Соседи

Надысь наблюдала моя мама, возвращаясь с работы, такую картинку: из остановившейся рядом с нашим подъездом машины выходит барышня, ставит на крыльцо пустую бутылку и идёт себе к подъезду соседнему. Мама это дело пресекла и потребовала мусор убрать. Аргумент, который привела барышня, был железобетонным, как фундамент спорткомплекса «Лужники»:

— А чё такого? Я тоже в этом доме живу, где хочу, там и ставлю!

Милые мои, драгоценные и ненаглядные! Ключевые слова — «живу в доме». Когда вы платите за квартиру в многоэтажном доме, вы платите за стены, пол и подведение к этим стенам и полу воды и света. Вы не платите ежемесячно за присутствие под вашими окнами двора, и он не уйдёт оттуда, если вы за него не заплатите. Вы не платите за растущую там траву, и она расти не перестанет при отсутствии вашего финансирования. То, что вы сделали дому великое одолжение и поселились в нём, не делает вас автоматически хозяевами всей прилегающей территории. Вы владеете несколькими десятками квадратных метров вашей квартиры и, в некоторых случаях, парой-тройкой квадратных же метров гаража.

Вы не имеете права подбрасывать мусор на чужое крыльцо. Вы не имеете права выливать помои из окон в палисадники. Вы не имеете права заставлять окружающих жить в комфортном вам свинарнике. Живите в нём сами, но не надо распространять его вокруг себя, куда бы вы ни пришли. Или носите с собой пакет мусора, если уж вы не можете существовать нормально, когда его нет рядом с вами. А если уж так хочется насорить на улице, говорите прямо: «Да, я свинья». От вас сразу отстанут с вопросами и претензиями, и не надо будет выдумывать себе несуществующую власть над домами и дворами.

В последнее время среди моих знакомых и родных появилась мода подбирать на помойке выброшенные вещи. «Так много хороших вещей выкидывают в последнее время, а мне как раз на дачу нужно, не пропадать же». Под этим вот предлогом моя мама с помощью брата приволокла с мусорки старую обшарпанную дверь, расписной столик с отломанной ножкой, выброшенный из детского сада, и банки из-под питьевой воды (цветы поливать). Хорошо ещё, что питьевую воду отговорили туда наливать. Убедить не собирать хлам не получается. Однако степень вовлечённости в это дело выяснилась совсем недавно.

Последняя находка — старое кресло, тоже слегка поломанное и потасканное. Человек, выбрасывавший его, был перехвачен со сверзвуковой скоростью на полпути к контейнеру для крупногабаритного мусора. Оказалось, что кресло просто необходимо на даче. Поскольку в квартире места мало, то поставили на площадке пролётом ниже нашей квартиры.

Мода на вещи с помойки, видимо, распространяется быстро, поэтому кресло умыкнули следующей же ночью. С утра началось расследование преступления. Были немедленно выявлены и опрошены все алкаши и просто сомнительные люди, живущие в нашем подъезде. Были допрошены все домашние. Поскольку подозреваемое лицо и исчезнувший предмет так и не были обнаружены, мы все теперь выслушиваем тирады про ту сволочь, которая…

Этого кресла ещё вчера не было даже в планах, а сегодня его пропажа воспринимается как тяжёлая утрата. Почему люди при неплохой пенсии (действительно неплохой) шарятся по помойкам, словно нищие?

Поселился как-то в нашем подъезде на первом этаже новый жилец, позже получивший кличку Садовник. Тогда под окнами никто не мусорил почти — была яркая зелень, с другой стороны дома на солнечной стороне цвели вишня и яблоня. Подъезд хоть и был местами расписан, но не до безобразия.

Первым делом Садовник вырубил под окном во двор единственный куст малины, который давал ягоды. Зато со стороны двора подвесил чудовищное деревянное кашпо с сорной травой — гроб шириной с окно, выдающийся вперёд на полметра.

На солнечной стороне мужик вырубил цветущие деревца — образовалась чудовищная проплешина. Мотивировал тем, что света мало. Это на юго-восточной стороне ему мешали два маленьких деревца! Никто другой до него против деревьев ничего не имел. Может, ему нравилось, когда заглядывают в окна с улицы?

Стены подъезда Садовник выкрасил жуткой белёсой меловой краской. Испачкались все, краска отстирывалась крайне плохо. Моя бабушка, которая ходила, пошатываясь, всё время возвращалась с прогулки с белыми боками. Когда по лестнице шли два и более человека, один непременно измазывался мелом.

А потом этот тип съехал. Ящик сломали новые жильцы. Кроме сора под окном, где был куст малины, больше ничего не растёт. На месте яблони и вишни из земли пробивается ясень. Зато хоть стену перекрасили в непачкающуюся краску.

Другие соседи всё время выкладывают на площадки подъезда старые ковры «для уюта». Пыль, сырость, запах от мочащихся на них бомжей и алкашей…

Не всякое улучшение на пользу. А задолбавшие соседи — это проза и мелочи жизни.

Сначала я жила в однушке в приватизированном общежитии. Были регулярные пьянки с выносом дверей у соседки слева. Я боялась во время этих боёв без правил до ужаса, потому что входная дверь у меня была тонкая, и сломать её можно было одним ударом ноги. Потом соседка куда-то переехала.

В квартиру на верхнем этаже заехала молодая семья из близлежащей деревни. По ночам они любили танцевать под очень громкую музыку. Я вызывала милицию, расставляла вазочки на полке друг от друга подальше, чтобы не гремели, и пыталась работать ночью, потому что спать было нереально. Потом соседи родили и успокоились.

Далее сошла с ума бабушка — соседка справа. Она запиралась на балконе на ночь, вставляла алюминиевую клюку в прорези решётки балкона и стучала там по несколько часов, зовя при этом кого-то. Когда устроила пожар, ребята из МЧС сломали ей злополучную решётку и спасли наш муравейник от выгорания.

Этого показалось достаточно, и квартиру я продала. Купила однушку в замечательном месте — вид на лес, соседи взрослые, никаких пьянок-гулянок, в подъезде чистота…

Покоя хватило на год. На два этажа ниже заехала одинокая пожилая женщина, которая решила, что я знаю, отчего у неё холодная труба в ванной, или отчего у неё нет воды, или почему в кухне холодно… Она ходила ко мне раз в неделю и постоянно пыталась зайти в квартиру. Но самое страшное началось, когда я наняла рабочих для ремонта в ванной. Когда бригадир подъехал, чтобы осмотреть место ремонта, то его просто не пустили дальше подъезда — соседке не понравился его вид. На допросы («А вы, молодой человек, в какую квартиру? А как зовут хозяев?») он ответить не мог — приходилось ходить и встречать его и рабочих каждый раз, потому что соседи считали своим долгом закрывать дверь подъезда, даже когда видели, что разгружается машина с материалами, и парни что-то уже унесли наверх.

Когда в процессе было немного натоптано (сухо, осень), мне пришли устраивать истерики сразу две соседки — одна била ногой в дверь, звонила в звонок и требовала, чтобы я немедленно вымыла весь подъезд (это при том, что у меня трубы меняют и воды нет), а вторая кричала, что рабочие кинули два бычка, и я должна немедленно всё убрать. Паломничество постепенно стало массовым; ко мне стал ходить весь стояк (да и не только, сочувствующие тоже примкнули) и требовать, чтобы прямо сейчас дали воду, чтобы перестали работать болгаркой и так далее.

В общем, плюнула, квартиру продала, уехала в другой город. Пока снимаю. Замечательная квартира, вид опять на лес, тепло…

Полгода всё было хорошо. Потом наступило лето, и я стала открывать балкон. Как оказалось, не я одна. Теперь, когда соседи по балкону занимаются сексом (а делают они это очень громко, не помогают даже наушники и открытая вода в ванной), мой дом превращается в содомский вертеп.

Почему вы так себя ведёте? Почему я должна постоянно отстаивать своё место под этим чёртовым солнцем? Почему вы не даёте мне жить спокойно? У меня нет детей, перфоратора, колонок даже, чёрт побери! Я никогда не устраивала пьянки, не плевала на пол в подъезде, не писала ничего не стенах. Почему я должна орать на вас, стучать вам в стены, вызывать стражей порядка, чтобы вы начали вести себя по-людски?

Суббота, полдень. Как ни странно, не разбудили ни газонокосильщики, ни соседи с перфораторами. Спокойно проснулся, выполнил утренний моцион, сел играть в любимую игру под любимую музыку в наушниках.

Через полчаса звонок в дверь. Сосед по площадке: «Андрюх, ты бы громкость прикрутил».

Я прикручу, не вопрос. Но, Холмс, чёрт возьми, как?!

Достали соседи. Нет, не музыкой (хоть и слушают порой, и даже громко бывает). И не ремонтом — обошлось пока. Достали они неуёмным интересом ко всему происходящему и недовольством.

Заросший палисадник, где последние лет шесть точно никто ничего не делал — живу я на первом этаже, каждый день это вижу. Надоело, вскопал, выполол все сорняки, оставив только куст роз и чахлые пионы. Вылезает бабулька:

— Ой, а чего это ты тут делаешь? Ты там смотри, у меня там маргаритки десять лет назад были посажены, выполешь — полицию вызову!

Другая вылезла:

— Если там луковицы тюльпанов найдешь, не выбрасывай, я заберу! Там когда-то росли, красивые были!

Сажаю карликовую берёзку — из тех, что до трёх метров вырастают, не больше. Идёт соседка:

— А чего это ты сажаешь, а? Вот вырастет она, всё поломает тут! А ну выкапывай!

Я давно не подросток, карликовая берёзка выглядит вполне определённым образом. Объясняю. Раз объясняю, два, три — бесполезно. Не понимает.

— Какая ещё карликовая? Вырастет, говорю, до третьего этажа, тогда её пилить надо будет!

Ну да ладно, чёрт с ним, с палисадником. Вот в подъезде на потолке подростки спички оставили подожжённые и вывели зажигалкой вечное «Юля + Саша = ♥». Я побелил на этаже потолок и верхнюю часть стен, закрасив все надписи. Кое-как пол вымыл, ушёл в квартиру воды новой набрать. Бабки на лестнице:

— Вот какие-то сволочи ремонт делали, всю лестницу запачкали!

Так и продолжается. И пусть прохожие теперь заглядываются на единственный аккуратный палисадник вдоль всего дома — газончик, розы, берёзка карликовая, виноградная лоза; пусть на нашем первом этаже чистый потолок и стены без надписей; пусть аккуратно покрашены почтовые ящики — всё равно ворчат:

— Сделали тут непонятно что, сволочи…

Соседи! Необязательно благодарить, хоть, не скрою, был бы польщён. Но хотя бы не оскорбляйте тех, кто делает общую площадь чище и приятней.

Во всём виноваты предприниматели. Как, вы сомневаетесь?

У вас на втором этаже хлещет вода с потолка — это, конечно, виноват офис на первом! Надо срочно идти ругаться и требовать компенсацию. Они ж деньги лопатой гребут, не обеднеют. Законы физики? Не, не слышал. Платите — или нажалуюсь, и вас закроют!

На третьем этаже через два подъезда полезла из унитаза вполне ожидаемая субстанция. Что, есть сомнения, кто виноват? Вызывайте местное телевидение. Ошалелая девочка вместе с оператором снимают ваш санузел с облупившейся плиткой и прогнившим стояком, берут интервью у сотрудников чистенького офиса и в передаче делают какие-то совсем не те выводы? Купленные негодяи! Напишем в управляющую компанию и межведомственную комиссию. Теперь оттуда звонят инженеры и говорят: «Мы не знаем, как отписываться. Понятно, что связи никакой нет, но замучают же! У вас проект канализации есть?»

Понимаю, что обидно, что кто-то зарабатывает, а с вами, такими честными и чудесными, не делится. Но хоть какие-то ошмётки здравого смысла включайте!

В нашем доме поселился… ублюдочный сосед. Молодой парень лет двадцати по три-четыре раза в неделю приглашает к себе в гости таких же молодых и крепких приятелей, а потом они до утра проводят репетиции рок-группы.

Я слушал эту какофонию несколько недель на своём одиннадцатом этаже. Спустившись однажды к соседу на пятый, с удивлением понял, что слышно эту ерунду и там. От басов буквально звенели стёкла в буфете. «Надо что-то делать», — вздохнул сосед.

Действительно, надо. Я сходил поговорить с хозяином квартиры. Он не открыл мне дверь: «Ничего не знаю, проваливайте». Пришлось обратиться в милицию. Приятного вида участковый посоветовал написать заявление, собрав подписи недовольных соседей. Тогда, мол, эффект получше будет. Я воодушевился: ведь музыка мешает спать половине подъезда, наверняка проблем со сбором подписей не будет. И вот что я услышал, обходя квартиры.

— Музыка? Не, не слышу. Ну, слышу, конечно, но я потерплю.

— Конечно, слышим музыку! Спать не можем по ночам! Мигрени начались! Заявление? Нет, заявление подписывать не буду. А если эти уроды нам квартиру подожгут?

— Уберите ваше заявление. Я с ментами не связываюсь. Лучше ночами не спать, чем это.

— А зачем вам моя подпись? А меня в суд вызывать будут? Я человек занятой. Мне не до этого. Мне бы ночами выспаться…

— Ой, сынок, подписывать не буду. Боюсь. Здоровый больно тот парень, может и с лестницы столкнуть!

Апофеозом стал визит к тому самому соседу, который вздыхал: мол, надо что-то делать. Он выдал мне краткое содержание всех предыдущих серий:

— Ты это оставь. Музыку и пережить можно, а вот если менты наркотики подбросят — потом десять раз пожалеешь, что тебя тот бугай не прирезал!

Мне повезло: к четырёхкомнатной квартире на сдачу прилагается ещё и гараж. Гаражи у нас за высоким забором. Это потому, что в нашем доме живут люди в основном непростые, а уж гаражи уж у совсем непростых. Машинки все как изумруд, запоры машинки стерегут. Мой служебный «ниссан-теана» — пожалуй, один из самых дешёвых там. Иногда даже неудобняк в благородную компанию «порше», «ауди» и «мерседесов» жестянку от косоглазых закатывать. Так что я в наших гаражах enfant terrible и практически изгой.

Но моветонить — так по полной! Поэтому чаще всего я закатываю туда велосипед, что уж совсем выходит за рамки политеса. Соседи по гаражу если и передвигаются пешком, то земли стараются не касаться. Смотришь — вроде идёт, а присмотришься — парит над ней, аки Христос, когда над водами гулял. Велик, скорее всего, тоже от косоглазых, но самых ближних. Потому что у него постоянно гайки норовят раскрутиться и потеряться. Замучился уже их на место возвращать. А чтоб не замучиться открывать-закрывать ворота гаража, ставлю велик внутри забора, но в гараж не затаскиваю. Понимаю, что он в нашем гаражном кооперативе, как бородавка на носу Николь Кидман, но я лентяй!

Почти два месяца всё было чинно и аккуратно. Всё-таки публика у нас выдержанная. Верю, что когда они видят мой велосипед, что бывает нечасто, ведь утром я на нём на работу, с работы — вечером, испытывают нечто похожее на зубную боль, но терпят.

А позавчера смотрю — резинки нет! Нет, что вы, презервативы у меня в другом месте хранятся. А это резинка с крючками на багажнике. Купишь что-нибудь, суёшь пакет под зажим на багажнике и резинкой закрепляешь, иначе потеряется. Взяли, значит, её в безвозмездное пользование… Ладно, вещь копеечная, но её отсутствие мешает делать покупки. И найти непросто. Вчера объехал на велосипеде несколько магазинов, пока не нашёл. В комплекте за 36 рублей три штуки. Одна опять на багажнике. Надо было с десяток комплектов купить. У нас около двух дюжин гаражей — пока все владельцы заимеют по резиночке…

Мне очень интересен вопрос: сколько миллиардов на счёте нужно иметь россиянину, чтоб он перестал тырить гвозди со стройки, скрепки из офиса и всё остальное, что намертво не приколочено, прикручено или приварено?

Шесть часов вечера, жара спала, можно поливать огород. Над забором появляется помятое и опухшее со сна лицо, обрамлённое клочковатой бородой.

— Здравствуй, сосед!
— И тебе не хворать.
— Слушай, тут такое дело… У жены юбилей сегодня, займи двадцать гривней, а?
— Ты не забыл, что ещё за прошлые разы не отдал?
— Так помню! С получки — всё до копейки!

Тут Чесноков почти не врал — он, может, и отдал бы. Только подвох в том, что работы у него нет.

— Чеснок! Мы же оба знаем, что не отдашь. А давай так: вон у тебя вишня растёт на участке. Набери ведро или два, а я у тебя куплю по рыночной цене.
— Да не, ты что? Меня ж жинка съест — это на варенье, на зиму… Да и некогда мне, дел невпроворот.
— Ну, как знаешь.

Разговор окончен. Пойдёт теперь Чеснок по остальным соседям и будет ходить каждый день. Не возьмётся он ни копать погреб, ни красить забор — у Чеснока ведь много дел. Каждую летнюю ночь с его участка слышен звон стаканов, песни, а после — плач и проклятья в адрес тех, кто наворовал или «этим местом» заработал, а честный работяга теперь никому не нужен и должен жить в нищете. Днём Чесноков отоспится — и всё начнется сначала.

А ягоды на его вишне из ярко-алых станут сначала бордовыми, потом почернеют, сморщатся и гнилой массой осыплются на землю. Это будет уже не вишня, а памятник. Памятник невостребованному рабочему.