Я сама во всём виновата. Я мечта криминолога. Ага. Сначала я «сама такая», а потом заявы пишу. И о чём только я думаю? А правда, о чём?

О чём я думала, когда надевала то короткое красное платье? О том, что этот цвет идёт к моим тёмным волосам, о том, что длина до середины бедра идеально подчеркнёт мои стройные ноги, о том, что я буду королевой выпускного бала.

О чём я думала, в одиночку возвращаясь домой? О том, что мальчик, который нравился мне, предпочёл мне водку, о том, что мальчик, которому нравилась я, так и не рискнул на что-то большее, чем пригласить меня на танец. О том, что мне идти всего минут двадцать, в конце концов.

О чём думала я, видя на пустынной улице троих парней? О том, что у них тоже праздник (они были в костюмах), о том, что я буду выглядеть глупо, скользя на каблуках вниз по насыпи, пытаясь их обойти.

Да, я ошиблась. Нет, я не была пьяна. От того места, где я без сожаления сбросила туфли, до того места, где меня изнасиловали — почти полкилометра. Я имела все шансы убежать (первый разряд по лёгкой атлетике всё же), но железка (или стекляшка) под босую ногу мои шансы обнулила. Через три месяца я узнала, что своими необдуманными действиями я сломала жизнь троим замечательным ребятам. Им дали от пяти до шести лет.

О чём я думала, когда перегородила дорогу здоровому амбалу? О том, что я уже два часа стою в очереди, о том, что, может быть, меня поддержит кто-то из многолюдной очереди в паспортный стол. О том, что, может быть, этот амбал не полное животное и не станет бить девушку. О том, что, может быть, он не знает, что тут почти сто человек в очереди.

О чём я думала, когда после «вежливого» толчка снова встала перед ним? Смотрите выше.

Я ошиблась. Нет, я не обкурилась, я просто не поняла, почему он не должен стоять в очереди. Вред моему здоровью классифицировали как тяжкий. Я нагло и цинично оставила на два года ЧОП без лучшего охранника, попутно отобрав у ребёнка этого амбала деньги на своё лечение.

О чём я думала, когда согласилась стать свидетелем в суде? О том, что вор должен сидеть в тюрьме. О том, что группа «неплохих ребят» обчистила, в частности, квартиру моих знакомых, унеся взятые в кредит деньги. О том, что если я откажусь, то не будет свидетеля, видевшего, по крайней мере, двоих из них на месте преступления. О том, что милиция не даст меня в обиду.

Да, я ошиблась. С последним — точно. О чём я думала, когда получила конкретные угрозы в свой адрес и требование отказаться от показаний? О том, что я не могу подвести тех, кто по вине преступников лишился имущества.

Я провела в больнице полтора месяца. Воров посадили. Нашли и тех, кто «поработал» со мной. Из-за меня, «языкастой суки», двое ребят, «которые просто хотели справедливости», отправились за решётку на четыре года.

О чём я думала, скидывая одежду перед фотокамерой? О том, что у меня, в принципе, красивое тело. О том, что мой молодой человек, хоть и не профессионал, но делает красивые технически грамотные снимки. О том, что я, в конце концов, доверяю этому человеку. Тут, кстати, встречный вопрос: а вы ложитесь в постель с человеком, которому не доверяете? Да, в некоторых качествах этого человека я ошиблась.

Думала ли я об этих фото, когда говорила ему, что наши отношения закончены? Нет, не думала. Я полагала, что взрослый человек сможет принять разрыв как разумный выход из того положения, которое у нас сложилось, тем более что с его стороны никаких предложений не было.

О чём я думала, когда он потребовал возобновить отношения под угрозой публикации этих фото? О том, что, согласившись один раз, мне пришлось бы ублажать этого подонка до тех пор, пока он не натешится. Зачем было бежать в милицию? Вы знаете, если бы он просто разослал бы мои фото знакомым, я бы не обратила на это внимания. Фото были очень неплохи, я на них — тоже. А вот страница в соцсети с объявлениями об интим-услугах с моей стороны — это слишком. Что? Несмотря на приговор в виде штрафа, он не может найти работу из-за судимости? Извините, не подумала.

О чём я думала, останавливаясь перед голосующей на обочине девушкой? О том, что по этой трассе не ходит общественный транспорт, о том, что воздух слишком свежий для того, чтобы пребывать на нём продолжительное время. Я не думала о том, что из-за кустов появятся ещё двое, что меня вытащат из машины, ограбят и расстреляют из травматического пистолета. Не думаю, что хотели убить, просто покуражиться. Родители этой девушки позже будут утверждать, что мне ещё повезло, что я осталась в живых, ведь раз я остановилась, то я «сама такая». Девушке дали семь лет. «Просто потому, что она стояла на обочине».

О чём я думала, вызывая на дом компьютерного мастера? О том, что компьютер не включается вообще, о том, что мне надо проверять контракты, о том, что вечером меня будут ждать на сайте знакомств. Я ничего не понимаю в компьютерах и не знаю, когда мастер успел скопировать ключи из программы. Сделал он всё очень быстро. Я не захотела нести ответственность за то, что не совершала, и возмещать полумиллионный ущерб. Я написала заявление. Да, лохушка повесила ущерб и судимость на компьютерного гения!

Ещё я жертва двух краж (одну так и не раскрыли), грабежа и двух мошенничеств (оба раскрыты, но возмещение ущерба призрачно). Я прохожу свидетелем по делу о получении взятки. И в каждом эпизоде — хор: «Сама виновата!» Самые мощные голоса — это родственники преступников. Они готовы свалить на что угодно, на кого угодно, только не на сыночку своего. На втором месте, как ни странно, мои знакомые. Не друзья (друзья советуют, как поступить, куда обратиться), а знакомые. Двоюродный брат ловит кайф от моих происшествий. «Никто ничего делать не будет, сама виновата» — его любимая фраза. Коллега упивается моей лоханутостью, ведь она такая умная и предусмотрительная! Самое интересное, что когда у неё угнали машину (была запаркована на ночь на неохраняемой стоянке без сигнализации), то это было «другое дело».

Да, я сама виновата. Жизнь меня ничему не учит. Я по-прежнему люблю ярко одеваться, хотя в силу возраста мои наряды теперь не так откровенны. Я готова подойти на помощь человеку на улице. Я подвожу попутчиков. Я не стесняюсь указывать на несправедливость и выступать в качестве понятого или свидетеля. Я делаю для мужа откровенные снимки и пользуюсь услугами частных мастеров. Я хожу на распродажи. Я верю людям. Я не могу видеть везде подвох и ожидать от каждого нападения. Если в этом вся моя вина — что ж, я согласна.

Иду по тротуару, музыка в ушах, весна, цветами пахнет. В общем, наслаждаюсь жизнью. Тут я получаю болезненный удар по ногам и падаю лицом в пыль. Поднимаюсь, отряхиваюсь, конкретно ошалевший, оборачиваюсь и вижу «крузак» и его владельца, который, высунувшись из окна, орёт:

— Мудак, я тебе сигналю, сигналю, что, отойти сложно, мля?

Я не знаю, что на меня нашло, но я от обиды с силой пнул его машину в бампер. Послышался звон разбитой фары. Владелец «крузака», выпучив глаза, вылетел из машины и уцепился мне за грудки. И быстро отпустил, осознав, что он на меня смотрит снизу вверх: я его почти на голову выше. У меня белая пелена уже с глаз спала, так что драки не случилось. Стоим, оба злые, смотрим друг на друга.

— Я ментов вызову, мудень подколодный, мля!

— Вызывай!

«И менты увидят тебя, стоящего на тротуаре с разбитой фарой, а меня с массивным, судя по ощущениям, синяком на ногах», — подумалось мне. Водителю, видимо, подумалось то же самое. Секунд десять он пучил на меня глаза, потом сел в машину, сдал назад и уехал.

Я, конечно, понимаю, что обидно, когда вашему величеству место на тротуаре всякие холопы не уступают. Я также понимаю, что меня хотели тихонько подтолкнуть, а не сбить на фиг (по крайней мере, я на это надеюсь). Но, водятлы, вы совсем оборзели, что ли?! Вы на тротуаре не хозяева, вы в гостях! Коли сунулись — ведите себя прилично.

Решил я сегодня детям вместо тихого часа в садике устроить культурно-развлекательную программу и свозить их в дельфинарий. Нужно ли говорить, что по пути туда-обратно к ребятам липли всевозможные бабки и тётки, желающие усадить их себе на колени в троллейбусе; накормить железобетонной карамелью и почему-то хлебом; пощипать за щёки и, конечно, узнать, точно ли этот бородатый мужик — их отец, а не какой-то похититель-извращенец. Двойняшек такое излишнее внимание напрягало, и я, не выдержав, вежливо попросил одну чрезмерно ретивую даму перестать хватать моих детей. Дама поперхнулась, надулась и выдала чудную тираду, содержащую замечания типа: «хамло волосатое», «вон девочка худющая, небось, голодом морите», «куда жена твоя смотрит», «сообщить бы о вас куда надо».

А я ехал и думал: «куда надо» — это куда? В саду у моих бесенят есть приятель, скажем, Гришка. Дочь по дороге домой доверительно поведала, что Гриша пришёл сегодня охрипший. А охрип он потому, что всю ночь орал от страха, когда его пьяный отец с ножом гонялся за не очень трезвой матерью, которая, кстати, меньше месяца назад произвела на свет девятого ребёнка. Мой сын хмурился и грыз ногти. Ему жалко Гришку. И дочери жалко. И мне. Только помочь ему мало чем могу.

Когда мы с супругой только поженились, в квартире этажом выше жила семья: мать, отец и две дочери, которых папаша зверски избивал. Крики девочек и звуки ударов слышал весь дом. Никто даже не почесался, хотя после бабки охали и ахали на скамейке у подъезда: бедные, мол, дети, с таким отцом-деспотом. Супруга обзвонила все телефоны доверия, социальные службы и прочие организации. Ответ был один:

— А вы уверены, что он их бьёт? Откуда такие данные, может, у них ремонт? Семья приличная, на учёте не состоят. И вообще, чего вы от нас хотите? Обращайтесь в полицию.

Обратились. Там нас, собственно, послали в дальние дали и посоветовали не лезть не в своё дело. Зато, когда я решил всё-таки поговорить с отцом семейства «по-мужски» и пригрозил ему переломать ноги, если ещё раз тронет детей, участковый возник на моем пороге буквально в тот же день.

— Вы, — говорит, — угрожали гражданину Пупкину?

— Ваш гражданин Пупкин дочерей избивает.

— Вам-то что? — удивляется участковый. — И вообще, это не доказано. Семья положительная и всё такое. Не суйтесь к ним больше, а то дело заведу.

А позже явилась мамаша и, выставив девочек перед собой как щит, заголосила:

— Смотрите, дряни, из-за вас этот дядя хочет лишить нас папы и отправить вас в детдом! Этого хотели, гадины, это вам надо?!

Перепуганные дети рыдали в три ручья и просили нас с женой оставить их отца в покое. Снова вмешиваться мы побоялись. А через пару месяцев съехали из этого дома.

Это было несколько лет назад, но ни черта не изменилось: по-прежнему практически невозможно помочь ребёнку, у которого дома не всё гладко. О том, что творится в Гришкиной семье, знают воспитатели, социальные службы, администрация детского сада: детей не моют неделями, одевают как придётся, явно периодически поколачивают, при этом семеро из них — инвалиды. И — ничего, никто даже ухом не ведёт. Зато обсуждают эту тему все с огромным удовольствием.

При удивительно набравшем обороты в обществе детоцентризме люди с удовольствием уличат всех вокруг в неправильном воспитании отпрысков, но как только дело доходит до нужды в действенном вмешательстве — всем плевать: «это чужая семья», «не лезь не в своё дело», «их дети, что хотят, то и делают». Это не задолбало, уважаемые. Это страшно.

Уже восемь месяцев я в звании бабушки. Внук радует здоровьем и спокойным нравом, дочь и зять — отношением друг к другу. Вместе они уже три года, пока душа в душу и одно целое. Живут отдельно от меня в квартире зятя, в одном подъезде с его родителями, которые души не чают во внуке и довольны невесткой, на выходные возятся с внуком, отпуская молодых в кино или по делам. Моему зятю 26 лет, он работает, дочери 22 — студентка в академическом отпуске, будущий педиатр.

В чём же задолбашка? Да в том, что все требуют от меня «правильности бабушкинского поведения» или какого-то «внукокульта».

Да, ещё не сказала: мне 38 лет. Из-за хрупкого телосложения и длинной косы выгляжу моложе. Родила я дочку от первой большой и глупой любви, едва сдав выпускные экзамены, вкусив все прелести жизни малолетней матери-одиночки в середине 90-х. Это позади. Теперь я — малолетняя бабушка.

Иду в субботу с рынка, нагрузившись себе продуктами на рабочую неделю. У подъезда группа соседок с внуками всех возрастов в одной песочнице, жадно смотрят на мои пакеты и вопрошают:

— Ой, как нагрузилась! Это, наверное, всё для внучка гостинцы?

Нет, дорогие мои. Это моя пища. Бабушки — они не только любовью к внукам живы, они ещё, пардон, жрут! В сумках — мясо, творог, овощи, хлеб и колбаса.

Корпоратив в кафе. К нашему столику упорно пытается примоститься какой-то подпитый господин, привлёкшийся моим декольте. Отбиваюсь от его назойливости. На помощь приходят коллеги с криками:

— Чего к ней липнешь? Это тебе не девушка, она уже бабушка!

Скажите, зачем это рассказывать постороннему мужику?.. Или наличие внуков отбивает либидо напрочь?

Отдыхаю в санатории после травмы. За столом одни разговоры, что про внуков. Вроде не старые тётки, а одно по одному: у кого как какал, у кого как агукал. Начинают с видом идиоток пыжиться и изображать агуканье или детский лепет, у всех на заставках телефона внуки, причём такие фото ужасные по качеству. Тут у меня звонит телефон, из разговора понимают, что перед ними бабуля. Шумно выражают восторг, как клуши, и сетуют, что ж я до сих пор им не рассказала об этом. Тётеньки, а на фига мне вам отчитываться про свою семью?

Вечером был вообще пипец! Дедок под семьдесят явился ко мне с цветами в номер со словами: «Я думал, вам лет тридцать, а вы бабушка!» Ага, раз бабушка, то сплю исключительно с дедушками!

Выбираю в салоне серебряное кольцо, встречаю знакомую.

— Ой, наверное, ложечку серебряную бабушка ищет на первый зубик!

Купила офигенные рваные джинсы на лето, с моей курткой получился классный комплект. Сестра ворчит:

— Ты уже бабушка, тебе такое носить не надо!

Успокоила: если что, буду платок повязывать.

Дорогие люди, я бабушка только для своего внука! Только для него, а не для вас. Перед ним я оправдаюсь, почему я ношу косу, рваные джинсы, езжу на мотоцикле, ношу килограмм серебряных украшений и совершенно не имею понятия, чем он последний раз какал. Только его дело — обвинить меня в будущем, что я не показывала ему козу, не болтала на каждом углу о его первом зубе, первом памперсе и невообразимой гениальности его позы во время кормления. Я всего лишь стала бабушкой, а не покорной слугой своего внука. И внук — это не большой белый господин, а просто любимый мой мальчик!

Сейчас съезжу на мотоцикле через весь город, поцелую его, потому что так захотелось, а потом смотаюсь по-тихому: у бабушки куча дел в выходной, в том числе и свидание.

Задолбал контроль адептов «внукокульта»!

Моим самым первым лучшим другом был мальчик из детского садика старше меня на два года. Он учил меня, трёх-пяти лет, играть в карты, булькать водой в горле, стрелять из палок с повязкой на глазу и есть яблоко до самого конца, без огрызка («Так делают настоящие пираты! Ты же пират?»). Мы копали двор в поисках сокровищ, мы перелезали через забор в поисках лучшей жизни, мы пускали корабли из пенопласта по лужам, а потом, когда мне было пять лет, он ушёл в школу.

Тогда у меня появилась своя банда — первые фингалы, первые споры за власть, первые поедания омерзительного супа из столовой на скорость. Одновременно складывалась весёлая жизнь во дворе — велосипед, качели, самокат. Падения с тарзанки, заборов, деревьев.

Всё закончилось, когда меня отдали в школу. Все, что приносило радость в детстве, оказалось запрещённым там. Мои детские желание трансформировались в подростковые, но были недосягаемы. Как сильно хотелось скейтборд, как мечталось о гитаре, как тянуло в походы!

А всё почему? Девочкам не положено. Понимаете? Как будто у меня был выбор! Я родилась, кем родилась, и это поставило крест на моём счастье, потому что девочка должна быть чистой и опрятной, вышивать на уроках труда и играть на пианино. И если кататься — то только на машине своего будущего мужа.

Все — учительницы, мама, папа, бабушки, — все встали стеной за то, что я должна быть женственной. Уродливые банты, неудобные туфли, мерзкое кружево. Не женственность — посмешище. Единственной отрадой были книги да компьютер.

Куча слёз на уроках пения, побеги во двор. Учёба на гитаре в воздухе — до сих пор смешно. Я рвала кружева с кофт с дикой яростью, я царапалась, чтобы не идти на хор, я плакала от отчаяния и безысходности, когда мои первые кеды, купленные с карманных денег, сэкономленных на еде, порезали на куски. Я тосковала и выла от одиночества, потому что в мальчишескую компанию меня не брали, а девчачья состояла из клуба мод и клуба сплетниц. Всего и разговоров, что о новой косметике да шмотках.

А потом я поступила в институт на бюджет, выбрала общежитие и забыла про вас. Я училась как проклятая, подрабатывая вечерами. Я продолжала периодически реветь в подушку об упущенном времени. Потом я нашла общества по интересам при факультете, стала потихоньку учиться всему, что давно хотелось. Купила новые кеды, на этот раз фирменные, с зарплаты. Пошла в первый поход с местным туркружком. Я спала в чужом спальнике на свежем воздухе (благо было лето), ибо ничего своего тогда не было. Но я была счастлива до слёз. И запах того костра до сих пор самый приятный.

Сейчас мне 26. Я научилась играть на гитаре и радую многих своих друзей на общих вечеринках. Я рассказываю множество увлекательных вещей о своих приключениях в других странах — например, мы с молодым человеком вместе два года, и первое своё общее путешествие провели под северным сиянием, а дальше — куда занесёт. Я не стала мужеподобной или лесбиянкой от своих увлечений — я всё та же стройная, кудрявая и улыбчивая девочка из детства. У меня есть карьера, милая квартира, собака, которую мне тоже всегда было нельзя. Я всё так же проще схожусь с парнями или девушками, похожими на меня. Я была свободной и абсолютно счастливой…

И тут объявились вы — все мои родственники. «Какая ты у нас хорошая, мы так гордимся. Вон все твои одноклассницы так обабились… Кто родил в 19, кто вышел замуж за гопника, кто ещё что. А ты, как мы слышали, повышение получила. Умница! Вся в нас». Они искренне ничего не понимают. И почему я не хочу их видеть, и почему мне за что-то там больно, и почему мне горько и хочется плакать, потому что на душе до сих пор раны от подростковых обид. Они считают, что абсолютно правы. И ужасно оскорбились, когда узнали, что я не собираюсь играть пышную свадьбу.

— Женщина не может состояться в жизни, пока она не выйдет замуж и не родит ребёнка! И вообще, мы всегда ждали этого момента!

Знаете что? Я всю жизнь ждала счастья. А вы его отнимали из рук и рвали в клочки. Я ужасно обижена — до сих пор. Но вы и не пытаетесь извиниться. Вы только требуете с меня то, что я вам, оказывается, должна отсутствием определённого полового органа. Вы страшно тупые, все. И ничего вы не получите.

А всем родителям я хочу сказать одно: если ваш ребёнок тянется к чему-то хорошему — не лишайте его этого! Бальные танцы и пианино — не только для девочек. Походы и гитара — не только для мальчиков. Позвольте людям быть счастливыми. Иначе вместо ребёнка вы получите злое огрызающееся на вас существо — и поделом, потому что задолбали.

Купил супруге новый телефон. Красивый, дорогой, с «правильным» логотипом.

— Поставь себе офлайн-карту города, чтобы в любом случае можно было адрес найти.

— Ой, мне некогда.

— Давай я поставлю!

— Вечно тебе чем-то играться-заниматься, лишь бы не семейными делами!

Через неделю звонит: «У меня с работы интернет еле ползает и карта не грузится. Где такой-то адрес?» Объясняю. Едет, где-то путается, приезжает не туда, разворачивается, встаёт в пробку, опаздывает. Каждое из действий сопровождается звонком мне. Одиннадцать звонков в течение часа. Кто виноват? Я виноват, потому что плохо объяснил.

Купил супруге новый автомобиль. Не дорогой, но и не дешёвый. С выкидным ключом зажигания. Через некоторое время механизм открывания ключа начал подзаедать.

— Съезди в сервис, пусть сделают по гарантии.

— Ой, мне некогда.

Проходит ещё месяц, звонок:

— У меня ключ не открывается, надо ехать ребёнка из садика забирать!

— Бери такси.

— Я не уверена в этих водителях, не хочу, не буду!

Бросаю всё, на своей машине забираю ребёнка, заезжаю домой, беру запасной ключ, еду к жене, на двух машинах едем домой. Вечером ремонтирую основной ключ, при разборке сделав царапину на его корпусе. Кто виноват? Я виноват, потому что надо было ремонтировать сразу или покупать машину с бесключевым доступом.

Надо подать сведения на налоговый вычет за медицинское обслуживание и образование. Справки, чеки, копии лицензий, вот это всё.

— Сделаешь это сама, а я на сумму вычета тебе что-нибудь интересное куплю?

— Ой, мне некогда!

Трачу выходной день на сбор этого необходимого, по дороге заезжаю в магазин купить очередную приблуду для своего хобби. В чём виноват? Вечно чем-то играюсь-занимаюсь, лишь бы не семейными делами.

Супруга располнела. Не то что на пару килограмм, а так, что задница стала шире моей. При росте на 20 см ниже моего. Это случается. В качестве тонкого намёка на толстые обстоятельства приношу абонемент в хороший фитнес-центр.

— Ой, мне некогда!

Так и ходим с дочерью вдвоём. В тот же центр. Она на танцы, я в качалку. У супруги копятся баночки с разными кремами и разные брендовые шмотки, в которые она уже не влезает.

Любые элементарные действия вроде платежа за квартиру или выбора страховой компании — некогда.

Десять процентов дохода семьи — зарплата супруги. Тридцать процентов — моя гарантированная зарплата на основном, стабильном месте работы. Оставшиеся шестьдесят процентов — то, что я зарабатываю эпизодическими «левыми» заказами в свободное от основной работы время. Приезжаешь домой в десять вечера в надежде успеть полчаса поиграть с дочерью, поужинать и лечь спать. Или, если силы будут, ещё немного поработать.

— Почему на ужин у меня только несъедобные пельмени из магазина?

— Ой, работа по дому занимает столько времени, мне было некогда!

— А почему дочь в такое время мультики смотрит?

— Ну, мне было некогда, я прибиралась.

Переклинило. Чтобы голословно не обвинять, начал по-тихой разбираться.

SIM-карта супруги оформлена на меня, потому что ей восстанавливать старую симку после утери тоже было некогда. Заказываю биллинг через интернет. Мне даже не надо выяснять, что там за номер, разговоры с которым у супруги занимают в среднем полтора часа в день — на память не жалуюсь и номер тёщи знаю хорошо. Не знаю только, о чём с ней можно говорить по полтора-два часа в день.

Захожу в папку «Загруженное» на домашнем файлохранилище — все сезоны «Игры стульев», все сезоны «Бомжующей нежити», все сезоны «Потеряшек», все сезоны «Лекаря Хаты», какое-то аниме в поражающих воображение количествах…

Захожу в историю браузера — интернет-магазины, интернет-магазины, интернет-магазины, торрент-трекер, перерыв на час (сериальчик?), опять интернет-магазины, перерыв на час (по времени как раз забрать ребёнка), опять интернет-магазины.

Поговорили. Подождал месяц. Ничего не изменилось.

Святые Укупники, кто мне даст ответ на пять простых вопросов:

• Не могло получиться так, что мне в загсе вместо настоящей выбранной невесты подсунули ленивого андроида?

• Почему у меня есть время работать на полную ставку, три раза в неделю возить дочь на танцы и заниматься самому, двигать левые проекты, закидывать грязное бельё и посуду в соответствующие машинки, изредка готовить еду и несколько часов в месяц заниматься своим хобби, а у супруги хватает времени только работать на полставки?

• Почему все вокруг считают, что я развожусь только из-за того, что мне на ужин предложили невкусные пельмени?

• Почему у матери-одиночки из соседнего отдела хватает времени и на ребёнка, и на себя, и, по её уверениям, если найдётся мужик, на него тоже хватит?

• Почему все опрошенные юристы уверены, что суд оставит мою дочь с матерью, если у неё на дочь элементарно нет времени?

Вопросы, конечно, риторические. Но реально задолбали. Особенно последний. И именно тем, что он в реалиях РФ, увы, риторический.

Что вы понимаете под словосочетанием «выносить мозг»?

Я, например, всегда считала, что выносить мозги — это пилить-пилить-пилить, повышать голос без повода, срывать плохое настроение на родном (и не очень) человеке, истерить. Конечно, выносить мозг плохо. С приподнятой бровью выслушивала байки про женщину-бензопилу (таких много), сочувственно кивала, отпускала едкие шуточки. И всегда считала, что я-то — «нитакая», я никогда не буду так измываться над мужчиной.

И вот мы съехались.

Куча шмоток валяется на диване для гостей. Спокойно: «Милый, убери вещи в шкаф, пожалуйста». Ситуация не меняется. Проходит два дня. С улыбкой: «Родной, ты шкаф во всю стену для красоты заказывал? Или только для моих вещей? Там и для твоей одежды место найдётся». Ещё через пару дней, со вздохом: «Ну неужели сложно убрать? Дело пяти минут».

Далее возможны несколько вариантов развития событий:

1. Убрать самой (но он же не маленький ребёнок!);

2. Убрать самой с тяжёлым вздохом и укоризненным взглядом («Да я бы убрал, когда время найдётся, чего ты!» — о да, оторваться от ноутбука на пять минут — это слишком сложно уже которую неделю);

3. Повторять просьбу об уборке, пока не уберёт (и пока мои виски не станут седыми);

4. Командным тоном потребовать убрать сейчас же (уберёт с недовольным лицом).

Остатки еды выбрасываются в раковину. На дне той самой раковины при мытье посуды постоянно обнаруживается то полкило каши, то ещё чего похуже. Спокойно: «Милый, не выкидывай остатки еды в раковину, пожалуйста. Прямо под ней есть мусорное ведро». Ситуация повторяется. С улыбкой: «Родной, если ты так любишь крупы, что не в силах их выкинуть, то в следующий раз я тебя этой кашей и накормлю». Ещё через пару дней, со вздохом: «Ну, а пробка от пива (крышка от соуса, фольга от шоколадки, упаковка от презерватива, огрызок от яблока, шкурки от картофеля, снова эта грёбаная каша) что тут делает?»

И тут несколько вариантов:

1. Молча выгребать мусор из раковины (а в груди тем временем поднимается раздражение);

2. Выгребать мусор из раковины с тяжёлым вздохом и укоризненным взглядом («Да я бы убрал, когда время найдётся, чего ты» — плавали, знаем, ага);

3. Устроить серьёзный разговор, указывая пальцем на раковину (понуро идёт выскребать мусор);

4. Игнорировать мытьё посуды (вот только мой герой не догадается достать весь этот шлак из раковины — посуду помыл, и ладно).

Такие же проблемы возникают с:

• щетиной в раковине ванной после тримминга бороды;

• шмотками на полу;

• следами от уличной обуви по всей квартире;

• брошенными продуктами на кухонном столе после приготовления еды…

В итоге мы приходим к тому, что я «выношу мозг, хоть и по делу». Ну, а как быть? Жить в хлеву? Смиренно подбирать и прибирать за своим господином? Почему с первого раза просьбы не доходят до адресата? Почему мужчины под «выносом мозга» понимают «о боги, её что-то не устраивает, и она смеет об этом говорить!»?

Я завуч в школе. Каждый день из главного управления образования города нам приходят десятки писем с рекомендациями, предложениями, намёками, указами и приказами поучаствовать в тех или иных мероприятиях.

За прошедшую неделю пришло (напоминаю — из управления образования миллионного города!) более 20 писем, касающихся «светлого праздника Пасхи». Настоятельно рекомендовалось организовать экскурсии в храмы, пригласить для бесед со школьниками представителей православной церкви, поучаствовать в христианских олимпиадах, в конкурсах рисунков о Пасхе для самых маленьких, в конкурсах православных чтецов, организовать пасхальные шествия и флешмобы, а после отчитаться о мероприятиях, направленных на «возрождение национальных, духовных традиций Русской православной церкви».

Сколько мероприятий, посвящённых Дню космонавтики, предложило нам наше начальство? Ноль. Эта памятная дата не упоминалась ни в одном письме.

Люди, отвечающие за стратегию развития образования в большом городе, превратились в рупор местной епархии, в средство продвижения всех её инициатив. На этом фоне уже не удивляют представители СМИ, обзванивающие школы с вопросом:

— У вас будет что-то интересное на Пасху, что можно снять?

— У нас будет День космонавтики.

— А когда он будет?

Бодрый день! Задолбали с самого утра, решила выплакаться.

У нашей семьи небольшой продуктовый магазин. Кризис, за прилавком стою сама, так как продавцов не хватает. Люди, откуда в вас столько злости?

Утро. В магазин заходит женщина с ребенком.

— Здравствуйте! — говорю я ей.

— Мы не к вам! — рявкает тётенька, удаляясь в отдел канцелярии.

Женщина стоит у прилавка. Я в другом конце отдела раскладываю товар. Проходит несколько минут, я думаю, что женщина уже выбрала то, что ей по душе. Подхожу и обращаюсь к ней:

— Я слушаю вас.

— Я вам ничего не говорила, чтобы вы меня слушали! — разворачивается и уходит.

Мужчина кидает на прилавок сто рублей:

— Сигареты дай.

— Какие? — спрашиваю.

— Ты что, не помнишь, какие я курю?

Женщина покупает продукты — селёдка, крупа, хлеб, молоко… Ставлю все на прилавок, подаю пакет, начиная отсчитывать сдачу. И тут:

— Девушка-а-а, вы права потребителя читаааали?

— В чём дело? — уже чувствую неладное.

— Вообще-то вы плохо свой функционал исполняете. Вы мне обязаны продукты сложить в пакет. Как вы вообще работаете?..

Мужчина с женщиной:

— А чё вы улыбаетесь? Настроение хорошее?

Хотела ответить: «Да просто вы все такие смешные, вот и улыбаюсь», но не стала.

Люди, мне вас жаль, правда.

Про богохульство и православнутых сказано много. У меня история конкретная и не столько меня задолбавшая, сколько опечалившая и вогнавшая в ступор.

Гуляли мы как-то летом в Кронштадте. Жара около 30 градусов, солнце, суббота, толпа народу гуляет по парку, по набережной, по площади. Все фотографируют свежеотреставрированный Морской Никольский собор. Он действительно необычайной красоты снаружи — и, конечно, нам было интересно, каков он внутри. Напомню, что на улице +30, поэтому одеты мы соответственно: шорты, майки, футболки. Я не отношусь к категории верующих, хотя в детстве меня крестили ещё до того, как я ходить начала. Церковные традиции я не соблюдаю, но все религии уважаю. Поскольку нам не было известно, является ли собор действующим или переведён в ранг музея, мы направились ко входу, чтобы заглянуть внутрь для определения, стоит нам в таком виде туда заходить или нет.

Уже метрах в восьмидесяти от входа я стала ловить на себе презрительные взгляды прохожих, только что вышедших из собора. На них были точно такие же шорты, майки, лёгкие сарафанчики на тонких бретельках или вовсе без них. Но, в отличие от меня, прихожане несли в руках шарфики, платочки или уже упаковали всё это в пакет, едва перешагнув порог собора. Метров за тридцать до входа я стала слышать уже не перешёптывания, а вовсе осуждения в полный голос: «Безобразие!», «Да как так можно вообще в храм!», «Совсем стыд потеряли!». Да-да, до входа в храм ещё метров тридцать, то есть я нахожусь на уличной площади, а меня уже осуждают не хуже дебоширок «Пусси Райот».

И вот момент истины: мы под недоброе шипение и ворчание попрошаек на лестнице добрались до дверей, которые держались открытыми. Сразу скажу, что дальше мы не пошли, даже порог собора не переступили, именно из уважения к действующему храму и его служителям.

На входе дежурил привычного вида охранник в чёрной униформе и с металлоискателем в руках. Чем он занимался на входе? Вовсе не отслеживанием воров или криминальных элементов, а контролем внешнего вида посетителей. Каждая женщина останавливалась и подвергалась детальному осмотру с ног до головы. «Что это у вас? Брюки?! Нет, в брюках нельзя. А, юбка такая узкая, ну ладно, проходите». Мужчинам тоже доставалось: «Шорты выше колен? Нет? Ладно, проходите». Мы развернулись и ушли, ещё раз прослушав скрежет зубов окружающих, а также возгласы: «Уже совсем в трусах в храм ходют!»

Было очень обидно всё это слушать по нескольким причинам:

1. Я не собиралась никого оскорблять ни своим видом, ни своим поведением, но об этом, конечно же, никто не догадывался.

2. Я подошла к храму, чтобы уточнить, можно ли туда пройти, как все туристы, в чём приехал или же готовиться нужно было заранее с подбором подходящей одежды.

3. Почему соответствие внешнего вида проверяет охранник ЧОП? Кем он на то уполномочен? И почему он делает замечания в такой категоричной форме, как будто это его храм, и вообще, он и есть Бог? Если бы на входе стоял священнослужитель и говорил прихожанам, что одежда неподобающая, то это было бы понятнее и логичнее.

4. Почему селфи на айфон на фоне иконы — это нормально и не порицается, а зайти в шортах, чтобы оценить убранство собора — это ужас-ужас и безобразие?

Вера — она ведь в душе. Уважение к культуре и религии — в душе. Кого вы готовы видеть в храме: девушку в шортах, которая оценит красоту храма, или одетого «по правилам» мужчину/женщину, который фотографируется на фоне свечей, чтобы выложить в инстаграм?

Вы можете мне сразу возразить, что не только наши православные храмы имеют дресс-код. Мусульманские мечети ещё более требовательны к одежде прихожан, но для туристов держат у входа платки и юбки, чтобы дать возможность всем желающим осмотреть мечеть.

Моя весьма верующая бабушка, которая живёт далеко от меня, поэтому не распространяет свои взгляды на родню, всегда говорила, что Бог всё видит. Именно он оценит все поступки, накажет или наградит. И даже если ты пришёл в храм голый, с непокрытой головой, неумытый и не знаешь ни одной молитвы, то истинные священнослужители помогут кровом, хлебом и советом и никогда не будут судить о человеке по его одёжке.

Вывод напрашивается только один: относиться к религии будут проще и лояльнее, если останется именно религия, а не культ вокруг её существования. Именно так я могу объяснить всё произошедшее: люди хотят напоказ выставить свою религиозность, знание традиций и уклада, осудить тех, кто не знает. Причём осудить необходимо тоже публично. Становитесь ли вы от этого умнее, честнее, чище и мудрее? Вовсе нет. А желание связываться с православными храмами отбивается.