Задолбали «вампиры», жрущие чужую энергию ни в чём не повинных людей ради пополнения своей. Люди, для которых главное — наорать, поскандалить, выпить всё хорошее настроение. Вы не заметили, что даже здесь больше половины претензий направляются ненадлежащему адресату и высказываются лишь скандала ради в обобщительном контексте?
В жизни ещё веселее. Вот какой-то мэн в костюме орёт в супермаркете на перепуганную девчонку за одной-единственной кассой. Орёт он, видите ли, именно потому, что касса одна и девочка тоже. Что ты орёшь на неё, милейший? Она исполнитель, раб этой долбаной системы. Пошли вместе напишем свой отзыв в книгу жалоб, потребуем администратора или директора магазина, позвоним, в конце концов, в службу по работе с клиентами этой сети. Что? Тебе неохота тратить своё время, тебя ждёт работа, и ты весь такой крайне важный? Окей, учись.
Требую администратора, высказываю ему своё «фи». Тут же открываются ещё две кассы. В никуда громко сетую о том, что людям нужно побороть комплексы и набраться храбрости ругаться с кем-то выше и серьёзнее, чем 18-летняя кассирша. В ответ от «делового» следует перечень его доходов, машин и перечисление всех тех чинов, с которыми он на короткой ноге — и всё это визгливым бабьим тоном со слюнями и угрозами. Ага, я попал в точку: мужик без своей машины, знакомых чинов и связей способен только студентку чмырить.
Сдаю документы в суд за родственника по доверенности и становлюсь свидетелем скандала тётки с работниками канцелярии суда. Ей не выдают копию решения суда за её невестку, потому как доверенностью она не располагает и по делу не проходит. Вступаюсь за служивых, поясняю буянящей даме, что этот порядок не они придумали, таковы правила, и своими скандалами она ничего не добьётся, а лишь задержит остальных. Получаю в ответ порцию дерьма о продажных служащих суда, о том, что за взятку ей всё выдадут, что это не моё дело и что я пытаюсь к ним подмазаться. Да нет, уважаемая, как раз моё: ты меня задерживаешь своими истериками.
Через пять минут препирательств со мной тётка теряет интерес к окружающему миру, и, сославшись на подскочившее давление, отправляется куда подальше. Вампир подавился жертвой.
Вот перед подъездом очередной «борец за справедливость» пенсионного возраста травит 15-летнюю девчонку с таксой за засранные подъезды и покусанную собакой племянницу. Бродячей собакой, к которой перепуганная такса отношения ну никак не имеет. «Тварь», «шлюха», «сраная собачница» — самые мягкие эпитеты.
Алё, уважаемая! Подъезды засраны бухими подростками, включая твоего начинающего торчка-внучка, вчера найденного ужратого в сопли между лестничными клетками, а бродячими собаками должен заниматься муниципалитет, куда ты боишься даже позвонить. Да, я тебя буду учить. Да, я буду повышать голос, и мне плевать на твой возраст, а так же на то, сколько ты там горбатилась на проходной какого-то завода. А если ты всё-таки не заткнёшься, я с радостью пойду свидетелем в мировом суде по факту оскорбления тобой жильцов.
Хватается за сердце, уползает в нору и почти две недели соблюдает режим радиомолчания на скамейке. Торт, бутылка коньяка и дорогущий пакет китайского чая от радостных обитателей подъезда прилагаются. Что? Бабушку обидел? Окститесь, вампиры не имеют возраста и пола.
Нет, уважаемые. Я не вампир, но взять чужой негатив и запихнуть его обратно в глотку могу. Представьте, что я этакий Блэйд, который вам, пожиратели нервов невинных, порубит к чёртовой матери все энергососущие щупальца, если вы попадётесь у меня на пути. А вы учитесь жрать нервы тем, кто этого заслуживает и кто действительно повинен в ваших бедах.
За стеной у меня живут прекрасные соседи. Большая дружная семья из пяти человек, как минимум: бабушка, муж с женой и двое детей. Но в ночь с субботы на воскресенье семейка преображается, и из-за стены начинают доноситься душераздирающие вопли.
Двое очаровательных малышей (предположительно, мальчики шести и восьми лет) начинают бегать по комнате, прилегающей с их стороны к моей комнате, издавая просто ужасающие звуки. В основном они зовут кого-то на помощь и упоминают бабушку. Иногда они бьют большой железной штукой о другую и под этот звон начинают вопить ещё громче. Вопли сопровождаются бурным аккомпанементом из топота. К этому дурдому присоединяются их родители, ругая друг друга и детей. Начинается это всё где-то в шесть утра и заканчивается к обеду. Стук в стену почти не помогает: дети продолжают визжать, звать бабушку, а взрослые утихают лишь ненадолго.
Не знаю, что там у вас происходит. Может быть, вы собираетесь там всей семьёй и начинаете друг другу страшилки рассказывать; может быть, пытаетесь поднять детей с кроваток и отвезти на какое-то еженедельное мероприятие. Возможно, вы устроили у себя в квартире языческий храм и раз в неделю приносите кровавые жертвы (в виде бабушек?) прямо на глазах у детей.
В одном городе со мной живет человек по имени М***р Борис Семёнович. Он, по всей видимости, не очень законопослушен, так как регулярно нарушает правила дорожного движения, за что ему регулярно присылают уведомления из мирового суда. Штрафы за нарушения он, видимо, тоже не платит, поэтому ему приходят угрожающие письма и от службы судебных приставов.
В одной с ним квартире проживает М***р Юлия Сергеевна. Может быть, жена, может быть, мама — я не знаю. Знаю лишь, что у неё есть какие-то дела с соцзащитой, поэтому работники регулярно ходят к ней по домашнему адресу.
Ни Юлию М***р, ни Бориса М***ра я никогда в жизни не видел. Откуда же я так хорошо знаю такие детали их жизни? Всё просто: они живут по тому же адресу. Та же улица, тот же дом, та же квартира. Дом тот же самый только своим адресом — в реальности это совершенно другое здание в двухстах метрах от моего. Однако восемнадцать лет назад, когда в районе проводили расчистку частного сектора и построили новый дом, в котором живу я, ему присвоили тот же самый номер по той же самой улице: кто-то перепутал и решил, что предыдущий дом уже снесли.
Когда мне не в лом, я собираю приходящие письма и отношу их в соседний дом, оставляя в ящике. Иногда отношу на почту и в очередной раз рассказываю, что М***р живёт не в новом десятиэтажном доме, а в старой пятиэтажке. Помогает ненадолго.
Если я вызываю такси, приходится подробно объяснять: «Вы знаете, тут два дома с одинаковым адресом. Вот вы, пожалуйста, подъедьте к тому, который большой, десятиэтажный, с той стороны детского садика, которая ближе к улице, да». И хорошо, когда попадаются водители, знающие район. Хоть по прямой между домами метров двести, машина может проехать лишь по объездной дороге вокруг детского садика, труб, бойлерной и общежитий, а это ещё полкилометра.
Когда знакомой девочке, решившей сдуру выйти погулять ночью, пробили голову, и она ввалилась в подъезд вся в крови с просьбой вызвать «скорую», угадайте, к какому дому подъехали медики, несмотря на все объяснения? И сколько времени ушло на инструктирование по телефону диспетчера, чтобы он сообщил по рации водителю, как именно и с какой стороны объезжать детский садик, чтобы подъехать куда надо, а не застрять в яме?
Я очень люблю родной город, родную страну и чудесных градостроителей, присваивающих номера домам без оглядки на уже существующие, да и письма отнести в соседний дом мне не в лом, так что не сказать, что я уж прямо так задолбался. Но уже 17 лет, что я живу в этом доме, меня терзает любопытство: что же происходит с письмами, адресованными мне, если их приносят М***рам? А то, знаете ли, зайти к незнакомым людям в гости и спросить прямо как-то стесняюсь, даром что знаю про них куда больше, чем про ближайших соседей.
Привет семейству М***ров от вашего соадресника с Нейвинской, 1! Надеюсь, попадающие к вам письма на моё имя вас тоже не очень задолбали.
Вежливость — это так хорошо. Но гипервежливые товарищи задолбали неимоверно.
Соседка по квартире. Мы живём в соседних комнатах уже полтора года. Если ты вышла в кухню, а там кто-то уже сидит — например, мы с мужем, — это не значит, что обязательно комментировать каждый звук. Ты поздороваешься с лихим задором, лично у каждого из нас спросишь, как дела, обязательно отреагируешь на мой случайный чих и потом ещё три дня будешь спрашивать о моём самочувствии, встречая меня в коридоре. Ты будешь комментировать каждое наше действие так, что меня станет тошнит от обилия фраз типа «с лёгким паром», «с возвращением», «счастливого пути», «хорошо вам отдохнуть», «ой, вас дождик намочил» и «пусть вам приснятся розовые слоники». Я жду не дождусь того дня, когда твоё появление ограничится простым «привет», и за ним не последует вынужденного вежливого диалога.
Соседка по лестничной клетке. Я скоро перестану ездить на лифте вверх. Вниз с 11 этажа я уже полгода хожу пешком. Она не может молчать, если мы едем в лифте вдвоём. Ей неловко, она мнётся. Она считает, что тишина в такой ситуации говорит о её плохом воспитании. Извиняющимся тоном на уровне этажа этак шестого она обязательно заговорит о погоде, сделает замечание о состоянии подъезда, скажет, что видела вчера утром моего мужа, или спросит об эпидемии гриппа: мол, не болеем ли мы? Причём она тоже делает это из вежливости — по лицу и по интонациям понятно.
Вежливые незнакомцы. «Добрый день, я прошу прощения, мне неловко вас отвлекать, вы мне буквально полминутки не уделите? Тут такое дело, я не местный, я из Москвы по делам приехал, нечасто в вашем городе бываю, особенно в этом районе. Мне нужно попасть в прокуратуру — ничего криминального, вы не подумайте. Я адрес записал, а блокнот случайно в кафе оставил. Извините меня, конечно, но вы не будете ли так любезны подсказать, а то я запутался: мне на следующем светофоре налево свернуть или через квартал?» Убить хочется.
Для тех, кто наотрез отказывается быть нейтральным и очень хочет быть вежливым: знайте меру! Здороваться можно коротко, участие проявлять сдержанно, извиняться сжато. И вовсе необязательно, если вам выдают зарплату наличкой, говорить «спасибо» за каждую отсчитанную купюру. Достаточно поблагодарить за всю сумму разом. А то задолбали, ей-богу.
Обычный день, обычные посиделки у подъезда. В главных ролях: тётя Роза, дядя Гриша и баба Валя. Солнышко светит, птички поют — самое время перемыть кости.
Тётя Роза выводит первую арию: «Вот у Петровны-то обе дочери незамужние! Обеим-то за двадцать уже! Просидят всю жизнь в девках, поди, ни один мужик не зарится. Не умеет детей воспитывать, не может девкам внушить, что главное в жизни — замуж и детки».
Продолжает баритон дяди Гриши: «И ведь правильно. В жизни главное, чтобы у бабы был мужик. А у самой-то его нет, вот и девки на таком примере растут. Ей бы такого, как я — опору в хозяйстве. Много ли от дочерей толку?»
Вступает сопрано бабы Вали: «Ой-хо-хо! А девки-то у ней всё дома сидят. Говорят, что работают по какому-тотырнету. Что за ересь! В наше время если работал человек, то всю смену на заводе, а не дома жопу просиживал. Врут, поди, тянут из матери соки…»
Надо рассказать, что у тёти Розы, поборницы брака, двое детей — парни 20 и 23 лет — с промежутком в год женились на девушках, чьё интересное положение выдавали свадебные платья. Один из сыновей тёти Розы уже развёлся и не платит алименты, скрываясь в другом городе; другой регулярно бьёт свою благоверную и малыша так, что слышит весь подъезд.
У дяди Гриши, верного сторонника «мужчины на хозяйстве», своя ситуация: он пьёт не просто по-чёрному, а вообще по-космически-беспросветному. Трезвым его соседи не видели годами. Его усилиями наш подъезд периодически оказывается заблёван и обосран. Обычно, не сумев после совместной с местными бомжами пьянки попасть к себе в квартиру, дядя Гриша ложится спать на лестнице в своей же луже.
Баба Валя — весьма заслуженный член коллектива, всю жизнь трудилась на заводе, правда, в должности уборщицы. Выше подняться ей не дала неоконченная средняя школа. Через всю жизнь пронесла она ненависть к «чистоплюям» — обладателям высшего образования.
Люди оценивают чужую жизнь, исходя лишь из своего опыта, порой страшного, порой смешного. Обидно, что к Петровне, которую столь бойко хают каждый день, они бегут при любой проблеме: прорвало трубу, обманул врач, ребёнок не слушает. Ведь эта женщина и старшая по дому, и местный политический активист, и журналист, пишущий на острые социальные темы. Она редко отказывает своим соседям, потому что она хороший человек. К слову, она моя мать, и я этим горжусь.
Задолбал повышающий коэффициент при оплате за потреблённую горячую воду. Для тех, кто не знает: это когда у тебя вода по счётчику, и ты платишь за себя и за того парня. Потребил 10 кубов за месяц — изволь заплатить за 15, а то и за 20. Почему? Потому что:
— один сосед — алкаш, льёт воду сутками напролёт, при этом в квартире никто не прописан;
— другой сосед приютил в своей однушке дружину гостей из ближнего зарубежья, при этом в квартире никто не прописан;
— третий — пенсионер, у него нет денег ставить счётчик, а в квартире — верно, никто не прописан.
Остальным и так хорошо, ведь главное — это вечерний футбол под пивасик, а до постоянно увеличивающихся объёмов горячей воды в квитке дела нет.
Управляющая компания вместо полного перевода дома на счётчики просто раскидывает адовые объёмы перерасхода на тех дурачков, кто при ремонте поставил себе счётчик добровольно, купившись на угрозы принудиловки уже в 2011 году. Попробуй только оплатить не с коэффициентом, а точно по счётчику — сразу начнутся вывешивания в списке должников, угрозы судом и все прочие прелести. И ведь всё по закону!
Спускаюсь с собакой в лифте. Что поделать — пешком с 14 этажа по лестнице неудобно. Открываются двери, но выйти мы не можем, потому что снаружи уже ломится курица со своим выводком. Самый младшенький цыплёнок, дай бог, годовалый, стоит к дверям вплотную и немедленно начинает движение вперёд. Мамаша прямо за его спиной, приобнимая за плечи близнецов младшешкольного возраста, смотрит на меня с ненавистью и праведным гневом.
— Уберите собаку! — требует она у меня, а я стою, забаррикадированная этой компанией, и крепко держу пса за ошейник: дружелюбный питомец очень уж хочет познакомиться с цыплёнком, а тот уверенно наступает.
— Так мне бы для начала выйти, — вежливо прошу я. У неё за спиной — просторный подъезд, у меня же — только стенка лифта.
Мамаша начинает закипать, как чайник со свистком, вцепляется в двери и целых пять минут ругается на нас, собачников, этих гадких клятвопреступников, которые ездят тут на лифтах со своими грязными собаками, гадят в лифте и на лестнице, обижают её детей. И лишь после этой тирады мамаша замечает, что я изо всех сил загораживаю своего дружелюбного балбеса от её чада и по-прежнему не могу протиснуться наружу. Чадо наконец отодвигают властной материнской рукой, путь мне и моей собаке освобождают, и уже из уезжающей кабины слышно ворчание наседки. Извиниться? Ещё чего.
За что я это всё выслушала? Просто за то, что оказалась в лифте прямо у неё на пути. А ведь элементарно: если лифт едет вниз, и вызвал его не ты, наверняка внутри кто-то есть. Нечего вплотную вставать и дитё перед собой выставлять живым щитом.
К слову, собака у меня небольшая — годовалый спаниель. Ходит всегда на поводке. В подъезде и уж тем более в лифте гадить никто ему не разрешает — сами потом пользуемся. Пёс дружелюбный, не лает, не кусает, разве что хвостом машет. Наседка должна ещё спасибо сказать, что ей попалась я со своим мелким спаниелем, а не сосед снизу — суровый дядька со старым мрачным волкодавом.
Иногда я задаю себе вопрос: может, не надо? И сам же себе отвечаю: надо, Федя, надо. По-другому никак.
Резкий удар. Валяющийся у моих ног человек. Бокс, грабёж, пьяная драка? Нет, нет и ещё раз нет. Это мой дом, и я не позволю превращать его в свинарник. Василич из десятой квартиры, за выброшенные на лестничную клетку гниющие кости, которые жрёт твоя собака, и кучи собачьего дерьма в лифте ты, лично ты, старый алкаш, будешь летать по лестнице, крича о беспределе и нестерпимой боли. И именно ты будешь отмывать весь подъезд с хлоркой. Пара сеансов трудотерапии — и тебе, и твоему Шамилю будет хорошо.
Петька, мать твою за ногу! Снова ты? Опять с маркером? А, решил теперь художником стать? Молодец. А батя как, нормально себя чувствует? Зубы-то поставил? Ладно, беги, хулиган, завтра в футбол пойдём гонять. Отец Петьки когда-то решил, что можно пьяным блевать под двери, хамить жильцам, орать под окнами ночью и позволять своему сыну, неплохому парню, шататься невесть где и расписывать стены великим русским словом. За пойманного на месте преступления отпрыска угрожал «закопать» и размахивал ножом. Живительная терапия в виде боевого самбо и пары хлёстких зуботычин — и мы имеем полноценного отца, трудягу и семьянина.
Тётя Валя, вам 75 лет, и вы очень больная женщина? Так вот, я плевал на ваши диагнозы. Не будут они вам оправданием, если вы имеете наглость в два часа ночи включать телевизор на полную и визжать мне под дверью по выходным, когда я делаю ремонт. Ваш муж со мной уважительно здоровается, пройдя курс по культуре поведения и этики. Больше называть мою жену «бл@#ью крашеной», а бабушку «старой мразью» ему не позволит воспитание. Ну, а вызванные для вас скорая и психиатрическая убедили вас окончательно в неправильности выбранной вами тактики.
Вот 22-я квартира. Пустует почти год. Бригада алконавтов, всерьёз угрожавшая безопасности нашей семьи, не дававшая спать половине подъезда, съехала куда подальше. Благодать…
Три года я живу в этой милой девятиэтажке. Наш подъезд чист, соседи милы и культурны друг с другом. Никто не гадит на лестнице, домофон работает у всех жильцов. Чтобы достичь такого эффекта, мне пришлось по приезде поговорить с местным участковым, а затем, по мере возникновения в подъезде особо наглых элементов, применять физическую силу. Грустно осознавать, что зачастую без набитой морды человек просто не в состоянии понять, как нужно себя вести.
Легко нахамить хрупкой барышне или пожилой женщине, но всё меняется, когда имеешь дело с мужиком под центнер весом, отслужившим в армии. Трамвайный хам, пацанчик-гопник, обнаглевшая баба-матерщинница — ваш выпендрёж не даст вам никаких преимуществ. Степень крутизны на скорость пули (а в данном случае — летящего в ваше лицо кулака) не влияет.
Я бил морды раньше. Бью и сейчас, но всё реже и реже. Прогресс есть: люди становятся понятливее и без кулаков. Умейте постоять за себя и убеждать людей.
Весной кто-то прикормил во дворе стаю бродячих собак. Собачки освоились и начали бросаться на хозяйских псов на поводках. Сначала собиралась позвонить куда следует, потом решила выяснить, откуда ноги растут. И вот наконец-то попалась мне одна женщина из сочувствующих.
— Зачем, — говорю, — вы их прикормили? Они же бросаются! — На меня они не бросаются, а что лают — так это они охраняют свою территорию, — невинно хлопает глазками мадам.
Я вообще по наивности своей полагала, что раз ты кормишь собаку, то ты её хозяин, а раз ты хозяин, так и бери её себе, в чём проблема? Нет, вечно мы любим все усложнять. Лучше я дам собачке кусочек пережаренной котлеты, собачка будет благодарна. А взять собачку к себе домой, отмыть, накормить — нет, такое нам в голову не лезет, ибо голова заточена под помощь ближнему в виде подачек.
Сердобольные идиоты, я желаю вам всем и каждому в отдельности, чтобы, оказавшись в чужом дворе, вы были хорошенько облаяны прикормленной кем-то собачкой. А еще больше я желаю вам всё-таки включить мозг и дойти своим умом до простой истины: если каждый такой сердобольный тип возьмет понравившуюся собаку с улицы и воспитает, как свою, бродячих псов во дворах станет меньше.
bash.im
ithappens.ru
zadolba.li