. Не думаю, что собирают они мало звенящих кругляшков, но тратят их, уверена, в первую очередь не на еду для детей.

А задолбало меня знаете что? То, что таких, как та милая бабушка, даже из предбанника выгоняют, а цыганам, которые воруют у посетителей всё, что плохо лежит, позволительно шарахаться по заведению. Я не знаю, куда смотрят сотрудники, руководство, полиционеры и прочая-прочая, но всем этим товарищам я желаю старости, как у того дяденьки без ног на улице.

Я простой помощник прокурора.

Меня не задолбала тяжёлая работа по 10–12 часов в сутки, бесконечное мотание по проверкам и судам — мне это искренне нравится.

Меня не задолбало, что у нас нет нормального разделения обязанностей. С равной вероятностью мне может попасться как трудовая жалоба, так и проверка авиапредприятия. За то небольшое время, которое я успел проработать, эта практика сделала из меня очень разностороннего юриста.

А на задолбавший некоторых моих коллег принцип «в суды ходят вне зависимости от надзора» я просто готов молиться — он дал мне возможность поработать в самых разных судах и получить богатый опыт судебной практики.

Меня даже не задолбали жалобщики, которые пишут в прокуратуру, как в Спортлото.

Короче говоря, сама работа меня, слава всем богам, не задолбала. А задолбало меня в первую очередь отношение других к моей работе и таким, как я.

---

Девять вечера, заезжаю на мойку. Увидев меня через лобовое стекло, сотрудники разбегаются как тараканы. Остаётся одна девушка-администратор, смотрящая на меня круглыми глазами.

Нет, милая моя, я не с проверкой. Я вообще права не имею вас проверять, я только железнодорожников с лётчиками и речников с таможенниками проверять могу. Мне б машину помыть…

Да, я приехал в мундире. Но этот мундир обязан быть на меня надет! Это приказ руководителя, я права не имею без мундира на работе пребывать. А поскольку работаю я до восьми-девяти вечера, то попытка заехать домой переодеться приведёт к тому, что на мойке я появлюсь в лучшем случае в десять, то есть раньше полдвенадцатого домой не вернусь. А вставать мне в шесть, чтобы успеть проскочить до места работы по пробкам.

Да, дорогой мой сосед, я, конечно же, набрал взяток и купил «бандитский джип». Ну да, когда-то, пятнадцать лет назад, «Мицубиси-Паджеро II» действительно был крайне популярной у бандитов машиной. А сейчас он стоит дешевле, чем твой, соседушка-озверелушка, кредитный «Солярис». И нужен он мне сугубо потому, что круг поднадзорных объектов огромен, а подъехать к некоторым из них на чём-то, кроме джипа, зачастую затруднительно.

Да, дорогой мой теперь уже бывший друг, конечно же, я продался власти и теперь только и знаю, как сажать в тюрьмы невиновных и несогласных. А ещё ем детей на завтрак, обед и ужин. Вот только из той череды подсудимых, которых я обвинял, что-то ни одной невинной овечки я не видел. А в основном — люди, имеющие по три-четыре судимости за плечами. Потому что дела, возбуждённые без действительно серьёзных доказательств, наш зампрокурора заворачивает ещё на этапе возбуждения.

Да, мои дорогие старшие родственники, меня, конечно же, убьют и зарежут злые зеки, которых я вижу чаще всего отделёнными от меня решёткой клетки и конвоем.

Да, моя дорогая однокурсница, я, конечно же, блатной и на халяве, потому что зарабатываю под 60 тысяч, когда ты получаешь едва ли 20. Только я работаю по двенадцать часов в сутки, иногда без выходных, и я действительно работаю, а не как ты, сидящая 80% рабочего времени в соцсети, а в остальное время перекладывающая бумажки.

Да, мой друг, у меня действительно есть красная ксива. Но это не значит, что я буду махать ей, вытаскивая тебя из неприятностей. Она не для того. Да, я иногда ей пользуюсь, но для того, чтобы исполнить свою присягу — например, когда сдавал ночного дебошира не желающим работать ППСникам.

Одним словом, меня задолбала не работа, а те якобы привилегии, которые достались вместе с ней.

Спро́сите: когда же я, такой занятой, успел настрочить пост? А я сейчас сижу в суде и жду начала процесса по очередному жулику, потому что его адвокат опаздывает. И да, непунктуальность коллег-юристов иногда всё же задалбывает.

Я ушёл на пенсию из-за женского топика. Оранжевый такой топик, 46-го размера, 65% полиэстер, 32% вискоза, 3% эластан, турецкого пошива. Не ахти какой топик, качество вискозного волокна сильно ниже среднего. К этому топику прилагались ещё белые хлопчатобумажные шорты и х/б трусики. Одежда жертвы изнасилования.

Конечно, мне никто об этом не говорил, но догадаться по поставленным вопросам — элементарно. Есть список вопросов — я даю список ответов. А вот дальше началось…

Мои ответы по поводу топика не устроили следователя и адвоката потерпевшей.

— Ты понимаешь, есть заключение судмедэксперта, она была изнасилована, а ты только усложняешь дело. Давай ты напишешь, что установить невозможно!

Это выдержка из беседы со следователем.

— Ваша мужская солидарность здесь неуместна и преступнику не поможет. Ваши компетентность и беспристрастность будут поставлены под вопрос.

Это адвокат потерпевшей.

— Это он? Мужчина, стойте, я вам говорю! Вы понимаете, что творите? Если вашу дочь изнасилуют, а потом такой, как вы, будет отмазывать преступника? Вы — человек в погонах, вы должны не защищать, а разоблачать!

Это мать потерпевшей.

С показаниями потерпевшей я не знаком, поэтому мог только догадываться, чем не понравился мой вывод о том, что топик не имеет существенных повреждений волокон и не мог быть снят физической силой. Его либо не снимали, либо снимали достаточно аккуратно. Дрянь вискоза, поползла бы однозначно.

— То есть он её не насиловал? — адвокат обвиняемого смотрит на меня поверх очков. Эйнштейновские усы расползаются над улыбкой.

— Нет, если вы говорите А, то должны сказать и Б! — адвокат уцепился за меня, как будто мои показания смогут перевесить заключение судмедэксперта.

— А зачем вы тогда вообще делали экспертизу?! — теряет терпение и уходит.

Вам интересно, как всё было на самом деле? Или просто давайте сразу закроем парня на N лет. Топик он не срывал однозначно, повреждения на трусиках — «неустановленного происхождения» (я бы сказал, что разорвали их не на теле, но не факт), а вот шорты — классическая картина. Есть ещё результаты судмедэкспертизы, так что в невиновность парня я не верю. Но девушка лжёт, и почему бы не заняться этим? Не всё чисто чёрное и белое, есть нюансы, которые могли бы на что-то повлиять.

Я поступил на службу в 1990 году, ещё в милицию другого государства. Мне, тогда зелёному лейтенанту, принесли нож и милицейскую форму, основательно пропитанную кровью.

— Проверь этот ножик и подпиши, — авторитетно сказал мне старший товарищ.

Я честно, с энтузиазмом новичка занимался этим ножом. Вроде подходит, а если надеть форму на манекен, то вроде и не очень.

— Слушай, что ты роешь где не надо? Вор-рецидивист сымитировал, что ему плохо, постовой наклонился, и тот его пырнул! Тебе рецидивиста жалко? Ты товарища своего пожалей! Ребят из розыска пожалей, которые этот нож нашли, Стёпу пожалей, который «пальчики» ухитрился с него снять! — начальник группы отчитал меня по полной.

Я подписал.

— Вот это ты молодец! Расстреляли его по 191 прим 2! — хлопнул меня старший по плечу через полгода. Мы оба знали, о чем идёт речь.

Вора мне не жалко. Но всё же, если попробовать себя в детективном жанре, то есть вопросы. Почему вор со стажем не стёр отпечатки? Почему на ноже не осталось крови? Почему разрез на одежде был заметно больше ожидаемого? Где, наконец, пистолет постового? И почему криминалистическая, а не медицинская экспертиза?

На меня банально надавили авторитетом. Теперь я сам на кого хочешь надавлю. Хотя бы и на эту девушку-следователя. Да, она мне «тыкает», но между нами пропасть в три звания и 22 года службы, так что…

Парню дали три года. Выбросили часть показаний девушки, какого-то свидетеля. Что, как, почему — никто не разбирался, никому не интересно. «Палка» розыску, «палка» мне, «палка» следователю, «палка» судье, посаженный насильник.

— У меня тридцать дел в разработке! Не буду я возиться с каждым! — истерит следователь в ответ на моё замечание.

— Ладно, вот выяснили бы мы, что они там уединились, целовались, она позволила начать себя раздевать, а потом дала задний ход. Что бы поменялось? Даже в этом случае это изнасилование! — проводит со мной воспитательную беседу замначальника ЭКЦ по жалобе из отдела. — А если бы суд разрешил пересмотреть выводы медэксперта? На сколько бы всё затянулось?

Замначальника — 30 лет. Молодой, спортивный, пробивной. «Порешать вопросы» — это к нему. Гордится, что под его руководством резко выросли показатели. Он умный, быстро соображает, эрудирован. Я ему не нужен — старый тормоз.

И вот тут я подумал. А зачем, правда, всё это? Зачем мне все приборы, реактивы, справочники? Мне всего-то нужен письменный стол, чтобы подписать всё и «толкушку» долбануть. Для этого сгодится любой, поэтому — пенсия!

Отношение к экспертизе сейчас процессуально-потребительское. Должна быть бумажка — выдайте мне её. Результат и работа никого не интересуют. И уж никто не хочет сопоставлять результат с другими доказательствами. Раньше это были единичные случаи, сейчас — почти всегда.

— Если запахнет жареным, просто «не узнаю» свою подпись! — «учит» меня более молодой коллега, «проводящий экспертизы» за пять-семь минут.

---

У меня есть министерская благодарность. «За катышки от олимпийки», как я ее называю. Четыре найденных катышка, пять часов возни — и опер радостно трясёт мне руку. После этих катышков подозреваемый признался, что был знаком с хозяином дома, и потянулась ниточка ко всем членам шайки грабителей. А можно было просто написать: «Следов и волокон не обнаружено».

Три года тому назад ранним зимним утром моего отца избили. Он просто шёл на работу и никого не трогал, но двое гопников решили то ли силушку свою перед своими дамами продемонстрировать, то ли ограбить — и напали на него. Отец мой не робкого десятка, в кулачном бою дал им достойный отпор. Когда один из гопарей понял, что выбранную жертву кулаками не возьмёшь — достал травмат и пустил моему отцу три пульки в голову. Одна застряла в щеке, а две пробили кожу головы, нанеся нехилые такие рваные раны. Гопники сбежали, мой отец же кое-как дошёл до дома. По пути ему никто не помог.

Когда вызвали полицию, полицейские долго пытались убедить отца в том, что это он сам нападавших спровоцировал. Что, наверное, он им грубое слово сказал, а, может быть, и «фак» показал. Ага, конечно же, а то в пять утра человеку больше заняться нечем. Когда моя мать с воплями и матом таки переубедила полицаев, те лишь что-то записали в блокнотик и… собрались на выход. В дверях один из них сказал великолепную фразу:

— Мы никого искать не будем. Убийства не было, так что особо беспокоиться нам смысла нет. Мы и тех психов, которых знаем, пересажать не можем, а вы ещё кого-то искать просите.

Вот и всё — добрые полицейские не посетили место происшествия, не попытались проколесить округу в поисках пьяных или подозрительных компаний, не попросили отца составить описание преступников, не попытались найти свидетелей (хотя стычка произошла между двумя жилыми домами — думаю, на выстрелы многие в окна повыглядывали).

Вот уже несколько лет я работаю продавцом в сети спортивных магазинов известной марки. Нет, меня задолбали вовсе не покупатели. Наоборот, я очень доброжелательно отношусь к этим людям, ведь благодаря им я получаю хорошую зарплату. Но есть один тип наших посетителей, которых я ненавижу до белого каления.

Воры. Конечно, их никто не любит, но меня задолбал не столько факт их существования, сколько осознание того, что с ними просто невозможно справиться. Они приходят к нам с фольгой, крадут дорогие вещи стопками, но если мы ловим негодяев и вызываем полицию, в 99% эти люди выходят сухими из воды и на следующий день идут воровать снова. Почему так? Сейчас приведу вам несколько примеров.

---

Зашли как-то к нам два гостя столицы. Один с фольгированным пакетом, второй с металлосъёмником. Дружно сгребли в кучу одежды на 30 тысяч и уложили в пакет: один держал, другой складывал. Когда продавец заметил этих ушлепков, те дали дёру. Поймать удалось только того, кто складывал вещи в пакет. Вызвали стражей порядка. Вору дали 15 суток. Почему? Отсутствие доказательств причастности к преступлению. «А как же видеозапись?» — спросите вы. Видео ничего не доказывает: парень же просто помогал сложить вещи, вполне возможно, он впервые видит второго типа с пакетом. Закон на стороне «потерпевшего».

---

Другой случай. Опять двое соучастников: так, подростки. И опять по тому же сценарию: один с пакетом, другой со съёмником. Первый убежал, второго мы караулили у самой примерочной. Позже оказалось, он намеревался украсть спортивный костюм. Вызов полиции так же ничего не дал: парню не было восемнадцати. Уже вечером сопляк был дома и делал уроки, чтобы завтра спокойно пойти в школу.

---

Третий случай. На этот раз дама лет тридцати пяти. То, что она воровка, мы знали изначально, поэтому и следили за ней от самого входа, однако это не помешало ей сложить вещи себе в сумку. Подойти к ней и потребовать выложить всё наворованное мы не имели права: пока она находится на территории магазина, фактически воровства она не совершала, пусть хоть сенсоры снимает на наших глазах — а вдруг ей так удобно?

Покидать магазин дама не собиралась, и директор, не выдержав такой наглости, подошла к женщине и потребовала выйти из магазина. В ответ на это мадам начала скандалить, но к выходу отчалила, перед самыми воротами демонстративно выбросив на пол вещи.

Тут у директора уже от гнева потемнело в глазах. Решив отобрать у женщины сумку с фольгой, она схватила ту за лямку. Завязалась драка. С выдернутыми клочками волос, до крови. Опять же, вызвали полицию, сняли побои. И что вы думаете? Конечно, вечером воровку отпустили домой по причине того, что она несовершеннолетняя и якобы на шестом месяце беременности.

---

Таких примеров у меня куча. Я знаю, что всё это бред, и законы не идеальны, и полицию подкупают. Но за недостачи в магазине с нас снимают приличную сумму. По правилам компании вступать в контакт с вором нам категорически запрещено, мы не имеем права даже просто за руку их взять, не то чтобы посмотреть сумки или же ввязываться в драку.

И ведь воры это знают и пользуются этим. Один экземпляр вот уже на протяжении года ходит к нам чуть ли не каждый день, выжидая момент, когда никого не будет на горизонте. Сдача в полицию ему тоже не помогла: ворует по одной вещи, которая по себестоимости не превышает тысячи рублей. В таких случая обычно следует отказ в возбуждении уголовного дела, и преступник остаётся безнаказанным.

Вот так и процветает воровство в России. Воры, обнаглевшие в край, вы задолбали!

Девушка! Да, вот вы, в гриндерсах и костюме в стиле милитари. Да-да, вы, вот уже месяц усиленно пытающаяся распространять слухи про наш район и про деятельность сотрудников полиции в целом и мою в частности. Мне надоело. Я тоже хочу кое-что рассказать, пусть меня и не похвалит за это начальство.

Итак, в некоей деревне (назовём её Глухоманово) проживала пожилая женщина (предположим, Матрёна Ивановна). Давно проживала, фактически, всю свою долгую жизнь. Когда-то в Глухоманове проживало больше сотни человек, но лесозаготовки закрылись лет двадцать назад, колхоз — ещё раньше, поэтому люди уезжали. И когда в 2007 году умерла подруга Матрёны Ивановны, женщина осталась в деревне одна. Несмотря на возраст, содержала огородик и десяток кур. Пенсия вдовы инвалида войны позволяла жить Матрёне Ивановне, особо ни в чём не нуждаясь. Всё общение — раз в месяц почтальон с пенсией, раз в две недели — участковый, эпизодически — сотрудники собеса. Ну, и ещё те, кого Матрёна Ивановна встречала во время своих поездок в магазин райцентра.

Муж Матрёны Ивановны умер ещё во времена СССР. Конечно, была дочь, зять и внучка в областном центре. Нет, они никогда не предлагали ей переехать в город — жилищные условия не позволяли. До областного центра — больше 200 километров. Возможно, поэтому часто родственники к Матрёне Ивановне не приезжали. Дочь с зятем последний раз были на похоронах подруги, а внучка приезжала в 2009-м, после окончания института.

Матрёна Ивановна очень гордилась своей внучкой. Те фотографии пятилетней давности и несколько семейных фото более старых времён периодически торжественно демонстрировались участковому. «Она у меня на космическом заводе работает!» — говорила Матрёна Ивановна.

Сотовой связи в Глухоманове нет. Вышка из райцентра туда не добивает, а ставить ещё одну из-за десятка полупустых деревень не захотел никто из «Большой тройки». Есть таксофон на остановке автобуса, но тот номер телефона, который дочь дала Матрёне Ивановне, никогда не отвечал.

Каждый год Матрёна Ивановна ждала внучку. «На Рождество», «на майские», «на Петра и Павла», «на Покров», «на Октябрьскую» — участковому назывались разные сроки, но всегда с добавкой «обязательно». Часто после таких рассказов Матрёна Ивановна ехала с участковым в райцентр — купить что-нибудь вкусное в магазине.

В декабре 2010 года Матрёна Ивановна стала жертвой мошенников. У пожилой женщины выманили около ста тысяч рублей по одной из классических схем. Она вовремя хватилась и позвонила в отдел. Мошенников взяли в другой деревне, где они «окучивали» ещё одну одинокую женщину. После этого случая Матрёна Ивановна занялась вопросами финансовой безопасности: отвезла избыток денег в банк, туда же скинула золотые украшения, оформила завещание, отписав всё внучке.

В марте 2012 года Матрёна Ивановна попала в больницу. Почтальону показалось, что женщина как-то странно разговаривает, и он позвонил врачам. Выяснилось, что Матрёна Ивановна на ногах перенесла инфаркт. После выписки собес два месяца плотно опекал женщину, потом всё скатилось до эпизодических визитов. Участковый заезжал уже раз в неделю, за чашкой травяного чая слушая рассказы про далёкую внучку.

В сентябре 2013 года женщине стало намного хуже. От госпитализации она отказалась, собес развёл руками. Продукты стал завозить участковый, благо до деревни с опорным пунктом всего четыре километра. Матрёна Ивановна была у него далеко не единственной «клиенткой».

В предпоследнюю пятницу ноября участковый застал Матрёну Ивановну в весьма подавленном настроении. На здоровье она не жаловалась, на вопрос о том, что случилось, пробормотала: «Умру тут, так никто и не узнает». В воскресенье участковый заехал снова. Несмотря на то что уже стемнело, света в доме не было. Не появился он и после сигнала клаксона. Дверь Матрёна Ивановна не запирала, поэтому, захватив фонарик, участковый вошёл в дом. Дальше подробно описано в рапорте начальнику отдела.

Дочь и внучку Матрёны Ивановны нашли через неделю. Дочь работала в бухгалтерии завода, внучка — инструктором по фитнесу. После оперативных похорон дамы стали решать вопрос с наследством. Домик (постройки 1947 года), деревянный, но достаточно крепенький, деньги в банке, золото и 12 соток земли. Всё для внучки, поэтому дочь больше никто в тех местах не видел. Не очень богато, согласен.

И вот внучка, потрясая законом о полиции, ворвалась в отдел, обвиняя участкового в незаконном проникновении в жилище и намекая на наличие большого количества антиквариата, который бесследно исчез после смерти Матрёны Ивановны. Начальник отдела оставил жалобу без удовлетворения, и девушка побежала в прокуратуру. Проверка прокурора тоже не нашла нарушений в действиях участкового, и девушка побежала в прессу. СМИ (которые без желтизны) после звонка в отдел побоялись печатать откровенно неподтверждённую информацию. Тогда девушка завела посты в соцсетях…

Такая вот история. Девушка! Да, вы, в гриндерсах и камуфлированном костюме! Рассказы про вас я слушал больше четырёх лет. Я понимаю: вам, не интересовавшейся бабушкой столько времени, трудно себе представить, что посторонние люди могли помогать ей абсолютно бескорыстно. То, что вы не проявили к ней интереса и сочувствия, не значит, что все разделяют ваши убеждения.

Я слышал, вы со своей матерью задавались вопросом: кто эти люди на похоронах? С участковым вы знакомы, перечислю остальных: почтальон, хозяйка магазина, водитель местной маршрутки.

Вы жаждете наследства — вы его получили. И забудьте про всё остальное. Мне от всей этой истории останутся воспоминания о доброй старой женщине, о травяном чае и грушовке. Ваши намёки на иконы и серебряную посуду я оставляю на вашей совести. А вы… Вы уезжайте в областной центр и живите в своём, исключительно материальном, мире дальше. Я вам только желаю несколько другой старости, нежели той, что была у Матрёны Ивановны.

Абсолютно без уважения, участковый уполномоченный полиции Глухоманова и ещё семи десятков деревень.

Много тут задолбавшихся культом ничегонеделания и девизом «без лоха жизнь плоха». Я тоже задолбалась, но у меня есть пример похлеще.

Нашла в автобусе соцкарту москвича. На фото — пожилая женщина, да что там — старушка. Как тяжело ей будет восстановить эту карту, сколько инстанций обойти и обзвонить — представить тошно. Пошла в ближайшее отделение полиции и отдала карту.

Вы думаете, мне сказали спасибо и пожали руку за сознательность? Дежурный ржал надо мной и открытым текстом сказал:

— Ну ты и лохушка! Ты б по ней ездить могла, пока карту не заблочили.

И как жить?

Я работаю в сети оружейных магазинов в довольно крупном городе. По должности уже не продавец-консультант, но с покупателями имею дело ежедневно. Думаете, все покупатели задолбали? А вот и нет. Абсолютное большинство охотников и самооборонщиков — это адекватные и весьма вежливые люди, а вовсе не кровожадные монстры, как видится некоторым ганофобам. Но есть определённые категории, которые действительно сидят в печёнках.

«Болтуны-националисты». Поболтать любят многие, но эти любят рассуждать на одну-единственную тему: «Кавказцы покупают оружие свободно, а мы вот должны получать лицензию». Так вот — ни в одном оружейном магазине «свободно» (то есть без лицензии) оружие не продадут. Оружие и боеприпасы — это предметы строгого учёта, и если списание патронов ведётся по количеству, то стволы подлежат поштучному номерному учёту. И поэтому любой случай «свободной» продажи — предмет разбирательства на уровне городской «разрешиловки». За 15 лет существования нашей сети такого не было ни разу. Кстати, в отдельных регионах Северного Кавказа суммарная стоимость лицензии достигает 25 тысяч рублей — просто в силу коррупционной стороны «родоплеменного» строя. В нашем же городе все хлопоты обойдутся тысяч в пять-шесть, включая обучение, медсправку и сейф. Есть разница? Но, конечно, нужно будет поднять задницу и побегать по трём-четырём местам. Конечно, это сложнее, чем просто трындеть о «недоступности оружия» и «беспределе кавказцев».

«Чтобы не убить». Оборотная сторона предыдущей категории. Покупают травматическое оружие и просят посоветовать такое, «чтобы не убить». Ребята, вы не в песочницу пришли! Вы берёте оружие и собираетесь стрелять в людей (пусть даже в преступников). Так будьте готовы к тому, что убьёте нападающего. И не надо говорить о тяжести наказания: как показала юридическая практика, если обстрелянный нападавший останется жив, то будет ваша версия событий против его версии. А суды всегда встают на сторону обстрелянного. Если же останется только ваша версия, защититься будет куда легче. Кстати, кавказцы всегда спрашивают то, что «лучше валит». Они готовы себя защищать.

Но больше всего задолбали даже не отдельные категории покупателей и не руководство, а бестолковые страусы-ганофобы. Их аргументы просты: постреляли из оружия — так запретить его! До их разума не доходит, что самым массовым оружием бытовых убийств является обычный кухонный нож. Именно в угоду этим болванчикам и принимаются драконовские законы по отношению к законопослушным владельцам оружия. Именно из-за этих законов оружейный бизнес постоянно существует под страхом закрытия, а владельцы оружия — под страхом изъятия стволов. Так откуда взяться пресловутой оружейной культуре? «Научитесь плавать — нальём воду», да?

Но главное даже не в этом. Просто-напросто страусы не задумываются о том, как же гражданам обеспечить собственную безопасность. Немного посчитаем. По некоторым данным, в ходе стрельбы в московской школе убийца сделал одиннадцать выстрелов из мелкокалиберной винтовки, убив при этом двух человек (учителя и полицейского) и ранив одного. Учителя географии он убил двумя выстрелами. Ещё «несколько» раз он выстрелил в потолок. Несколько — это явно не один и не два. Пусть будет три. Итак, чтобы разделаться с боевой двойкой подготовленных людей (одетых в каски и бронежилеты, оснащённых как минимум пистолетами, а то и пистолет-пулемётами), школьнику понадобилось шесть выстрелов из мелкашки, у которой энергия пули примерно в три раза меньше, чем у «Макарова». Шесть. Выстрелов. Из. Мелкашки. Школьник против полиции. Счёт 2:0. Вы ещё надеетесь на то, что «полиция защитит»?

И это не первый случай, когда полиция не может защитить даже себя. Когда в апреле прошлого года ловили «белгородского стрелка», он при задержании смог нанести тяжёлое ножевое ранение сотруднику полиции. Расшифруем ситуацию: четверо полицейских, зная, что идут задерживать опасного преступника, положившего шесть человек и располагающего огнестрельным оружием, допустили его на дистанцию ножевого удара, несмотря на наличие дубинок, шокеров, слезоточивого газа, табельного оружия.

Думаю, комментарии тут излишни. Когда полиция беспомощна, граждане должны сами защищать себя. А ганофобы и к ним примкнувшие — вы задолбали.