Я девушка. И я не понимаю, почему в любой видео- и фоторекламе (да-да, я иногда листаю так называемые «глянцевые журналы») красавчики, рекламирующие что-то мужское или служащие антуражем для красоток, рекламирующих что-то женское, обязательно небриты?

Это такой усреднённый тип мужской красоты — поджарый псевдомачо (впрочем, стройность никому ещё не помешала, это ладно) с умеренными кубиками мышц (если лёгкая обнажёнка присутствует) с непременно прищуренными глазами, масляной полуулыбочкой и уж всенепременно — небритостью?

Особо бывает смешно, когда в видеорекламе мачо прижимается небритой щекой к нежной коже подружки, да ещё и трётся о неё, как кот о ковёр, на котором разлита валерьянка. Рекламщики (точнее, рекламщицы — я думаю, и такие тоже есть), вам самим-то нравится, когда о вас трётся мужик с жёсткой щетиной? Или ваша кожа раздражению не подлежит?

Не то чтобы задолбало, но неужели стиль «мерзавчик» никуда не делся с начала девяностых и благополучно перекочевал в наши дни? Ах да, и для тех, кто считает, что щетина придаёт мужику мужественности: во-первых, это не всегда так (посмотрите хотя бы на Серёженьку Зверева или Филиппа Киркорова), а во-вторых, рекламным красавчикам, косящим своим видом под Джеймса нашего Бонда, щетина не поможет: манекен есть манекен, как его ни гримируй.

Читал тут историю про «школу жизни строгого режима», сиречь армию РФ, и чем дальше читал, тем больше меня мучил вопрос: а с какого перепугу эту контору называют «школой»?

В школе, как правило, есть педагоги, которые при помощи специальных знаний и оборудования обучают людей, то есть вкладывают в них знания, следят за процессом усвоения этих знаний, корректируют, если требуется. Если в процессе обучения необходимо привить какие-то навыки — используют специальные педагогические приёмы, упражнения и внимательно следят за ходом выполнения этих упражнений, особенно физических. Есть же спортивные школы, где обучающихся подвергают порой весьма серьёзным нагрузкам. Причём как физическим, так и психологическим, направленным на ковку спортивного характера. Но при всей жёсткости нагрузок учитель действует не просто так, а с очень точным расчётом, чтобы нагрузить, но не сломать, не навредить.

Что же мы видим в «школе жизни», описанной автором со знанием дела? Ни обеспечения, ни педсостава, ни программы обучения, ни желания обучать, ни даже дисциплины, а также какого-либо желания её поддерживать — одна сплошная уголовщина и наплевательство. За исключением нескольких спецчастей постоянной боевой готовности, которые можно уподобить лицеям при университетах — их мало, там сложная и очень специфическая программа. Так что от школы там ничего нет. Там есть экстремальные условия, но они просто стихийно существуют, не контролируемые никем. Это даже не школа выживания, там не учат выживать — там просто бросают в воду и даже не смотрят, выплывешь ты или нет. Это никоим образом не походит на процесс обучения. Это похоже на процесс отбраковки металлических изделий, котором те «изделия», которые отбраковку прошли, в большинстве случаев никак не используются. Для какого дальнейшего использования их отбирают и почему отбраковку обязательно должны проходить все молодые люди в начале своей сознательной жизни — мне не ясно. Ведь судьба не прошедших «отбраковку» незавидна и при этом никого, по большому счёту, не волнует.

Дальше автор упоминает сравнение армии с тюрьмой, порядки, которые роднят эти два института, хотя, по идее, ничего общего у них быть не должно в принципе — и тут же говорит, что вот такую вот «школу» все пройти должны. «Школу», персонал которой совершенно не заинтересован в сохранении жизни и здоровья своих подопечных, не заинтересован в приобретении подопечными каких-то навыков, «школу», в которой нет и не предвидится материальной базы, «школу», где процветает прямая уголовщина. Кого же такая школа учит? Ну да, из любой, даже самой поганой ситуации выживший человек способен извлечь некие уроки. Например, из отсидки в тюрьме или выживания в районе стихийного бедствия. Но это не повод называть это «школой» — и уж тем более не повод отправлять туда всех, кого видишь.

И в этой ситуации меня сильно задалбывают те, кто продолжает бубнить мантру: «школа жизни, должен служить». Не автор истории — он-то как раз внятно аргументировал свою позицию, — а просто досужие товарищи, а особенно чиновники, которые любят тыкать во всех, кроме себя, и вопить «должен». И почему-то все обходят неловким молчанием тот момент, что государство в ответ тоже много чего должно. Оно должно прикладывать достаточно большие усилия, чтобы поддерживать на уровне материально-техническую базу, условия жизни, дисциплину и соблюдение базовых прав и свобод человека, которые статус военнослужащего не отменяет. А пока государство только делает вид, что соблюдает всё вышеперечисленное, то и молодые граждане страны только делают вид, что проходят обучение в этой «школе», предпочитая сдать экстерном.

Мораль истории проста: если хотите, чтобы в вашу школу шли, сначала наведите порядок сами, а потом пеняйте на других.

Ребёнку шесть, и я задолбалась отвечать на вопрос:

— А он у вас ходит на курсы?

Это платные курсы для подготовки в первый класс. Сегодня меня об этом спросила воспитатель детсада.

— Обязательно надо ходить! Туда все ходят!

— И чему там учат?

— Читать, писать и считать. Ребёнок сейчас в школу должен приходить подготовленным.

— Подготовленным к чему?

— К усвоению школьной программы.

— То есть ребёнок ещё до первого класса должен научиться читать, писать и считать?

— Обязательно!

— А чем тогда он будет заниматься в первом классе?

Воспитательница смотрит на меня как на идиотку. Я начинаю злиться.

— Если это обязательно, почему этому не учат в детском саду? Вы же теперь официально та же самая школа, куда он пойдёт в первый класс.

Воспитательница мнётся:

— Ну, у нас очень короткие занятия, там ничему особо не научишь…

— И дети в таком возрасте не способны долго сидеть за столом.

Воспитательница заходит с другой стороны:

— Но на курсах заранее приучают к школьным правилам! Дети, которые на эти курсы ходят, они сразу такие собранные делаются!

— А мой, значит, несобранный?

— Ну, он не один такой несобранный…

— То есть, которые на курсы ходят, тоже не все собранные?

Воспитательница, с торжеством:

— Зато они уже умеют руку на занятии поднимать, если что спросить нужно!

Я изо всех сил делаю вид, что обучение такому важному и сложному навыку стоит нескольких тысяч в месяц.

— Хорошо, я скажу своему, чтобы он тоже руку на занятиях поднимал.

— А на курсы, значит, ходить не будете?

— Нет, у нас тренировки, мы не сможем и туда, и туда. А остальные-то как успевают с этими курсами спортом заниматься?

— А никто, кроме вас, никаким спортом не занимается.

— Как так? В прошлом году многие занимались.

— А теперь все на курсы ходят!

Всё, я уже не задолбалась. Я в нокауте.

Есть у меня замечательная подруга. Человек она понимающий, лёгкий на подъём, всегда готова помочь. Однако в последние полгода-год и этот человек сумел-таки меня подзадолбать.

Я живу не в родном городе, здесь же окончила университет, получилось устроиться на работу и вроде как зацепиться. Одна проблема: у меня, как у подавляющего большинства «понаехавших», нет собственного жилья. Я не жалуюсь на своё положение, нет. Образование даёт возможность подзаработать на стороне, плюс есть куча других полезных навыков. Но, увы, хороший кусок зарплаты всё же уходит на оплату жилья, ещё часть — на накопления. Соответственно, лишние средства зачастую отсутствуют. Подруга, напротив, имеет щедро отписанную родителями на её имя квартиру, автомобиль, неплохо зарабатывающего мужа и хорошую работу.

Ира, к твоей чести, ты никогда мне прямо не пеняла на мой недостаток в деньгах. Но, чёрт побери, как же выносят мозг некоторые твои замечания! Я безумно рада, что ты съездила в этом году за границу, я с удовольствием посмотрела фотографии с курорта. Но зачем же делать грустные глаза и спрашивать: «Когда же мы тебя уже хоть куда-нибудь отправим?» Слушать, сколько в этом месяце заработал твой муж, было интересно первые раза три. Потом начала добавляться фраза: «Ты-то когда уже с кем-нибудь стоящим познакомишься?» Да, мне понравилось ехать с тобой в новенькой иномарке, но не нужно тем же вечером присылать мне забавные картинки с «тазами» и твоими едкими замечаниями на этот счёт, если ты в курсе, что я собираю деньги именно на «семёрку». С тобой весело, у тебя всегда куча идей, ты интересный человек. Единственное, чего тебе не хватает — такта.

С недавних пор нахожусь в поисках работы. После просмотра тонны вакансий и требований к ним поняла, что в любую компанию и на любую должность требуются исключительно активные и коммуникабельные люди. Причём не всегда имеет значение, грамотный ты специалист или нет, насколько порядочный и ответственный работник, ведь главное — иметь хорошо подвешенный язык, «активную жизненную позицию» и уметь лезть из кожи вон. Претендую на должность, требующую в основном работы за компьютером с документами и не подразумевающую общение с клиентами. Однако первое, что особенно волнует работодателя — насколько я коммуникабельна и как много у меня друзей. Да мало у меня друзей! Так и отвечаю, на что получаю косой взгляд. Нет, а что же делать некоммуникабельным людям? Тем, которые просто желают работать, спокойно заниматься своим делом, не привлекая внимания?

И дело не только в работе, а абсолютно во всём. Понимаю, что современные условия жизни вынуждают нас постоянно бороться и отстаивать своё место под солнцем, но неужели знания, ответственность, вдумчивость совершенно не ценятся? Я интроверт, а если сказать точнее — социофоб. Знаю, сейчас стало модно навешивать на себя эти статусы просто так, без причины, просто потому что это загадочно и оригинально. Причём подобным якобы «социофобам» и «интровертам» не составляет труда регулярно заливать в инстаграмы свежие фото с гулянок и тусовок в клубах, иметь в социальных сетях тысячи друзей и подписчиков, да и в целом вести довольно активный образ жизни.

У меня, к сожалению, социофобия не надуманная, и все её прелести я познала ещё в раннем возрасте. Моя застенчивость превратила учёбу в школе и институте в настоящее испытание на прочность. До сих пор у меня перед глазами следующая картина: первый класс, мне семь лет, играем в «каравай». Играет весь класс, всем весело, включая меня, только в конце я остаюсь единственной, кого так и не выбрали. Одноклассники пожимают плечами и уходят играть во что-то другое, а я так и стою одна. Да, поступив в школу, я далеко не сразу сумела найти подруг и долгое время была вот таким изгоем.

Шестой класс. Совместно с учительницей литературы ставим сценку, мне дают одну из главных ролей, поскольку память у меня блестящая, стихи читаю красиво и с выражением. Дома воодушевлённо готовлюсь: учу текст, подбираю подходящий наряд. На следующим день узнаю, что мою роль внезапно отдали другой, практически двоечнице, потому что я «слишком неактивная и тихая». В итоге моя замена с треском проваливается, толком не выучив роль, а передо мной позже извиняются, хотя особого облегчения это не приносит.

Одиннадцатый класс. Я по-прежнему не слишком общительна, но мне все же удаётся поддерживать отношения с одноклассниками на должном уровне. Я всегда рада помочь с домашним заданием, подсказать на контрольной, вежливо поддержать разговор, хотя мне это и нелегко даётся. Но однажды я нахожу на просторах социальной сети группу, где одноклассники с удовольствием насмехаются надо мной и проливают грязью. Снова молча это проглатываю: всё равно школа почти позади, и больше с этими людьми я не пересекусь.

Институт, первый курс. Одногруппница пару недель не приходит на занятия, и в это время я сижу на её месте. В аудиториях, в принципе, все сидят, как хотят, и никто к своему столу не привязан. Однако, в кои-то веки придя на пару, хамоватая одногруппница вышвыривает мои вещи и устраивает скандал на тему «как я посмела занять её место». Я, не зная, плакать или смеяться от подобной глупости, молча пересаживаюсь подальше от этого человека.

Третий курс. С группой готовим театрализованное представление для учащихся школ. Мне, помимо участия в мероприятии, поручено сделать фоторепортаж, зафиксировав всё происходящее на фотоаппарат. Но в последний момент я узнаю, что в спектакле роли для меня уже нет, и сфотографирует это дело тоже кто-то другой. Из подслушанных разговоров становится понятно, что произошло это, потому что я «неактивная, могу затупить и что-нибудь испортить». Нет, дорогие мои, я бы не затупила. Не испортила бы. Я никогда ничего не портила, когда в меня верили, давали шанс проявить себя, а не отмахивались.

То, что я молчаливая, не значит, что я тупая. Знакомые, зная о моей проблеме, советуют «ломать себя», становиться жёстче и раскованнее. Но почему я должна ломать в себе то, с чем я родилась? Мне сложно найти работу, потому что ни капли я не коммуникабельна, но я просто хочу работать, ясно? Не ходить по головам, не плести офисные интриги, не заигрывать с коллегами, а работать и поддерживать деловое общение. Если с кем-нибудь получится подружиться — буду очень рада, но дружить со всеми для меня нереально. Притворяться, строить из себя активную и позитивную я не могу.

Задолбали, любители коммуникабельных! Помните: молчание — золото.

Я аспирант и понемножку двигаю науку. Нет, я не буду жаловаться на условия работы, на мизерную стипендию и ставку, на которую не выжить. Я всё это знала, когда решила пойти по этому пути. Но так как кушать всё-таки хочется, мне пришлось найти подработку. Всем она меня устраивает — и тем, что совершенно удалённая, и тем, что отчасти связана с наукой и оставляет ощущение, что я делаю что-то полезное.

Я работаю на институт, который когда-то меня выпустил. Соответственно, бюджет организации, которая меня приютила, несколько ограничен. И недавно моей новой обязанностью стал поиск исполнителей для довольно простого, всем доступного труда, но за очень умеренную цену. Студенты в Москве, в которой я живу и работаю, отказываются от такой заработной платы. Поэтому я пошла на известные сайты для поиска подработки.

Я уже привыкла, что объявления никто до конца не читает и что все требования мне приходится писать ещё раз. Ctrl+C, Ctrl+V — мне не жалко, я даже уже завела себе мануал с типичными вопросами и требованиями, откуда копирую.

Я даже не особо раздражаюсь, что каждую работу у нового исполнителя мне приходится отправлять на доработку три раза минимум. И это простой набор текста, проверку которого может выполнить даже обезьяна.

Люди, которые почему-то начинают выполнять не ту работу, которую я им присылала, но требуют оплатить и всячески возмущаются, меня тоже не парят. В конце концов, я знала, что это дешёвый труд.

Кто меня задолбал — так это люди-пропадашки.

Берёт такой человек заказ. Вроде как делает, отвечает на письма, задаёт вопросы. А потом — пропадает. Пять дней, неделю, две, месяц… Я пишу, спрашиваю — тишина.

Один раз человек прислал 90% работы и пропал. До сих пор не отвечает. Уже полгода прошло.

Другой исполнитель через месяц безуспешных попыток связаться прислал работу и возмутился, почему это я не хочу оплачивать заказ и почему отдала его работу другому. У него проблемы были с компьютером, оказывается.

Я даже пишу в самом начале: «Пожалуйста, предупреждайте, если у вас будут какие-то задержки или если вы передумаете делать». То есть я всегда готова растянуть сроки (труд-то дешёвый) и войти в положение. И несколько раз повторяю. Ни-че-го.

Они просто пропадают. Кто на неделю, кто на месяц. И я так и не понимаю: почему? Неужели так трудно ответить: «Нет, я передумал работать на вас»? Или что у вас проблемы и нет времени. Или что компьютер сломался — ей-богу, в наш век найти устройство, с помощью которого можно зайти на почту — раз плюнуть!

А у меня висят задания месяцами, горят отчёты.

Задолбали, и не надо так!

Имеем сайт в интернете с какой нибудь информацией. Пусть это будет или почтовый сайт, или новостной, или сайт с объявлениями — без разницы. Пользуемся сайтом долго, давно, он нас устраивает по всем параметрам. Да, могут быть какие-нибудь недочёты, но мы на них не обращаем внимания. Мы на автомате жмём на нужные нам ссылки и переходы, находящиеся на сайте. Да, мы можем сделать это с закрытыми глазами. Сайт очень информативен и не завален разным хламом — ну просто прелесть.

Наступает день Х.

Вы вбиваете в строке браузера привычный адрес, и вас встречает нечто. Первые пару минут вы пытаетесь понять, куда же вы попали. Хотя постепенно начинаете понимать: вот логотип сайта, вот нужные вам ссылки, правда, кнопки изменили вид, цвет, шрифт, местоположение. К тому же сайт начинает долго грузиться, так как на нем имеются различные рисунки, видео, анимация, музыка какая-то включается, какие-то плавные переходы.

Но среди всего этого вы вдруг видите неприметную строчку: «Использовать старую версию сайта». Аллилуйя! Вы кликаете на неё и попадаете на привычный интерфейс и продолжаете радоваться жизни, вот только неприятный осадок от нового дизайна остаётся.

Наступает день Y.

Когда вы переходите по ссылке на старую версию сайта, вас уведомляют, что половина функциональности не работает или работает некорректно, что необходимо пользоваться новой версией сайта… Хочется, не хочется — вы начинаете изучать новый интерфейс, который вам на фиг не нужен, потому что весь этот абстракционизм вас раздражает, а всё, что нужно, это получить нужную информацию.

Наступает день Z.

Старой версии сайта больше не существует. Абстракционизм раздражает, выпадающие списки бесят, на экране много хлама, которым вы никогда не воспользуетесь, сайт грузится намного дольше старой версии…

Что сказать в конце? Даже и не знаю. С почтой ещё можно что-нибудь сделать, воспользоваться программами, которые выкачают все сообщения на ваш компьютер, где будет только то, что вам нужно, всё просто, функционально, удобно. А со всем остальным сложнее, особенно когда пытаешься просмотреть сайты на мобильном устройстве.

Москва. 22 часа. Суббота. Театральная площадь. Фестиваль «Круг света». Над площадью звучит классическая музыка, на фронтон Большого театра проецируются фрагменты спектаклей, запрудившая площадь толпа внимательно наблюдает. Казалось бы, что в такой ситуации может вызвать раздражение?

Звучащего над площадью «Щелкунчика» разрывает вой и кряканье. К площади стягиваются машины с полицией. Расталкивая едущие по перегруженной улице автомобили, автобусы с полицейскими образуют нестройный ряд между площадью и театром. Часть полицейских выходит и занимает позиции около толпы, угрюмо глазея на неё. Часть продолжает сидеть в перегородивших первым рядам обзор автобусах. Полицаи ничего не делают, просто стоят или сидят. Они останутся там до конца представления, а затем угрюмо залезут в автозаки и уедут.

Любое действо в двух столицах всегда сопровождается ими — угрюмыми полицейскими или омоновцами, приехавшими в ПАЗиках или автозаках. Они съезжаются на любой праздник, концерт, гуляние, фестиваль, акцию, а также просто к скоплению народа. Они перегораживают проход и проезд, образуют нестройные линии в ненужных местах, они мешаются, они ничего не делают, а если к ним обратиться, скажем, спрашивая дорогу — хамят и угрожают. Они даже теоретически не могут обеспечить порядок: если в толпе и начнётся какая-то заварушка, она закончится задолго до того, как полицейские протолкаются к месту событий. Более того, мой многократный опыт свидетельствует, что на самом деле всем этим «правоохранителям» нет никакого дела до драк, неадекватов или пьяных: пока дело не касается их самих, они будут равнодушно взирать и на пьяного верзилу, пристающего к подросткам, и на неадекватных представителей южных национальностей, решивших, что попали в публичный дом, и оскорбляющих всех женщин вокруг, и на воришку, вытащившего у кого-то кошелёк и спокойно удаляющегося под крики «держи вора!».

Я могу себе представить, что творится в голове у человека, отряжающего колонну полицаев для провожания до метро посетителей молодёжного рок-концерта: у бывших советских функционеров рокеры прочно ассоциируются с асоциалами, и с этим уже ничего не поделать. Я понимаю, зачем конвой футбольным фанатам: в ряде случаев он действительно необходим. Но расскажите мне, что это облечённая властью гопота забывает на детских праздниках? Раздаче собак из приюта? Публичном классическом концерте? Они не несут никакой положительной роли, но несут массу отрицательных, от нарочито оскорбительного поведения и до перегораживания дороги.

Или же наше правительство уже настолько боится собственного народа, что всерьёз полагает, что собравшиеся вместе дети, собаководы и театралы без подобного вот конвоирования тут же организуются и пойдут жечь Думу?

Сияет город. Воздух чистый.
Прекрасно в городе моём.
Уютный рай для урбаниста
Приснился мне сегодня днём:

Пробив асфальт, растут газоны,
Презрев морозы русских зим,
Сплошною пешеходной зоной
В пределах МКАДа и за ним.

Летит трамвай стрелою быстрой,
В нем едут десять тыщ людей,
Пятьсот — в кабине машиниста,
Чтоб всем им было веселей.

Какой-то парень кучерявый,
Счастливый взгляд направив вдаль,
По улице Тверской Заставы
На велике везёт рояль.

В метро поехал на работу —
Там тесновато, чёрт возьми.
Был холостым и беззаботным,
А стал женатым и с детьми.

Латая внутренние раны
И попивая крепкий чай,
Я вспомнил, лёжа на диване,
Как создавался этот рай…

Сначала нам сказали строго,
Что, чтобы пробки прекратить,
За все парковки на дороге
Мы будем все должны платить.

Напев, предложенный умело,
Взыграл в звенящих голосах,
Ведь проще тех, кто на колёсах,
Чем тех, кто сверху, на местах.

Потом: за въезд — по хатке с рыла;
Из центра, в центр, в район, в квартал.
На лбу царапали: «МУДИЛА»
У тех, кто номер прикрывал.

Ну, а потом решили быстро
Вопрос, затасканный до дыр:
Машины утопили в Истре,
Водил отправили в Сибирь.

Тут урбанисты подобрели:
Я за несчастный драндулет
Валил в сибирской чаще ели
Каких-то жалких восемь лет.

Но в блогах план повестки ясен,
Пылают ворохи идей,
Что «Город без машин» прекрасен,
Но лучше «Город без людей»!

Ведь за проходы по бульвару,
За «у витрины постоять»
Неплохо б с каждого на шару
По скромной денежке взимать…

Ну, и вообще злодеев много:
Курильщиков вон целый шквал,
И каждый ходит по дороге,
А он её не покупал!..

Про это завтра сон посмотрим.
Сейчас — вдруг номер не закрыл?
А то паркон приедет злобный,
Который я и оплатил.

Есть вещь, которая меня не то чтобы задолбала, но очень сильно беспокоит.

Сегодня с утра у меня, растяпы, неожиданно закончился дезодорант, и я, стыдно признаться, одолжила баллончик у своего молодого человека — такой же фирмы, только мужской. Мало того, что он моментально высох — уже через пять минут дезодорантом от меня не пахло. Духами — пахло. Шоколадным шампунем — тоже, признаться. А дезодорантом — совсем нет. И вечером, когда я пришла домой уставшая и взмокшая, от меня почему-то тоже ничем, кроме как духами, улицей и усталостью, не пахло. А обычно — пахнет, да так, что пиджак снять стыдно в помещении, каким бы женским дезодорантом я ни обливалась.

Время от времени, чтобы волосы не привыкали, я меняю шампунь. Беру обычно девчачьи — они, как правило, вкусно пахнут. Но две недели назад у меня, растяпищи, всё-таки кончился мой шампунь, и я взяла шампунь молодого человека. Через три дня меня начало терзать смутное беспокойство: что-то явно было не так, чего-то не хватало в моей жизни. И тут я вспомнила! Я не побежала мыть голову через день, потому что мне было не надо. Волосы были чистыми — не как в первый день, конечно, но тем не менее. И через полдня после мытья головы они тоже уже никаким шампунем особенно не пахли, а пахли просто волосами.

Специальные женские бритвы бреют отвратительно по сравнению с мужскими одноразовыми станками за 25 рублей штука.

Супер-пупер-пена для бритья женских ног пахнет так, что хочется всем этим заниматься в противогазе.

В мужских отделах магазинов одежды большинство шмоток — качественно сшитый унисекс. Зайдёшь в женский — от обилия кое-как скроенных из дешёвой ткани вещей трещит голова.

Я мою голову мужским шампунем, брею ноги мужским станком с мужской пеной для бритья, покупаю себе качественные шарфы, рубашки и толстовки в мужских отделах магазинов, а теперь начну пользоваться ещё и мужским дезодорантом.

Доколе, граждане, будет продолжаться эта дискриминация? Когда же средства гигиены и повседневная недорогая одежда для женщин будут нормальными? А самое главное — за что нам все эти отдушки и синтетическая ткань?

Господи, как же это задолбало!