Частенько здесь попадаются истории про свиней, которые не желают становиться людьми. Моя же история про то, как одна хрюшка отчаянно хочет стать человеком, но ей просто не дают этого сделать.

Меня до жути, зубовного скрежета и слёз задолбал вопрос гигиены в моей семье. Сейчас в меня полетят тапки, ведь родители — это святое, как так можно говорить, совсем совести нет (нужное подчеркнуть), но я скажу: мои предки — свиньи. Хотя живут они всю жизнь в квартире со всеми удобствами, ванной и круглогодичной горячей водой, «баня» у них раз в неделю по воскресеньям вне зависимости от погоды и рода деятельности. Неважно, пришли ли они с работы или приехали ли с дачи, где на 30-градусной жаре в прямом смысле ковырялись в навозе. И фиг бы с ними, живут, как считаю нужным, их личное дело. Но всю жизнь такой же хрюшкой делают и меня.

Детский сад. Все дети, и я в том числе, на улице бегают, прыгают, ползают по уши в песке. Вымыть ребёнка после сада? Зачем? Сменить бельё и дать с собой чистый комплект? Зачем? Помню, воспитательница часто ругала меня за грязную одежду, но я искренне не понимала почему.

Начальная школа. Ко всему прибавились уроки физкультуры. Сказать ребёнку, чтобы помылся и поменял почерневшую на локтях блузку на чистую? Зачем? Вот честно, чистейшая правда, когда говорят, что дети безоговорочно верят родителям. Как тебе сказали, так и есть, третьего не дано. У меня даже мыслей не возникало, что может быть как-то иначе. И спросить-то было не у кого. С кем обычно, хихикая, дети могут обсудить такие вопросы? С друзьями-подружками. Подобного добра у меня не было, потому что ко мне прочно приклеилось прозвище «вонючка» и никто не желал со мной общаться. Не виню в этом никого, сама с собой дружить не стала бы.

Неладное я заподозрила, когда на выпускной в четвёртом классе наряду с познавательной литературой нам подарили энциклопедии «для мальчиков» и «для девочек». С каким интересом я читала всё о рукоделии, кулинарии и каким шоком для меня стал раздел, посвящённый личной гигиене! Оказалось, что умываться, подмываться и чистить зубы нужно каждый день, менять бельё — так же часто. Сказать, что я обалдела — не сказать ничего. В одиннадцать, ёлки-палки, лет человек узнает подобные вещи из книги, а не от родителей, которые должны были всё рассказать и объяснить ещё в сопливом возрасте! И вроде бы узнал новую информацию — примени её в жизни. Но не тут-то было! Меня стали буквально за шиворот вытаскивать из ванной, если я находилась там дольше пяти минут, мать орала на меня, если в корзине с бельём оказывались лишние трусы или носки (помним про одну пару на неделю). Маразм? Бред? Для нормального человека, безусловно, да.

Я по-прежнему оставалась вонючкой без друзей, но уже с пониманием масштаба проблемы и осознанием своей свинской сущности. Казалось бы, хуже быть уже не может. Ан нет, потом наступил пипец под названием «критические дни». Вот где самый настоящий мрак и кошмар. Сходить в душ или хотя бы, пардон, подмыться? Щас! Я стала запираться в ванной, но мать сначала с воплями долбилась в дверь, а потом начала попросту перекрывать расположенные в кухне вентили на трубах с водой.

А недавно я пришла со школьного дня здоровья, то бишь с соревнований по лыжному бегу. Спортивный костюм весь мокрый, хоть выжимай. Отец был на работе, а мать лежала с гриппом. Я плюнула на все запреты, пошла в душ, а в спину мне прилетело: «Ты же позавчера мылась! Совсем крыша поехала, тебя в психушку надо сдать!» Вот так. Оказывается, элементарное желание быть чистым — это психическое отклонение.

Зачем я пишу всё это? Да просто выговориться. Я по-настоящему задолбалась, я не могу больше терпеть такое свинство. Утешаю себя тем, что до конца одиннадцатого класса осталось всего полгода, а там экзамены и выпускной (на который я, естественно, не пойду) и поступление в вуз. Выбрала вузы в других городах, чтобы уехать отсюда. Лучше буду жить в студенческой общаге с тараканами, чем дома со свиньями.

Пока я не забеременела, тема женских форумов для меня была загадкой и совершенно не интересной опцией. Но вот свершилось — и, знаете, я открыла для себя этот мир с новой, лицемерной и жестокой стороны.

В каждой теме про аборты обязательно появится толпа баб, постящих картинки с мимимишными детьми и подписью: «Мама, не убивай меня!», фильмы про ужасы абортов, истории «А вот Манька сделала и теперь родить не может» и уйму плачущих смайликов. Они будут причитать: «Ой, мне плохо, у меня сердце разрывается! Как можно убить крошечное живое существо! Изверги! Убийцы! Бог накажет! Бог всё видит! Это не православно!»

Ну, может, женщины действительно трепетно воспринимают этот вопрос. Допустим. И тут эти же дамы оказываются в теме, в которой описывается проблема: «Кошка живёт с нами 16 лет, появился ребёнок, он раскричался, она его поцарапала. Что делать?» Дамы, видимо, утерев слёзы от прочтённой темы про аборты, пишут:

— Я бы избила и выгнала. Зачем она нужна такая? Дети дороже, а эта тварь пусть страдает!

— Тут только усыпить!

— Да усыпить и не думать, я бы вообще избила до смерти!

— Зачем она вам вообще? Мы свою выкинули сразу. Зачем нам шерсть?

— Усыпление — единственный выход. Оставьте в ветеринарке — они и так усыпят.

— Собакам во двор вынесите. Они знают, что делать.

И это не преувеличение.

В этой теме были и здравомыслящие люди, которые рассказали автору, что можно сделать, не прибегая к лишению жизни животного и насилию над ним. Подсказали что-то по базовой зоопсихологии и фелинологии, что сделать, чтобы такие случаи не повторялись.

В соседней теме обсуждают, как бы родителей сдать в дом престарелых и отжать квартиру. Советы последовали незамедлительно. Примелькались и наши страдающие по судьбам детей. Мол, надо думать о молодых, надо семьям с детками помогать, дать жильё, сидеть с их детьми. А если не хотите — то тут каждый выживает как может! Зачем нужны такие бесполезные старики, которые с детьми не помогают? Они что, решили, что всё, родительский долг выполнен, их дети взрослые и сами должны думать о своей семье?!

Как же бесит видеть это лицемерие! Им жалко плод во чреве, а живых существ, уже живущих, чувствующих и переживающих боль, им не жалко! Не все такие, конечно, но вот эта часть задолбала.

Здравствуй, дорогой!

Оставлять записку на кухонном столе бесполезно: ты её не заметишь. А этот сайт ты читаешь от корки до корки. Так что прощальное письмо пишу здесь.

О чём пойдёт речь? О том, что ты меня несказанно задолбал! Последние пять лет своей жизни я положила на то, чтобы вытравить из тебя махрового эгоиста и бытового идиота, но ты оказался сильнее. Я сдаюсь. Я наивна — всё ещё надеюсь, что, прочтя моё послание, ты вдруг поймёшь, почему в твои 50 с хвостиком лет от тебя уходит третья жена. Как я сейчас понимаю двух предыдущих!

Как, ну скажи мне, как из мальчика, выросшего в неполной бедной семье (да и сейчас живущего далеко не на Рублёвке), образовалась особа королевских кровей, не удостаивающая своим вниманием сей бренный мир? «А что не так?» — удивлённо спросишь ты, хлопая длинными ресницами и тараща красивые голубые глаза. А вот послушай. Ниже перечень типичных каждодневных ситуаций. Ох, накопилось!

---

— Дорогая, дай мне трусы и майку.

— Извини, милый, я сейчас занята очень. Возьми, пожалуйста, сам.

— А где?! — обиженно спросишь ты. (Эти вещи шестой год живут в одном и том же месте.)

— В шкафу на самой верхней полке.

Открывается дверца шкафа (спасибо, что бельевого, а не серванта, бывало и такое), бегло осматриваются две самые нижние полки. Возмущённый вопль:

— Там же ничего нет!

Ровно по такому же алгоритму происходит поиск абсолютно любого понадобившегося предмета, включая разный инструмент, которым я, на минуточку, не пользуюсь.

---

В задумчивой позе перед открытым холодильником, битком набитом едой, в том числе приготовленной — только разогреть. Умирающим голосом:

— А у нас что, поесть совсем нечего?

Настойчивый намёк на то, что мне надо немедленно бросить все дела и бежать подавать на стол. Проблема осложняется тем, что я работаю дома и не могу отлучиться от компьютера «прям щас» в силу специфики работы.

— Ну ла-а-адно. Я потерплю…

Далее каждые три минуты — выразительные взгляды и вздохи, дабы не забыла, что царь голодный, а каждые десять минут — вопрос в пространство:

— Ну, а мы есть-то сегодня когда будем?

Важно: во сколько заканчивается мой рабочий день, тебе прекрасно известно все пять лет, как и то, что до того на домашние дела времени у меня нет от слова «совсем».

---

Донести до мусорного ведра любые отходы своей жизнедеятельности — труд прямо-таки непосильный. Как-то я решила посмотреть, к чему это может привести, и внезапно перестала убирать с кухонного стола следы твоего пребывания. За три дня мы имели четыре пустых сигаретных пачки, две полных с верхом пепельницы, пару десятков конфетных фантиков, горку мандариновых шкурок, несколько огрызков хлеба и ещё кучку какого-то мусора.

---

— Уходя, захвати, пожалуйста, пакет с мусором, всё равно же мимо помойки идёшь.

— Мне неудобно! У меня все руки заняты! (Уходишь с одной борсеткой.)

---

Магазин? А что такое магазин?

— Милый, поедешь с работы — зайди, пожалуйста, в магазин, купи молока и хлеба.

Магазин на соседней улице, на машине по-любому проезжать мимо него.

— Я? После работы?! Я еду уставший, и ещё куда-то заходить? И я всё равно не запомню, что надо купить. Не пойду никуда!

Вечером всё-таки звонишь из магазина. Измученным голосом:

— Ну?! Что ты хотела?

— Молока и хлеба.

— Какого молока? Его тут полно разного. Я не знаю, какое надо.

— Возьми любое! Пару двухлитровых пачек.

— Сколько?! Мне тяжело столько!

— Возьми, сколько не тяжело.

С хлебом та же история. Попросить купить что-то более «сложное» — себе дороже, потому что сначала скандал и нытьё, потом с вероятностью 99,9% будет куплено не то. И да, кстати, вместо молока тогда ты принёс одну бутылку кефира: «Я не читал, что на ней написано! Стояла на том же стеллаже, я думал, это молоко!»

---

— Дорогой, звонила твоя мама, она хочет, чтобы мы в выходные приехали. Тебе когда удобней — в субботу или в воскресенье?

Тишина.

— Саша, ау! Ты меня слышишь?

— (После длительной паузы.) Слышу.

— Ну так что, когда к маме поедем?

— (После длительной паузы.) Мне всё равно, решайте с ней сами.

Через 15 минут:

— Тань, слуш, я в выходные к брату на дачу поеду.

— Са-а-аш? А как же мама?

— Какая мама?

— Ну я же только что тебе сказала, что она нас ждёт в выходные!

— Ничего ты мне не говорила! А я с Васькой только что договорился по скайпу. С мамой сама разбирайся!

— Эммм… Во-первых, говорила 15 минут назад, и ты мне даже ответил. Во-вторых, это твоя мама!

Кривишься, вздыхаешь, звонишь:

— Мам, привет!.. Не-не! Мы не приедем, Танька не может, у неё дела какие-то… Не знаю, почему она тебе ничего не сказала. Пока!

Естественный вывод свекрови: невестка — стерва.

---

В ту же копилочку: в 100 из 100 попыток что-то тебе сказать-рассказать всё приходится повторять минимум дважды. При том, что в первый раз ты и смотрел на меня, и вроде даже слушал. Давно уже чувствую себя заевшей грампластинкой.

Ты таращищься в телевизор на какой-то абсолютно дебильный боевик.

— Саш, отвлекись на секундочку. Тебе на гарнир картошку жарить или варить?

Тишина.

— Са-а-аш!

— Ты не видишь, я занят?! Что дашь, то и дашь, мне всё равно.

Хорошо, пошла варить картошку. За ужином:

— А почему не жареная?!

— Так я же тебя спрашивала, ты сказал, что без разницы.

— Я занят был. Могла бы и сама догадаться!

---

Разговариваю по телефону по работе.

— Тань, прикинь, еду сегодня по МКАД, а какой-то дебил…

— Сань, давай через пару минут — сейчас договорю по делу и с удовольствием тебя послушаю.

— Сколько можно по телефону трепаться? Ну, раз тебе не интересно со мной общаться, так и скажи. Вообще больше ничего рассказывать не буду!

---

Ты заболел. Сопли, кашель, температуры нет. Лежишь в постели.

— О-о-ох… Как мне плохо! Принеси то… Нет, то не надо, лучше это. Дай платок. Пожалей. Посиди со мной. Сделай бутерброд. Нет, такой не буду.

И так до бесконечности — отойти хоть на шаг почти невозможно.

Я заболела. Температура под сорок, в голове звон, на ходу качает, под одеялом знобит, все кости ломит. Ты ко мне не подходишь вообще. Стакан воды приносишь через полчаса после просьбы с кривым лицом. Но:

— А мы ужинать сегодня будем? Я не знаю, как разогреть котлеты, у меня всё сгорит. Я не умею варить пельмени. Тебе трудно, что ли, встать? Валяешься весь день, мужа накормить не можешь!

— Я? С собакой гулять? Я устал! Подумаешь, температура. Вот на улице и остынешь, гы-гы.

Ты всё ещё удивлён, что я ушла?

Чёртовы вездесущие противники абортов! Они задолбали, появляясь везде, где эта операция хоть как-то упоминается. Я молчу уже о том, что посторонние люди хотят запретить женщинам распоряжаться собственным телом, даже не вдаваясь в подробности — хочет ли некая дама рожать вообще, потянет ли ребёнка материально, морально и физически и как отреагирует будущий биологический отец. Меня убивают аргументы этих странных людей, очень часто с пренатальным процессом развития человека не знакомых вообще. Ну а что — просмотрели антинаучный «Безмолвный крик» и ещё дюжину пропагандистских энтеовских роликов, размазали сопли и слёзы и побежали материть прервавших беременность школьниц. Это же гораздо проще, чем напрячь остаток извилин и выучить, когда именно у зародыша формируется кора мозга, нервные окончания и когда он способен осознать боль (в 18–19 недель, а не в 7–8).

В результате я узнала много потрясающих вещей:

— Со второй (пятой, восьмой, двенадцатой) недели это уже полностью сформированный человек, только маленький, и ему просто надо подрасти!

— В конце первого триместра мать начинает чувствовать плод, а он уже способен слышать и чувствовать!

— Вполне возможно выходить недоношенного ребёнка на двенадцатой неделе.

Конечно. Ага. Это около 20 граммов плоти.

— Аборт забирает у матери пять лет жизни!

Возможно, если делать ржавым пылесосом, то и тридцать заберёт.

— А у отца — десять лет!

Как — оппонентка так и не объяснила. Наверное, сырым свежеизъятым плодом следует этого отца накормить.

— На седьмой неделе он уже весит 300 граммов и двигает ручками.

А при рождении — десять кило и танцует балет?

Ну и, конечно, религиозные проповедники, как же без них… Конечно же, после смерти посмевшая распорядиться собственной жизнью и бессознательной плотью грешница будет наблюдать сотни невинных младенцев, разрываемых на куски, разрываться сама или же поедать этих «детишек». Спасибо, отлично посмеялась.

И, разумеется, написать свои аргументы спокойно и грамотно нельзя. Ни в коем случае! Только капс, только ненависть и слёзы, только обвинения несчастного прочойсера в бессердечности, бездушности и пожелания гореть в аду. Ну что ж, я тоже пообзываюсь.

Мне интересно: вы, мракобесы, враги науки, кошмар гинеколога, действительно думаете, что можете убедить оппонента тоннами мата и перекрученных фактов? Нет, господа эмбриофилы, разве что доведёте до самоубийства фейспалмом. Да ладно. Вы хотя бы думаете, что советуете 16-летним девицам небольшого ума, жертвам изнасилования и просто ни в чём не повинным женщинам, у которых, в отличие от 12-недельного плода, чувства есть, психику которых вы можете пошатнуть своими потоками лживой ярости?

С раздражением, задолбавшийся будущий врач.

Я, наверное, сейчас расскажу очень глупую историю, и большинство читателей покрутит пальцем у виска: мол, дурак ты, батенька, надо было совершенно иначе сделать! Я думаю, много кто, сидя за компьютером, сделал бы иначе, а я, очевидно, был очень глуп и наивен. Но что сделано, то сделано.

Мне в руки свалилась очень крупная сумма денег. На горизонте сразу же замаячили новое жильё, машина, поездка в Орландо, перспективы — вложить во что-нибудь. Ну, и решил я по справедливости, что раз уж судьба сделала такой подарок, то не грех её и отблагодарить.

Первым моим пунктом был местный дом престарелых, который недавно засветился в местной газетёнке: писали об очень плохих условиях, в которых содержатся старики. Особое внимание обратили на койки, которые стоят там со времён СССР и провисают до пола. В общем я пришёл к руководству и выдал браваду, что готов поменять все кровати в палатах — особо не наглейте, скажите, сколько нужно денег.

Спустя два месяца после перевода названной суммы я попытался зайти в этот дом и порадоваться результату своих дел праведных, но в первой же палате обнаружил всё то же, что и было. Если честно — был слегка ошарашен. А потом меня вышвырнула охрана с просьбой больше не приходить. Охранник потом на улице сказал мне по-доброму: «Ты ж всё сам понимаешь, хозяин у нас — говно, но против него показаний не будем давать, работа важнее». В аудиенции хозяин мне систематически отказывал и даже потом обратился в милицию о преследовании.

В расстроенных чувствах я делился со знакомыми произошедшим, и один дальний знакомый вдруг оживился: мол, хочешь доброе дело сделать? Вот у нас тут девушка занимается собачим приютом, который злые чиновники хотят отобрать за неуплату. В принципе, там сумма не особо большая была, я с радостью помог. Проезжая позже мимо этого приюта, я остановился, чтобы зайти, узнать, вдруг что-то ещё нужно? А там никакого приюта уже и не было. Что стало с животными и где эта самая девушка, я до сих пор не могу узнать, хотя время от времени предпринимаю попытки.

В общем, тогда я решил, что деньгами не надо. Надо, как это говорится, натурой. Накупил с полтора десятка компьютеров и поехал с ними в местную школу. Говорю, мол, так и так, давайте я вам переоборудую компьютерный класс! Детям радость, вам — подспорье хорошее. Мне обрадовались, но когда узнали, что я с компьютерами, погрустнели. От помощи, говорят, не откажемся, но плати деньгами, натурой не возьмём.

Компьютеры отправились в детский дом в Подмосковье, где мы радостно оборудовали очень крутой (ну, в стиле «Икеи», конечно же) компьютерный класс. Я специально заехал туда через некоторое время, почему-то будучи в полной уверенности, что не увижу никаких компьютеров и никакой мебели. Внутрь меня попросту не пустили, потребовали не совать нос, даже угрожали. Хотя ещё месяц назад чуть ли не целовали взасос, признаваясь в вечной любви…

Последней каплей был сбор средств на лечение шестилетнего Сашеньки, на который я набрёл по перепосту в сети от моей подруги. Я встречался с врачами, смотрел на все эти бумаги, в которых ни хрена не разбираюсь. Всё выглядело правдоподобным. Даже мальчика из-за стекла показали. Но после перечисления суммы все пропали — и врачи, и семья… Я так и не смог узнать, помогло ли лечение бедному мальчику и что с ним сейчас (и был ли мальчик вообще).

Вывод? Наверное, в нашей стране, чтобы сделать простое доброе дело, нужно обладать не меньшей хваткой, чем у всяких жуликов и воров. Наверное, надо заключать договоры, обращаться к юристам, адвокатам. А мне грустно. От того, что хозяину дома престарелых плевать на стариков, волонтёрам собачьего приюта — на собак, директору школы — на учеников, директору детдома — на детей. Друзья смеются не со зла, говорят: «Не бери в голову, может быть, директору там и впрямь нужнее было», а у меня не укладывается в голове.

Хотя… Может быть, я сейчас сужу с точки зрения человека обеспеченного?

Прав был известный персонаж: «Не читайте до обеда советских газет!» От них портится аппетит.

Тем не менее, новости узнавать так или иначе приходится, и они почему-то совсем не радуют. Слишком многое из того, что было принято или будет принято в ближайшее время, мне совсем не нравится.

Я не хочу, чтобы кто-то решал за меня, на какие сайты мне можно ходить, а на какие нет. Меня не пугают ни геи, ни самоубийцы, и даже продавцы наркотиков не заманят в свои сети.

Я не хочу, чтобы кто-то решал за меня, какие карикатуры и на кого могу смотреть, а какие не могу.

Я не хочу, чтобы кто-то решал за меня, какую еду мне можно покупать, а какую нельзя.

Я не хочу, чтобы кто-то решал за меня, какие фильмы мне можно смотреть, а какие могут разрушить мою нравственность.

Есть масса вещей, которые я могу решить для себя сам, совершенно никак при этом не влияя на решения других людей.

И вместе с тем есть масса людей, считающих иначе. Они хотят, чтобы им что-то запретили знать или видеть, потому что это их оскорбляет, унижает, расстраивает, отравляет, портит. Телевизор говорит даже, что таких людей большинство. Они не способны сами принять решение и справиться с последствиями, поэтому хотят, чтобы кто-то что-то запретил.

Я бы сказал, что они задолбали (и это действительно так), но, кажется, есть более подходящее решение.

Давайте введём цветовую дифференциацию штанов. Ну, не штанов, конечно, а, скажем, паспортов. Каждый сможет самостоятельно выбрать, какой паспорт получить: синий или красный. Это, конечно, сложное решение, но его придётся сделать один раз.

Обладатели синих паспортов смогут ходить везде, в любые заведения и учреждения, смотреть любые фильмы и слушать любую музыку, покупать любые товары, посещать любые спектакли и ходить в чистый, нефильтрованный интернет. Выбирай что угодно и сам страдай, если не понравилось.

Обладатели красных паспортов не смогут, например, травиться фастфудом, смотреть оскорбительные фильмы, посещать нефильтрованные сайты, покупать несертифицированные товары. Их просто не будут туда пускать, зато их жизнь будет легка и избавлена от оскорблений, унижений и отравлений. Всё как хотели.

Давайте так сделаем, а?

Хотя вот тут-то и вылезет настоящая причина: все эти люди, кричащие о необходимости и желательности запретов, вовсе не хотят сами себя ограничивать. Они хотят ограничивать других, чтобы не смотрели, не читали, не пробовали, не рисовали и не говорили.

И вот это жутко, невероятно задалбывает в людях.

Недавно один автор высказывался на тему «реальных пацанов». Хочу добавить пару слов от себя. Работаю я на заводе в производственном цеху, где «реальные пацаны» составляют 95% рабочих. Им может быть от 18 до 50 лет, но поведение у пацанов в целом одинаковое.

Во-первых, реальный пацан должен бухать. Очень много бухать. Назвать человека алкашом — это комплимент. Отпуск, прибавление в семье, аванс, получка, день рождения, пятница и прочее — это всё повод нажраться. На следующий день нужно прийти на работу с больной головой, а другие пацаны, которых не было вчера на массовой пьянке, будут понимающе смотреть и жалеть братанов. Опохмелившись где-нибудь подальше от глаз начальства, пацаны соберутся в курилке, где со смаком и во всех красках расскажут, сколько вчера выжрали водки, как впятером разбили морду какому-нибудь лоху и как хреново им было утром. Не грех также вспомнить крепким словцом жену с тёщей, которые пилят пацана за то, что он чуть-чуть расслабился и попутно истратил ползарплаты.

Во-вторых, реальный пацан должен клеить тёлок. Девушки в производственном цеху — не редкость. Табельщицы, методистки, кладовщицы — всем этим занимаются девушки. Стоит только в цеху появиться новенькой девушке, пацаны тут же начинают подкатывать к ней. Наличие жены мало кого смущает. Если девушка умная, то она сразу берёт ситуацию в свои руки и пользуется подобным вниманием на 200%. Один до дома подвезёт, второй шоколадку принесёт. Но чаще бывает так, что одному из пацанов девушка откроется, а он, как говорится, поматросит и бросит (не забываем о наличии законной супруги). Весь цех в ближайшее время узнает, где, когда и в каких позах девушка была «использована». Среди пацанов герой-любовник теперь будет пользоваться уважением и почётом, а девушка просто уволится по понятным причинам.

Работать пацаны не хотят и не любят. Они предпочитают бездельничать. Перекуры на полчаса и обеды на полтора считаются нормой, при этом обязательно нужно возмущаться, что бригадир ругает и лишает премии. Все они хотят большую зарплату, но не готовы ради неё ни на час сверхурочно остаться, ни лишнего болта закрутить.

Быть умным и образованным среди них — моветон. Как-то выделяться — тем более. Тех, кто выделяется, пацаны не любят, потому что «нужно быть как все, а не %@#нёй страдать».

Понимают пацаны только силу. Я предпочитаю улаживать конфликт на словах, умею разговаривать и по-хорошему, и по-плохому, но пацан, как правило, не поймёт, пока в рожу не получит. Впрочем, у пацана всё равно встанет вопрос: мол, на словах, что ли, не мог объяснить?

В итоге я, непьющий, примерный семьянин, работяга, которого начальство ценит, не очень-то вписываюсь в коллектив. Со мной, конечно, считаются, обращаются за советом, помогают, если прошу, но не торопятся дружить. Впрочем, меня устраивает: если тебе кто-то не нравится, лучше свести контакты с ним к минимуму.

А задолбало меня то, что вот из-за таких «реальных пацанов» простых рабочих считают алкоголиками, дураками и быдлом.

Хочу рассказать, как меня задолбал культ детей, который активно пропагандируется и культивируется в массах.

Вот открылся в нашем районе новый торговый центр в четыре этажа. Так что же вы думаете? Два из них полностью отдали под детей! Причём один из них — фуд-корт. В итоге такое ощущение, что пришёл не в магазин, а в детский сад: невероятные толпы бегающих, орущих, в чём-то вымазанных детей, родители которых безучастно о чём-то беседуют за соседним столиком, изредка покрикивая что-то типа: «Маша! Маша, @#$! А ну вернись!» Но Маша уже убежала, и родители с чувством выполненного долга («ну, я же пыталась») беседуют дальше. Дети тем временем лезут к посетителям, трогают манекены близлежащих магазинов, лезут за и на стойки кафешек. Всем всё равно! «Это же дети, им же всё интересно». Хорошо, ладно. Я в торговом центре, это место семейного отдыха. Чего я, собственно, хочу?

Встречаю свою жену у метро, идём в ресторан. Все после тяжёлого рабочего дня, хотим отдохнуть в романтической атмосфере тишины и расслабления. Садимся за стол, милая и вежливая хостес приносит нам меню, всё замечательно — и тут дикий детский вопль! Выясняется, что за соседним столиком сидит мамаша с грудным ребёнком, который орёт на весь ресторан! Какая уж тут атмосфера, какое тут расслабление?! Смотрим на персонал заведения — ведут себя как ни в чём не бывало. Если бы в этом же самом заведении стал орать пьяный мужик, то его бы сразу вывела охрана, попросив в доступной форме не мешать людям отдыхать, а тут «это же ребёнок»! А что ребёнок? Детский ор не мешает, что ли? Или как? Молча встаём и уходим, хотя могли бы «наесть» тысяч на семь и оставить хорошие чаевые.

И так везде. Дамочка с коляской в послерабочий час пик в супермаркете проталкивается через километровую очередь с криками: «У меня ребёнок!» Вот и что, что у тебя ребёнок? Ты в другое время сходить не могла? Куда же ты в час пик прёшь? В другое время сходить не могла?

Постоянные картины в метро: заходит мамаша с ребёнком лет семи, окидывает вагон взглядом «я царица, мне все должны», находит жертву — и начинается: «Уступите место! Вы что, не видите, что у меня ребёнок?» Он что, у тебя в семь лет не может десять минут постоять? Он инвалид? Хотя нет, я понимаю, что дети здесь не виноваты. Инвалиды во всех этих случаях — родители, и инвалиды они на голову. Повсеместное пренебрежение контролем своих чад. Полное отсутствие уважения к окружающим людям. Ребёнок воспринимается как право на хамство. Дети, в свою очередь, чувствуют полную вседозволенность и ведут себя под стать родителям.

Уважаемые родители! Не будьте уродами и, пожалуйста, воспитывайте своих детей!

Я пишу этот текст, сидя на своём рабочем месте, пока мои коллеги на специальном собрании слушают сказ о том, как трое благородных донов в костюмах с иголочки котёнка спасали. Они представляют фонд зоозащиты. Пришли к нам с проповедями. Простите меня, те, кто всей душой болеет за животных: я не дам на это ни копейки (в особенности людям, на улице тычущим мне в лицо «подарочными» ручками, а после просящим денег «на собачек»).

Нет, я не жестокая, в жизни я и мухи не обидела. Две зимы назад в минус двадцать за мной увязался щенок. Теперь это взрослая здоровая дура, которая живёт в доме моих родителей, на просторе, в полях, в компании ещё двух найдёнышей. Четвёртый недавно умер от старости. Не знаю, какая у него была жизнь до того, как моя мама нашла его на обочине, почти слепого и с перебитыми лапами, но за последние пять лет своей жизни он прочувствовал столько, сколько иные люди за жизнь не успевают: запахи гор, морей и искреннейшую человеческую любовь. И если самой мне снова попадётся потерянное животное — я ему помогу, так же, как и мои родители. А давать деньги на спасение абстрактных зверей, особенно умирающих, когда мои деньги с большой долей вероятности пропадут втуне, я не готова. В общем, далее в подробности своих взглядов вдаваться не буду, просто примите, пожалуйста, как данность.

Так вот, напомню, у нас идёт собрание по благотворительности, с которого я ушла. Впрочем, я прекрасно слышу продолжение и с места. После мужчин-зооспасателей перед моими коллегами выступает представительница известного фонда, который опекает детей и стариков. Вот это направление, по моему мнению, стоит внимания, и потому уже собираюсь встать и вернуться на собрание, но… Что это я слышу? Просто застываю и ушам не верю. Просто не верю, что так может разговаривать человек, который пришёл просить наши кровно заработанные деньги.

— У нас есть списки всех ваших сотрудников, мы знаем, кто нашему фонду помогал, — вещает дама. — Мы знаем, кто из вас и сколько перевёл. А вот вы, как вас? Не хотите помочь?

Звучат слегка натужные смешки, потом стихают. Дама продолжает:

— Я могу сейчас сказать, кому из вас помогут, если вам это понадобится…

Что?.. Что?! Трясу головой и вижу: сотрудники из моего отдела, смущённые и шокированные, тоже возвращаются на свои места.

Тут поясню. В нашей компании действуют специальные программы поддержки благотворительных фондов. Кто хочет — отчисляет ежемесячно определённые суммы, которые устанавливает сам. Кто-то не хочет. У кого-то кредиты, ипотека и дети. И зарплаты у большинства, надо сказать, не самые высокие. Можно возразить, что если давать пятьсот рублей в месяц, от вас не убудет. От кого-то, поверите ли, ещё как убудет. Некоторые у нас в последние пару дней до зарплаты живут взаймы. А сейчас ещё время непростое, всем страшно. У нас пока никого не сокращают, но цены выросли — это известно всем, — и жить стало немного дороже. И тут людям, которые ждут завтрашней получки как манны небесной, тычут в лицо своим поганым списком представители фонда: ты, ты и ты — не помогали. Как котят в экскременты на ковре. Как будто кто-то обязан им зарплату отдавать, словно советский рабочий — жене. (На самом деле, надо сказать, никаких списков у них нет, а есть они только у двух человек в нашей компании, но я уверена, что они это даже не обсуждают.) И мне хочется воскликнуть: ребята, вы что делаете? Просить денег шантажом и вымоганием — это и есть благотворительность?!

Знаете, ещё вчера я хотела написать пост несколько иного характера. Я хотела сказать другому автору, который недавно задавался вопросом, стоит ли ему кому-то помогать, что он не должен подсчитывать убытки, чтобы оправдаться перед собой. Очевидно, он не хочет помогать, и его это смущает, и он хочет знать, что есть такие же, как он. Он не жлоб и не плохой человек; может, ему самому в чём-то не помешала бы помощь. Просто люди по природе эгоисты. Истинное милосердие — вещь очень редкая. И те, кто им обладает, помогают не только и не столько деньгами, сколько собственными силами — записываются в волонтёры, точечно закупают необходимые вещи, занимаются развозкой и так далее. Да хотя бы ходят кровь сдавать. Способов помочь много, и перечисление денег — самый простой и нетрудоёмкий из них. Я бы даже сказала, в целом это просто дань потревоженной совести, а не реально осознанная отдача ближнему своему. Увы, мои собственные деяния тоже пока ограничиваются этим уколом успокоительного внутрисовестно.

Кто действительно вызывает массу вопросов и негодования, так это уличные попрошайки. Они действительно раздражают. Но это не самое страшное. Они вырабатывают у человека иммунитет. Они заставляют покрываться коростой, из-за которой все труднее различить реальные просьбы о помощи.

Как-то я выходила из перехода недалеко от своего дома и наткнулась на бабушку. Бабушка протягивала руки и жалобно просила: «Помогите, помогите». Моя первая реакция: вам плохо? поднять вас по лестнице? дотащить сумки? найти родных, потому что у вас амнезия? «Де-е-еньги…» Чисто автоматически сунула ей энную сумму и ушла, немного раздосадованная, с чувством, будто меня использовали. Через пару дней шла домой уже с братом; он увидел ту же бабушку и так же, как и я, в три прыжка оказался перед ней: куда вести? чем помочь? И я, знаете ли, его утащила, и мне даже не было стыдно.

Ещё через пару дней мы снова шли домой вместе, и какой-то человек с палочкой попросил купить ему хлеба. Он ковылял навстречу, брат автоматически бросил из-под воротника в его сторону: «Денег нет». Я вообще не успела сообразить, что случилось, и лишь спустя какое-то время, когда «извините» из уст этого человека достигло наших извилин, настало прозрение: мы только что отказали ближнему в хлебе. Мы уже перешли дорогу, а того человека съела толпа. Брат сказал: «Б#я», — и мы пошли дальше, хмурые и расстроенные. Конечно, у нас были деньги даже на масло и колбасу, но «благодаря» той бабушке и многим до неё — «беременным» в переходах метро, инвалидам во флотской форме в вагонах и другим — сработал рефлекс: люди притворяются беспомощными, чтобы использовать твой карман, поэтому — беги.

Выводов не делаю, морали не даю. Мы все внутри и ангелы, и демоны. Единственное, что хочу сказать: жулики и вымогатели, вы задолбали! Из-за вас обычные люди перестают даже давать успокоительное собственной совести. И как же не хочется скукожиться и затвердеть, как старый паршивый изюм…

Во время учёбы в местном техникуме я встретил одного человека, зовут его Юрцом. За четыре года сильно сдружились. После учёбы он с матерью и сестрой решил переехать в наш город. Активизировав всю свою родню, чтобы помочь другу, через знакомую сестры соседки бабушки нашли Юрцу хатку. Хозяин той хатки во дворе строил двухэтажную недвижимость и на предложение о проживании в старенькой хатке отреагировал положительно. Вроде как и охрана во дворе появляется, да и тем же строителям подсобить. Договорились, в общем. Из коммуналки Юрец платил только за свет.

Только вот жил до Юрца в той хатке нехороший человек. Вроде бы судимый, алкоголик; то ли ножом кого-то пырнул, то ли застрелил. И были у того нехорошего человека «знакомые» собутыльники, которые, видимо, любили собираться на той хате. Какое-то время Юрец объяснял им, что человек тот здесь больше не живёт. Большинство таких «знакомых» понимало и сваливало куда подальше. Большинство… Но одним утром произошла та самая история.

В тот день я сидел за компом, что-то искал в интернете, пил чай. Мою идиллию разрушил звонок от Юрца. На фоне его голоса были какие-то пьяные крики; он орал то в трубку, то на какого-то мужика. Из всего, что смог разобрать, я понял: надо спасать. Благо хата в двух минутах ходьбы от меня, добраться особого труда не составило.

На месте я увидел некое тело, которое ломилось в хату. Тело было пьяное в хлам и, видимо, не осознавало, что дверь открывается наружу. Требовало предъявить старого жителя хаты. Попытки Юрца объяснить телу, что человека того уже нету на месте, были безрезультатны. Попытки выгнать тоже не было, так как немаленькое тело со всей своей пьяной дури толкало дверь в противоположном открыванию направлении.

В конце всё закончилось хорошо: тело поковыляло куда-то по дороге под крики местных бабулек, которые успели повыбегать в процессе вызволения друга. Только вот остался очень неприятный момент. Юрец рассказал мне, что до того, как позвонить мне, он пытался дозвониться в милицию, чтобы они что-то сделали с телом. После третьего безответного звонка в трубку ему сказали в довольно грубой форме: «У нас обед». Обед. На пульте дежурного.

Я понимаю, что далеко не все наши внутренние органы такие. Но один человек испортил всё представление. Если честно, до того момента я думал, что «моя милиция меня бережёт». Но, блин, обед? Это такая сверхпричина? А если у человека действительно проблема? А если бы ваш обед привёл бы к чьей-нибудь гибели? А если бы всё не закончилось так радужно?

Ну, зато дежурный сыт. А остальное не важно.