Как это ни удивительно, но меня достали обычные люди. Те, кто пользуются общими фотогалереями с возможностью оценки. Такое чувство, что 75% местных обитателей — тупое, необразованное быдло.
На снимке — приличная мамаша с ребёнком, но фото само по себе ужасное: смазанное, заваленное на бок. Ставишь соответствующую оценку (1-2 из 5) — и начинается… В лучшем случае тебя пошлют без матов с предложением «не нравится — не оценивай». В худшем ты получишь поток брани и матов, угроз «вычислить по IP», найти и убить.
Фото с детского праздника. Опять снимок смазан, половину ребёнка закрывают посторонние люди. Оцениваешь фотографию по своему вкусу и в личку получаешь сообщение от того самого ребёнка. Да-да, снова куча матов и угроз. В профиле указан возраст: десять лет.
Люди, вы выставляете свои фотографии на всеобщее обозрение, вы даёте людям право оценивать эти снимки. Так какого фига вы кидаетесь на людей за низкие оценки? Не нравится? Так выставляйте красивые фотографии, обработанные в фоторедакторах, чтобы было приятно на них смотреть. Или вы принимаете оценки фотографий на свой счёт? Тогда до чего же убога и жалка ваша жизнь, если вы пытаетесь повысить свою самооценку путём оскорбления незнакомого вам человека! В таком случае оценка вас как людей не может быть больше нуля.
На работе мы пользуемся базой с фотографиями сотрудников для тех, кто не знает друг друга в лицо. До кризиса, когда компания жила на широкую ногу, периодически приглашали профессионального фотографа, который собирал всех новых сотрудников и делал портретные снимки. Так и я обзавелась красивой фотографией в базе — с уложенными волосами, улыбкой, с хорошим настроением на лице. Загляденье!
После кризиса наняли секретаря — простоватую женщину предбальзаковского возраста с привычкой делиться со всеми своим не очень продвинутым мнением. В порыве энтузиазма она предложила директору свой проект по сокращению расходов: зачем платить дорогому профессиональному фотографу, если можно один раз купить мыльницу? Директор почему-то повёлся.
Приняли нового сотрудника в мой отдел. Приходит это секретарское чудо с мыльницей по его душу и говорит мне:
— А пойдём, я и тебя сфотографирую. — У меня же уже есть фотография в базе, — удивляюсь я. — На фотографии ты выглядишь намного лучше, чем в жизни. Так не положено. Фотография должна быть реалистичная.
Это как, интересно? Может, как у неё — с мешками под глазами, с выражением безысходности на лице, с немытыми волосами пучком?
Я вежливо послала секретаря в баню, а через пару дней заглянула в базу посмотреть на фотографию нового сотрудника. Тихий ужас. Белый ореол вспышки на голубой стене фона. Под носом и бровями — глубокие тени на пол-лица. Один глаз прищурен, другой смотрит куда-то поверх камеры. В общем, то ли криминальная хроника, то ли отчёт патологоанатома. Или шедевр жёсткого фотореализма, если смотреть с точки зрения секретаря. А то распоясались тут со своими профессиональными фотографиями!
Добрый день! Не нашёл на вашем сайте техподдержки или же иного места, где бы можно было поделиться ощущениями по работе с фотоцентром.
Фотографии были изготовлены в срок и в надлежащем качестве. Сотрудник салона не нашёл сдачи на сумму, предоставленную мной ему за оплату заказа (фотографий). Вследствие чего он отправил меня в грубой форме менять деньги, попросив уволить его от забот мирских.
Впав в депрессию, я отправился на поиски в магазин S., находящийся в этом же здании. Намереваясь приобрести жевательную резинку «Орбит» и не обнаружив её, я был вынужден приобрести конфетку своей девушке, что в мои планы не входило. Это выбило меня из колеи.
Я вышел из магазина и закурил, что со мной случается крайне редко и лишь в сложных жизненных ситуациях. Опустив голову, я лицезрел свою ногу в луже алкогольного коктейля, пролитого кем-то. Это стало последней каплей, которая, собственно, и сподвигла меня к написанию этого письма. Фотографии я всё же забрал, но мое лицо до сих пор не изображает счастья.
Задолбали так называемые именитые фотографы. Смотришь портфолио — классные работы, ракурсы, свет, обработка. Думаешь: вот он, тот фотограф, который сделает мне качественный портрет! Договариваешься по телефону. Всё супер, приходи, мол, будем работать. Приходишь только из салона: косметика, причёска… И тут смотрит на тебя фотограф и говорит: «Нет, я тебя снимать не буду. Мне такие уроды в списке работ не нужны».
Ах ты ж «мастер»! Ты же мне говорил, что из любого конфетку сделаешь! Я тебя предупреждала, что не красавица, и что фото мне нужны для себя.
И так с каждым. Сколько этаких «художников» я обошла — везде одно и тоже: «Ну куда вы с такой рожей и фигурой к нам пришли? У нас тут модели! Нет, нам таких не надо». Да ёшкин кот, это же я вам плачу за фотосессию!
С трудной моделью не работают, потому как не умеют, а красавиц сфотографировать — это каждый дурак сможет. А попробуйте-ка поставить барышню в полтора центнера весом так, чтобы она выглядела не свиноматкой, а валькирией. Попробуйте сфотографировать юношу с обожжённым лицом, чтоб он выглядел, как демон, а не как Фредди Крюгер. Попробуйте сфотографировать 70-летнюю старушку так, чтобы эта фотокарточка передавалась внукам и правнукам, а не так, чтобы она сгодилась только под рамку на могилке. Вот это искусство — а в портфолио у вас сплошные понты и реклама фотоаппаратов.
Давно уже заметила любопытную тенденцию, проясняющую, отчего мужчины в большинстве своём пошли такие слабосильные, капризные и несамостоятельные.
Тружусь я в фотоателье. Фото на паспорт делают, как известно, в 14 и в 20 лет. Девочки в основном прибегают фотографироваться на первый паспорт одни или с подружками; в 20 лет картина та же. С мамами приходят крайне редко — и, коль уж явились, общаются с ними скорее как с товарками по шопингу, нежели как с родительницами-воспитательницами: мамы молча наблюдают, как дочь прихорашивается перед зеркалом, как я её фотографирую, во время обработки заводят разговор на отстранённые темы, периодически поглядывая в монитор, иногда просят что-то подправить — но не до фанатизма. Расходимся довольными.
Совсем иной расклад с лицами мужского полу. В мою контору заглядывает мама с вопросом:
— А вы моего мальчика (сыночку, ребёночка) сфотографируете? — Угу! — отвечаю я, ожидая увидеть малыша лет пяти, например, или школьника младших-средних классов. — Ведите дитя!
Вводит. Дитя пригибается, проходя в дверь, дабы не ушибиться об косяк, и застывает в недоумении и прострации. Дитю на вид от 18 до 30, оно смотрит попеременно то на меня, то на маменьку, пока я не произношу: «Снимайте курточку, вон там крючочки, и присаживайтесь на стульчик».
— Ну что же ты, сына! — восклицает маменька, норовя стянуть с детины куртку. — Садись, причешу…
Извлекается расчёска. Сыночке попеременно расчёсываются волосы, усы, борода и снова волосы, поправляются всевозможные воротнички, разглаживаются мельчайшие складочки. Сын начинает звереть, но выдавливает только тихое: «Ма-а-а…»
— Что «ма-а-а»? Что «ма-а-а»?! — гневно восклицает родительница. — Красивеньким надо на паспорте быть!
Отходит, аки художник от полотна, чуть назад, потом подходит вновь, убирает незаметный волосок со лба, сдувает невидимую пылинку — наконец, путь фотографу открыт.
— Чтой-то мой сыночка у вас такой бледный (косой, кривой, некрасивенький, лохматый) вышел… А давайте перещёлкнемся! Всё-таки первый (второй) раз на паспорт (пропуск для работы), взрослый мальчик уже. Ах, как годы летят…
Тихо наливаясь ненавистью, начинаю демонстрировать фантастические возможности фотошопа (о, вы убрали моей кровиночке все прыщи, он теперь, как картинка!), распечатываю фото, отдаю, с сочувствием гляжу вслед уходящей парочке.
Твою ж мать! А если с родительницей, не дай б-г, что-нибудь случится — мальчик что, тихо умрёт на диване в своей комнате от голода и холода? А если всё будет благополучно — кто из них, этих чересчур опекаемых, вырастает? Капризные деспоты, мучающие жён своими требовательными истериками и отсутствием самостоятельности? Слабовольные рохли, надеющиеся на маменек и жёнушек, считающие, что все им должны? Своей чрезмерной заботой и опекой незадачливые «наседки» растят отвратительных, не приспособленных к жизни мужей тем самым четырнадцатилетним девочкам, что приходят фотографироваться одни (и ещё кучу разных дел выполняют сами или с минимальной помощью).
Я, наверное, никогда не пойму, каков смысл подобного воспитания. Разве что поразвлечься в процессе выращивания живой куклы — которая, оказывается, в итоге вырастает в подобие мужчины, а свыкнуться с мыслью, что мальчик уже взрослый, никак не получается.
Одно хорошо: таких посетителей мужского полу у меня примерно половина, вторая половина же — вменяемые самостоятельные юноши, за что их родительницам большое спасибо.
Работаю оператором печати в небольшой студии. Кроме фото-видео-сувенирных услуг, мы занимаемся распечатками и ксерокопиями.
Приходит тётя. Приносит два файла для распечатки: вордовский и экселевский документы. Первый печатаем без проблем. Открываем второй, включаем просмотр — там четыре страницы мелко и убористо. И тут мадам заявляет:
— А мне его, пожалуйста, напечатайте так, чтобы было всё на одной страничке.
Даже если уменьшить шрифт до минимально читаемого, это нереально. Объясняю клиентке. Делает губки бантиком:
— А мне в другом отделе делали!
Да идите, ради бога, в ваш другой отдел и разглядывайте потом под лупой ваши четыре листа на одном!
* * *
Приходит бабуля забрать семьдесят штук отпечатанных фотографий. В её представлении некоторые образы её внуков выглядят «чуть-чуть поярче». Это ещё ладно — вдвоём с напарницей через пень-колоду объясняем бабуле, что фотографии хорошие, лучшие в городе. Она согласна, но что именно не нравится, объяснить не может.
Захотела заказать несколько больших фотографий из уже имеющихся файлов, с которых мы ей печатали. Нет, она не выбирает нужные файлы на мониторе. Она начинает раскладывать по всей студии все свои семьдесят фотографий:
— Ну, какую же мне выбрать? Может, эту? Нет, он тут какой-то хмурый. (Мальчик щурится от солнца.) А тут как-то по-детски… (Ребёнку лет пять, сидит на лавочке с рожком мороженого в руке.)
С горем пополам выбираем фотографии, печатаем. Кадры, сразу скажу, не особо качественные: маленькие отпечатки выглядят чётко, а на крупных видны огрехи. Объясняем это бабуле. Кивает. Печатаю выбранное. И… да! «Ой, мне хочется почётче всё-таки моего любимого внука-то…»
Эта почтенная дама отняла у нас около сорока минут — и хорошо ещё, что не набежала очередь с километр, как это обычно бывает. Я уверена, что на ожидающих наших услуг людей она бы не обратила внимания и продолжила бы издеваться, пока не надоест. Ладно, в конце концов, консультировать — наша работа, но всякому ангельскому и профессиональному терпению должен быть предел.
* * *
Ещё одна дамочка заказала коллаж, для которого предоставила фотографии с наполовину обрезанными сверху головами. Она возжелала уместить все одиннадцать штук на формате А4, при этом каждую фотографию заключить в рамку и на каждой — не «под», а «на»! — написать текст. Всем отделом вместе с начальником искали компромисс: если сделать так, как она говорит, изображений вообще не будет видно. Такое ощущение, что нас не слышат. Уже три раза она заходит к нам смотреть макет коллажа — всё не так. Третий раз приезжает начальник и объясняет, почему так делать нежелательно, ведь если получится дерьмо, виноваты будем снова мы. «Наверное, мне придётся сделать всё в другой конторе». Да на здоровье! Если очень хочется мужу на юбилей вручить безвкусную дрянь — делай у других, не слушай знающих людей с художественным вкусом и искренней заинтересованностью сделать свою работу хорошо (иначе здесь просто нельзя работать).
* * *
Распространенные случаи — оцифровка пяти видеокассет за полдня, печать двухсот фотографий за пятнадцать минут («У нас электричка!»), печать фотографий качества ниже плинтуса, скачанных из интернета, на формате А4 и возмущение тем, что они «мутные и в квадратиках».
Капризничать мы все умеем. Ещё мы умеем ставить королевские условия, полагая, что в фотосалоне работают феи, волшебники или мутанты с десятком рук и голов, которые не имеют права не то что сходить на обед, а просто переключиться на другого клиента. Люди, будьте же более приземлёнными и уважайте таких же людей вокруг себя! Сэкономите нервы и время и себе, и тем, кто вас обслуживает.
Лето 2010 года. После жары и смога поумирала куча народа. Где-то кто-то их хоронил, а безутешные родственники ринулись в фотосалоны заказывать фото на кладбище.
Пришли две клиентки с одинаковыми заказами на сканирование и ретушь фотографий покойных — как часто бывает, больше 3×4 не нашлось, надо как-то их поприличней обработать. Пока я трудилась в фотошопе, они успели познакомиться, разговориться и — вот где трагедия в обнимку с фарсом — начать меряться, кто у кого трагичней умер.
— А вот у нашего сердце не выдержало. — А у нашей онкология, за шесть месяцев сгорела, молодая ещё была. — А мы… — А у нас…
Минут десять идут ноздря в ноздрю, но потом «онкология» уходит в отрыв с заявлением, что она вдова, и сестра её тоже. «Сердцу» крыть нечем, но заказ уже готов: деньги, чек, спасибо, до свидания. Как хорошо, что это лето кончилось!
* * *
Приходит женщина с паспортным фото — на нём седая мрачная тётенька. Следующие полчаса я буду сканить, ретушировать и выслушивать причитания на тему того, что Марьиванна, такая-сякая, не любила фотографироваться, а теперь померла не вовремя и на собственных похоронах на фотке выглядит как чёрт-те кто.
* * *
Семейная пара с фотографией 15×20. Заламинировали, потому как это на похороны, и фотокарточка будет сорок дней стоять на кладбище. Купили рамку (золотистую!), засунули фотографию, начали лепить на неё чёрную ленточку. За дело берётся муж, сразу же путает верх и низ, жена на него орёт, что он неправильно делает, пытается отнять фото, он отпихивает её с криками: «Отстань, я сам!» Ставит рамку фотографией к себе — действительно, покойный вверх ногами, ленточка не там. Новая порция криков, почти драка. Переделываю вместе с женой. Поблагодарив меня, уходят, испепеляя друг друга взглядами. Главное, чтоб им гроб не доверили нести, ё-моё.
Работаю ретушёром-фрилансером, обрабатываю фотографии. Всё чаще в мои обязанности стало входить выпрямление кривых рук фотографа, стилиста, визажиста, парикмахера и всех остальных. Я должна разгладить одежду, даже если там складок больше, чем самой одежды; поменять макияж, если таковой вообще присутствует; сделать причёску, какими бы засаленными не были волосы мадам; исправить фон, какой бы кривой не была перспектива; и самое удивительное, даже свет должна поменять, весьма неудачно выставленный фотографом.
Про массовые целлюлиты и прыщи я уже молчу — привыкла. Но неимоверно бесит, что вы, заказчики, просите делать пластиковые тела. Ё-моё, видно же, что девушка изогнулась так, что на талии явно будет складочка, какой бы худой ни была модель! Понятно, что кожа подмышки не может быть идеально гладкой. А если девушка повернула голову, на шее в любом случае должна быть складка. Это всё естественно! Зачем делать из девушек роботов-кукол-мутантов?
Ретушь нужна, чтобы подчеркнуть цвета, изюминку фото, возможно, убрать какую-то ненужную мелочь или подкорректировать фигуру. Но не переделывать же фотографию заново! Задолбали горе-фотографы с руками не из плеч и заказчики с манией идеальности.
Мне грех жаловаться на профессию: я видеооператор-монтажёр-моушн-графер. Доволен тем, как складывается моя профессиональная деятельность. Нижеописанную хрень нужно воспринимать как приступ сарказма, а вовсе не как нытье и жалобы на жизнь.
Когда мы начинали, над нами подшучивали и посмеивались: «Да вы всё равно скатитесь до уровня свадебных видеооператоров». В особо искушённых интерпретациях это звучало очень обидно.
А что мы имеем сейчас? Мы одна из лучших видеостудий города, работающая с корпоративными клиентами. И с высоты трёхлетнего опыта работы я могу сказать следующее: с корпоративными клиентами работать геморройно. Услышав ценник с четырьмя нолями, многие широко открывают глаза — вы, сударь, не офигели ли? А после того, как согласились на такой ценник, считают, что за обозначенную сумму получают наши мозги в интимное пользование. Терпим. Научились пропускать мимо сознания.
Разъяснительные беседы с клиентом на тему «почему это стоит столько денег» и «сколько времени уходит на выполнение вашего заказа» мы с некоторых пор прекратили. Я даже помню тот момент, когда во мне переломился стержень веры в адекватных клиентов. Был солнечный летний день. Мужичок-музыкант хотел рекламу своего концерта для ТВ. У него на это было несколько копеечек, «готовый сценарий» и «пачка исходников» (три макета афиши, где он с гитарой в одинаковых позах, но разных рубашках). Договаривались мы, что я сделаю всё в течение недели. Он звонил мне каждый день: «Там же работы на пару часов! Чего вы тянете?» Я ответил, что непременно возьмусь за его рекламу, как только закончу текущий проект. Получил в ответ плевок: «Ну и делайте свои другие проекты!» Ролик я ему сделал и отослал по интернету. Мужичок не заплатил, но мне на его копеечку было совершенно фиолетово. Даже напоминать не стал о том, что работа иногда должна оплачиваться.
Получить заработанные деньги — задачка с подвохом. Чем крупнее организация (и заказ, соответственно), тем сложнее получить деньги. Пока через все инстанции пройдёт ролик, пока его посмотрят и одобрят все шишки, пока бумаги из бухгалтерии пробегут и соберут все подписи… Один раз оплаты мы ждали полгода.
А чего стоит волшебная бумажка «акт выполненных работ»! На нём должны стоять подписи как с нашей стороны, так и со стороны заказчика. Редко, но всё же случаются такие наглые люди, которые не подписывают эту бумажку, пока не съедят весь мозг и не внесут десяток замечаний и поправок в ролик, над которым мы долго и вдумчиво работали. В моей практике был один фильм, который после поправок почти полностью потерял первоначальную идею и стилистику, которую я в него закладывал.
Другое дело работать на свадьбах. Люди, конечно, разные попадаются, но всё же в целом гораздо легче расстаются с деньгами. Те, кто может себе позволить, оплачивают авансом. Ещё ни разу никто не жаловался на свадебный фильм, который мы для них делали — только лестные отзывы. А, между прочим, ценник на свадебный фильм у нас тоже с четырьмя нолями…
bash.im
ithappens.ru
zadolba.li