Пенсионеры

Еду в автобусе с дачи. Классический пример нашего идиотизма: автобус герметично закупорен, но вентиляция выключена: бензина кондиционер жрёт много. Автобус был последним на маршруте, и народа в него набилось до упора. Жара невыносимая, душно, дышать нечем. Единственное спасение — двери на остановках открываются. Несколько человек интересуются у водителя, нельзя ли что-то сделать, на что получают ответ: «Нет, кондиционер осенью включать не положено».

Контролёр, смилостившись, предлагает приоткрыть аварийный люк в потолке. Правда, потолок очень высокий, до него ей не дотянуться. Услышав этот разговор, я подхожу пошаманить с люком, благо рост под два метра позволяе). В этот момент в дело вмешивается мужик лет шестидесяти:

— И чего это ты делаешь? Автобус ломаешь? Он твой, что ли?

Игнорирую и продолжаю разбираться с инструкцией, написанной на немецком, который последний раз я использовал классе в шестом.

— Я с тобой говорю! Ты что творишь? Ты мне (!) сейчас за ремонт автобуса заплатишь!

Не выдерживаю и интересуюсь, что ему вообще от меня надо.

— А я водитель такого же автобуса из другого города! Нечего люк ломать! Кто тебя просил?
— Вообще-то всему автобусу жарко, — отвечаю.
— Все молчат, а тебе одному заняться нечем, — всё больше распаляется мужик. — Я сейчас полицию вызову!

Поверьте, первый раз в жизни мне захотелось заехать пожилому человеку в морду. И даже не потому, что меня задели его слова, или потому, что я испугался полиции: место работы позволяет подобных мелочей жизни не бояться. Я понял, что окажись на моём месте кто другой, наверняка уступил бы этому му… мужику, и весь автобус бы ехал в жаре ещё минут сорок. А сам мужик бы тоже потел и вонял, зато был бы доволен, что не дал хулиганам автобус поломать.

Я сдержался. Просто посмотрел ему в глаза и сказал:

— А что вам, собственно, до того, что я делаю? Если хотите — вызывайте полицию, будем с ней общаться.
И сдвинул крышку. Совсем немного — только сделал щель. Но через неё подул свежий воздух, быстро остудивший находящихся в салоне.

Мужик что-то долго бормотал под нос про молодёжь и прочее, но так ничего и не сделал.

Задолбали подобные! Они портят жизнь себе и другим просто так, из внутренней мерзости. И бороться с ними можно только полным безразличием. Ведь сегодня ты уступишь ему, потому что не захотелось связываться, а завтра он поиздевается над кем-то из близких тебе людей, кому это будет действительно больно.

Говорите, вас задолбали Свидетели Иеговы? Не-е, господа, вы просто не пробовали их лечить.

В офтальмологическое отделение поступила пенсионерка — сухонькая, с причёской «одуванчик». Бабуля была совершенно адекватна, ничто не предвещало грозы. Я мирно расспрашивала её о болезни, а потом попросила подписать информированное согласие на обследование и лечение. Старушка насторожилась: «Я плохо вижу, прочтите мне». Что ж, законно. Читаю вслух, дохожу до фразы: «Разрешаю при необходимости переливать мне кровь».

Вот тут-то оно и случилось. Глаза пенсионерки засверкали, «одуванчик» встал дыбом:

— Ни за что! Никогда! Я являюсь Свидетелем Иеговы!

Я попыталась найти решение:

— При вашем заболевании вам точно не будут переливать кровь.

Ёж твою мышь, при болезни глаз это не полезнее, чем клизма! Но как объяснить это фанатику?

— Лучше смерть! Я не погублю душу!
— Хорошо, я напишу о том, что вы не согласны на…
— Режьте меня, мучайте! Не соглашусь!
— Ничего не подписывайте, хорошо! — отвечаю, матерясь про себя.
— Не отступлюсь! Это душа, вы должны понимать!

Бабка неожиданно остыла, но, не успела я выдохнуть, пошёл новый виток с презрением и ненавистью:

— Н-ну, и сколько вам заплатить за ваше «бесплатное» лечение? А выписанные лекарства можно только в вашей аптеке купить или как?

Это был единственный случай, когда я порадовалась, что пациентка слабо видит. В больнице я ношу японские туфли с раздвоенными носками. Интересно, что сказала бы моя поборница веры, если бы увидела ноги своего доктора с копытами?

Однажды летом некий депутат одного из муниципальных округов чудесного города на болоте заявил, что готов выделить денег на замену стояков в домах жителей своего подопечного района. Жители обрадовались. Но не все и не надолго.

Повесили объявление: мол, кто хочет, может позвать к себе чудо-умельцев и поменять трубы бесплатно. Кто-то согласился, кто-то нет, а кого-то в городе не было вообще.

Мы согласились. С радостью, ибо как раз ремонт затеяли. Всё равно грязь — почему бы не сделать то, что предлагают оплатить? Только вот живём мы на последнем этаже, у нас трубы выходят из пола буквально сантиметров на десять — так, чтобы краник поместился. А соседка под нами как раз оказалась в числе отсутствовавших в городе всё лето.

Решили ждать возвращения судьбоносной старушки с дачи. Ждали-ждали — пять месяцев ждали! Дождались. Поставили её в известность — вроде как согласилась. Только она ещё, понимаете, в процессе переселения великого с дачи в город. Ещё неделю ждали. Наконец пришла очередь говорить своё веское слово чудо-умельцам. А они не готовы. Ладно, чего уж там, почти полгода ждём — и ещё недельку потерпим. Прошли и эти семь мучительных дней. Казалось бы, вот оно — счастье! А вот фиг вам.

За последнюю неделю, что мы ремонтников ожидали, бабуля, по всей видимости, добравшись до таких благ цивилизации, как городской телефон с безлимитным тарифом да бесплатный проезд в городском транспорте, успела перетереть ситуацию со своими маразматичными старушками-подружками, которые нашу соседушку, болезную на всю голову, благостно отговорили от такого необдуманного шага, как замена аварийных старых труб отопления. Действительно, зачем вся эта грязь в квартире? Убирай потом за этими иродами окаянными! И вообще надобно после бурного лета на дачных грядках в больничке поваляться с месяцок. Отдохнуть, так сказать, телом и душой от трудов праведных да сестричек с врачами помучить.

А нам без неё ну никак трубы не поменять/ Можно было бы поставить переходники со старых труб на новые. Но для этого всё равно нужен доступ в квартиру под нами, ибо у нас и труб-то почти нет. Если отрезать — то заподлицо с полом, а в таком случае уж какие там переходники… Плакали наши новые стояки.

Так вот, я к чему всё это? Друзья! Надо быть благодарными нашему увядающему на глазах умом и телом поколению! Спасибо вам, дорогие наши старички, за месяцы ожиданий! За то, что вы не забываете ни на минуту, что вы на этой земле — единственные достойные уважения личности! Что вы лучше всех знаете, кому и что надо и как этого достичь! Вы правы: всё в этом мире вертится вокруг вас, таких хороших. Все остальные — так, грязь под подошвами ваших башмаков. Отбросы общества, не достойные не то что жить в условиях, максимально приближенных к нормальным, но и жить вообще.

Чтоб вам уже земля пухом наконец. И сами бы не мучились, и других бы не мучили своими неоправданными старческими капризами.

Утром зацарапало горло, к обеду я уже «тпру» сказать не могла. Как назло, в аптеку косяком пошли слепые старушки, которые услышали рекламу волшебного препарата, что враз их омолодит, осчастливит, повернёт климакс вспять и вернёт Советский союз.

— Дочка!

Почему я обязательно «дочка»? На титьках висит бейдж, там довольно крупно нарисованы и имя, и должность.

— Дочь! А нету у тебя… Мэ-э-э… Как его там… Да вот третьего дня передавали. Ну, такое… В жёлтой коробочке. От чего? Да от всего!

Минут пятнадцать гадаем на кофейной гуще, перебираем все жёлтые коробочки на полках. Методом тыка устанавливаем, что это «Наш лецитин».

— Сколько стоит? Не-е-е, я сейчас брать не буду! А от чего оно? Ты мне почитай, а то я очки забыла.

Обычно читаю — не сложно. Но сегодня больно. Физически. Скрипучим голосом объясняю: мол, либо иди за очками, либо обратно к Малышевой и ЗОЖу — не чтец я нынче.

У бабки негодование. Как так можно? Какое я имею право болеть?! Да ведь я среди лекарств! Да мне сам Бог велел и Аллах наказывал при первом же чихе антибиотики внутривенно вливать, чтоб уж что-что, а бабке аннотацию всегда могла прочесть с выражением и модуляцией.

Почему, может объяснить кто-нибудь, почему эта же бабка в продуктовом магазине кротка, аки божий агнец, а в аптеке позволяет себе высасывать мозг и варить кровь? Откуда у пожилых людей установка, что в аптеке за прилавком стоит биоробот, у которого в левом глазу УЗИ, в правом рентген, между лопаток томограф, на кончиках пальцев клиническая лаборатория, а в мозге дар ясновидения?

Нам несут результаты анализов: «Расшифруй, дочка!» Нам рассказывают, какого цвета в понедельник была моча, и просят тут же выдать диагноз хвори. Мы обязаны по одной букве (не обязательно заглавной) угадывать название лекарств, за коими больная и наведалась, так как она забыла и бумажку потеряла, но я-то ведь знаю…

Они убеждены, что нам страсть как интересно узнать о том, как мучительно долго умирал от пролежней чей-то там сват, а ему мазали пролежни солидолом, и все пролежни — оп! — и зажили, но сват всё равно умер. Приходят и уходят покупатели, рассказчица отодвигается от прилавка в сторонку, скрестив ладошки на пузе, внимательно прислушивается, что у меня просят, начинает лезть с советами, путает покупателя, начинает уже ему рассказывать про свата и солидол.

Однажды одной бабульке стало дурно, я затащила её в отдел, измерила давление и, испугавшись цифры, равной вольтажу в розетке, вколола той магнезию. И вот уже полгода, приезжая утром на работу, я вижу у закрытых дверей две ожидающие группы: одна — истомившиеся за ночь наркоманы, вторая — три, четыре, иногда пять бабулечек, которые перед завтраком пришли на халяву измерить давление. К вечеру они опять придут — нужно же мониторить свою гипертонию, а как же! А у каждой дома по тонометру, купленному у нас же. Но то ли глаза циферки на аппарате не видят, то ли лыжи не едут…

Задобали старпёры-грамотеи, которые почему-то думают, что могут диктовать мне правила общения с ребёнком.

Пусть ребёнок соседский, а я не мать, а репетитор по английскому. Так я всех детей своих друзей репетирую за символическую плату, а кто беден, тех и за так. Всех своих теперешних учеников я с пелёнок знаю; по младости была им «тётя Света» и на «ты», а уж коли им по 14, так просто «Света». Ежели прежде я им куличики лепила, то теперь учу йоху вертеть и перса в АО или WoW грамотно прокачивать. Им меня «тётей» называть как-то не с руки: я ж для них всё равно, что старшая сестра. Их родаки мне их так и скидывают, покамест самим некогда. Своих-то нет у меня, а «Света плохому не научит, слушайся Свету». Они и рады.

Перед сентябрём взяла двоих поднатаскать по инглишу. Заниматься решили во дворе — там столик и скамейки вкопаны. Лучше на свежем воздухе, пока тепло. Разложили тетради, учебники; переводим, учим, пишем. Вдруг бабка какая-то. Не своя, не соседская, дети её не знают, я тоже.

— Занимаетесь?

Нет, мля, траву курим. А то не видно?

— Вот и молодцы! Ну, занимайтесь, занимайтесь…

Ну спасибо, позволила! А сама стоит и смотрит. Будто не понимает, что при постороннем с детьми работать нельзя: психуют и мнутся. Но ничего, я продолжаю. Один из ребят говорит:

— Свет, я тут не понимаю, объясни…

Бабка пихает меня в бочину:

— Твои?
— Нет, соседские, — отвечаю честно. — А я так, репетитор.
— Репетитор — это воспитательша, значит?
— Ну, наверное, да…

Пожевав губами, бабка начинает горланить:

— Так что ж ты их, девка, распустила? Ведь ты старше йих, а они тебе «ты» говорят! Позор!

Ребятам стало обидно, как бабка меня при них «девкой» величает. Один, что побойче, не стерпел:

— Света не девка, она наш друг!

Может, что неприличное про слово «девка» подумал… Бабка разохалась:

— Ах ты! Ах ты! Сопля, а туда же! Со старшими спорит! Ты бы и мне «ты» сказал, а?

Мальчишка ответил честно:

— Вам не сказал бы. Вы чужая. На «ты» только родных зовут.

С аханьями и оханьями бабка удалилась. Но дети были возбуждены, а урок скомкан. Мы тебя просили нас поучать, старая? Какое тебе дело? Задолбали такие.

Работаю в пенсионном фонде. В день — около 50 звонков.

— Девушка, помните меня? Я на прошлой неделе звонила.
— Нет. А вы по какому вопросу? — напрягаю я память.
— Ну… Я вам звонила по поводу пенсии!

Ага, чаще всего в пенсионный фонд звонят по поводу сахара или мыла.

* * *

— Девушка, эмм… Я ваш клиент. Меня мой размер не устраивает. Ой, то есть, мой размер устраивает, а вот размер пенсии — нет!

* * *

— А что мне делать после того, как помру?

* * *

— Я не хочу писать в получателе банк! Получатель я, я и только я!

* * *

Особняком идут обращения, идущие без представлений и пояснений:

— Ну, как там у меня?

— Вы просили позвонить — вот он я.

— У меня всё нормально.

Дедуля, мы так рады за тебя!

Я работаю в нелюбимом многими «зелёном» банке. Я именно та «тупая дура» (с двумя высшими образованиями), которая «получает миллионы» (узнав реальную мою зарплату, 80% очень удивились бы, а остальные 20%, может, и пожалели бы).

Забегает существо породы «я самый крутой».

— Девушка, я там вставил уже, а мне не дали!

Конечно, по этой строчке я должна понять, что свою карту ты запихнул в щель купюроприёмника, и теперь твой кусок пластика внутри терминала. Естественно, тебе «не дали»!

* * *

— У меня не работает клиент-банк, сделайте что-нибудь!
— Скажите, вы физическое или юридическое лицо?
— Тебе какая разница? Я же говорю: не работает клиент-банк!
— Хорошо. Вам нужно пройти в то отделение, где вы заключали договор, и подать соответствующее заявление.
— Ты что, дура? Какое заявление? Какой договор?
— На обслуживание программы.
— У меня такого нет и никогда не было. Мне раньше так все говорили, что сделать.
— Может, вы всё-таки имете в виду систему «Банк-онлайн»? Тогда, конечно же, я вас проконсультирую.
— Понабрали тут идиотов! Не знаете, что сказать — молчите!

* * *

— Девушка, у меня украли карту!
— Скажите, какая была карта, и мы сейчас её заблокируем.
— Как это какая? Банкоматовская!
— «Виза», «Мастеркард», «Маэстро»?
— Да-да, визамастеркард!
— Хорошо, понятно. Что было изображено на карте?
— Не знаю.
— Какого она была цвета?
— Не помню.
— Когда последний раз пользовались картой?
— Не помню!
— Сколько денег должно быть сейчас на карте?
— Не знаю! Не знаю я ничего! Зачем вы у меня всё это спрашиваете? Хотите мои деньги украсть?

* * *

— Девушка, пенсию дали?
— Назовите последние семь цифр счёта, сейчас посмотрим.
— 1234567.
— Нет, на данный момент перечислений не было.
— А почему?!
— Этот вопрос вы можете задать в Пенсионном фонде, у нас такой информации нет.
— А на х#ра вы тут тогда сидите?

* * *

Я не требую, чтобы вы разбирались в продуктах банка. Для этого здесь я. Но говорить-то можно по-русски?

С некоторых пор я перестала уступать место в автобусе. А встать на этот скользкий путь мне помог этот случай.

Час пик. Автобусы забиты задолбавшимися работниками компа, станка и прочих механизмов. Удалось сесть на освободившееся место. Рядом со мной спит, прислонившись к окошку, мальчик-студент. Входят в автобус две бабушки, мило просят уступить им место. Даже студента растолкали ради такого. Садятся. И одна из них выдаёт:

— Ну, вот, видишь, сейчас до остановки Х доедем, потом обратно пересядем — и до Y, а там и по домам можно. Или к Валентине на чай. Я же говорила — день незаметно пролетит!

Моя челюсть не упала на пол лишь по причине отсутствия свободного пространства в автобусе. Что ж, у меня тоже день незаметно пролетел в беготне по офисам и сборах отчётов.

Бабушки такие примелькались мне уже. Лучше уж я буду неблагодарной молодёжью, уткнувшейся в наушники, но проводите, пожалуйста, свой день за чаем с Валентиной, а не в автобусе.

От метро до работы нас возит автобус. Обычный автобус с большой табличкой «Tехнополис». Очень часто на месте его остановки тусуются и посторонние люди.

Сегодня там было человек тридцать пенсионеров. Они тоже ждали свой автобус. Стояли мы все вперемешку, так как места не особо много. Важно отметить, что процентов 80 работающих в нашем бизнес-центре ещё не добрались до 35 лет. Пенсионеры эти резко выделялись на нашем фоне. Или мы на их, что скорее.

Подъезжает наш автобус. Начинается что-то странное. Бабульки-дедульки ломятся вперёд, активно работают локтями и бегут навстречу свободным автобусным сидениям. Понятно, что ошиблись: старые люди, всякое бывает. Но они же, как стадо танков, вломились в наш автобус, уселись там и недовольно зыркали вокруг, когда мы наконец-то смогли пробиться к дверям и начали заходить. Их гид с трудом смогла докричаться: автобус, мол, вовсе не ваш, выходите давайте обратно! Пенсионеры замешкались: они же только что с боем отобрали свои законные места у молодёжи, а тут выходить — беда-то какая! В общем, выползали они намного медленнее, чем забегали в автобус. Видимо, вспомнили, что у них ноги болят, спину ломит, и вообще в их возрасте надо как-то по-другому себя вести.

Я честно признаюсь, что терпеть не могу пенсионеров. Не бабушек и дедушек — тихих, спокойных и вежливых людей, — а именно пенсионеров, которым все мы что-то должны по умолчанию.

Работаю инженером в компании, занимающейся ремонтом и установкой домофонов. В час ночи звонит бабуля:

— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, а вы нам трубку в квартиру можете поставить?
— Конечно можем! А какой у вас домофон?
— А у нас нет домофона, но вы нам трубку проведите так, чтоб нам из квартиры всё слышно было.

* * *

— Здравствуйте, а вы домофоны ремонтируете?
— Да.
— А сколько это будет стоить?
— Что у вас сломалось?
— Нет, вы скажите сначала, сколько это будет стоить, а я подумаю, ремонтировать это или нет.