Задолбали друзья и родственники, которые хлопают дверьми моей машины. Хоть один из них знает, сколько стоит замена замков, которые они раздалбывают?
Особенно отличилась любимая тёща — этакая свинка весом в 130–140 кило, с туловищем в длину (от позвоночника до конца грудей) 60–70 см. Отстёгивает ремень — он, естественно, вытянут почти на всю длину и под неестественным углом в силу физиологических габаритов тушки, и потому не втягивается до конца. Застёжка болтается в дверном проёме чуть ниже замка двери. Тёща дверью — бах! Та не закрывается и рикошетит пластиком от стойки — мешает застёжка ремня. Она, не глядя и не пытаясь понять причину этакого фейла, ещё раз — бах! Подбегаю на грохот, вижу её овечье выражение лица и слышу фразу:
— Ой, что-то не закрывается!
Третий раз — бах! Краска с металла стойки, слава богу, не ободралась, пластик не треснул.
Другое время, другое место. Та же дама на том же пассажирском сиденье.
— Как спинку чуть назад откинуть? — Слева на сиденье рычажок на себя и вверх.
Хррр... Ручник вытягивается до предела. Хорошо, стояли.
Дорогая тёща! Долгих лет тебе, но коротких километров!
А меня задолбали тётки у турникетов в метро своим художественным свистом. Сколько раз наблюдал картину: народ перепрыгивает турникет, бабулька свистит так, что уши закладывает, а толку ноль. Причём ничего не происходит даже тогда, когда рядом стоят милиционеры. Отберите у тёток свистки, а заодно можете выключить полонез Огинского.
Задолбали кассиры и их начальство, выдумывающее дебильные правила! Все перлы перечислять долго, приведу самый свежий.
Подхожу к кассе, хочу купить жетон. Протягиваю деньги: «Дайте один жетон, пожалуйста». Кассир, девица лет 25, смотрит на меня с выражением жуткого презрения на морде лица и молчит. Повторяю просьбу — молчит. Потом выдаёт: «Может, деньги положите наконец?» Недоумевая, я положил деньги в пластиковую «тарелочку» и получил-таки жетон. Чуть позже некий мужик, наблюдавший из очереди всю эту сцену, объяснил: дескать, есть какое-то правило, согласно которому деньги надо обязательно помещать в эту «тарелочку».
После этого я долго пребывал в растерянности. А если я в трамвай или автобус зашёл без проездного и решил у кондуктора билет купить, как себя вести? Положить деньги на сиденье, а потом отойти и ждать, пока она их заберёт?
Задолбали неполовозрелые мальчики (лет эдак до тридцати), которые любят ночами сообщать о своей сексуальной несостоятельности всем окрестностям посредством гордых рассеканий на чуде техники а-ля «велик с моторчиком» со звуком реактивной диареи. Чем больше проблем в личной жизни хозяина такой каталки, тем громче звучит этот, с позволения сказать, транспорт.
Дорогие мальчики! Мы понимаем, что избыток гормонов вкупе с неудачной личной жизнью требуют выплеска, а денег, которые вы наклянчили у мамы (отняли у младшеклассников, заработали в гей-клубе) не хватит ни на байк, ни на самую поганенькую машинку. Но побейте и прогоните того нехорошего шутника, который сказал вам, что реактивная диарея — это круто. Вам соврали! Да, девочкам нравятся парни на машинах. Но табуретка, на которой вы столь гордо восседаете — это не машина. Когда девочка видит такого «мачо» на мопедике, она сразу понимает, что перед ней образец юноши млечноустого.
Мальчики, милые, ну что же вы себя-то так не любите? Зачем же так позориться? Ведь девочки, к которым стремятся все ваши мысли и некоторые отростки, смеются над вами. Да и как не смеяться, когда мимо катится чувак на чём-то столь мелком и крайне беспонтовом?
Задолбали проектировщики парковок, которые рисуют парковочные места шириной ровно в машину каждое. То, что водителю после остановки ещё надо как-то вылезти из автомобиля (и желательно не через багажник), им не приходит в голову. Вот поэтому и выходит, что в теории на парковке, скажем, десять мест, а на практике — пять-шесть.
Естественно, если забыть машину на такой площадке на ночь, утром, когда все, кто стоял слева и справа, разъедутся, окажется, что твоя машина занимает сразу два места и стоит ровно на разделительной разметке. А как иначе-то?
Видимо, парковки у нас проектируют люди, которые сами за руль никогда не садились. Сапожники, блин, без сапог.
Уважаемые пассажиры электрических поездов, а также примкнувшим к ним автобусов, маршрутных такси и прочих видов транспорта! Когда вы едете в вагоне, а рядом едут другие люди, умоляю, не надо посвящать их во все подробности своей жизни, беседуя по телефону!
Потому что мне неинтересно, во сколько Валера вчера приехал домой, и зачем он соврал маме, что в девять, когда на самом деле это было в одиннадцать.
Потому что мне неинтересно, милая девочка, как ты вчера встретилась со своим Димкой, и что он тебе «такой говорит», и что ты ему «такая говоришь», и что он тебе «такой отвечает», и отслеживать реакцию твоей телефонной собеседницы на эти потрясающие новости я тоже не хочу.
Потому что мне неинтересно, что сказал Борис Палыч «этому уроду из транспортного», что ему ответил «этот урод», как оправдался, и почему в результате всего этого оказался виноват ты, молодой, симпатичный, с портфелем на коленях.
Потому что мне плевать на то, что «сестра Танечкиного мужа захватила квартиру мамы», не дав возможности самой Танечке захватить квартиру. Вот ведь тварь какая, ты подумай!
Потому что меня не волнует, что вы вчера «пошли к Седому, там так нажрались, ваще, а потом где-то мутили — я не помню ваще, ну чё... Да, а чё... Да ну, ваще». Подозреваю, кстати, что на том конце трубки отвечают точно такими же словами, и на чём держится этот диалог — загадка лингвистики. Ваще.
Меня бесят девочки, которые едут на учёбу компанией и громко-громко обсуждают какие-то свои, глубоко неинтересные окружающим дела, но окружающие почему-то вынуждены их слушать. Тем же наплевательством отличаются компании работяг из Петушков, едущие на свой «Серп и молот» организованной группой — с подкидным дураком, с громким обсуждением последних новинок кино, поражающим глубиной и тонкостью суждений: «На „Железного человека“ я ходил — говно полное!»
Я начинаю тихо умирать, когда после тяжёлого рабочего дня я усаживаюсь в вагон, счастливая, довольная, что скоро буду дома, и тут на соседнее сиденье падает дама в возрасте и достаёт трубку. Дама начинает названивать домой, выясняя, покакала ли её ненаглядная внучка Настенька или всё еще страдает запорчиком? И правильно ли сука-невестка меняет Настеньке памперс? И дает ли ей, кровиночке, тыквенное пюре и настойку чернослива, которая хорошо помогает «от животика»? Через десять минут мне хочется облить даму серной кислотой, утопить в унитазе, лишь бы только не слышать этого сверлящего, пронзительного голоса. Весь вагон переживает за Настеньку аж до слёз, а дама всё не успокаивается.
Конечно, вы мне скажете: «Если вам так не нравится, наденьте наушники и слушайте музыку!» А вот не хочу я слушать музыку, дорогие мои сограждане. Прежде чем завести в транспорте долгий разговор по телефону, подумайте, а будет ли интересно слушать о всех ваших проблемах окружающим вас людям? Будьте милосердны — дайте тишины!
Работаю в конторе «купи-продай» экспедитором — вожу железяки. Вот всё, что я думаю о своей работе.
Это наматывание концов по всей Москве и Московской области. Пробок нет — это иллюзия.
Это безлимитное терпение и ангельский голос, когда тебе говорят: «Там 35 км по Риге и какой-то поворот, в общем, найдёшь!»
Это когда твои планы полностью совпадают с планами начальства на твой вечер.
Это эпические многоэтажные матерные композиции и общение с милыми кладовщиками даже ночью во сне.
Это сорок позиций цветмета, вперемешку валяющиеся на борту — и каждую, б#я, надо считать!
Это заботливое отношение к клиентам: они не должны догадаться, что вес по теории и по факту — не одно и то же!
Это долгие беседы с представителями ГИБДД и прочих органов о бренности бытия и законности перевозки груза.
Это питание на лету. Серьёзно: в палатках выставляют хавчик, ты, пролетая мимо, цепляшь кусок зубами и швыряешь деньгой в продавца под крик: «Сдачи нету!»
Это нервная дрожь в воскресенье (нельзя пить, фу-фу, плохое, выплюнь бяку!) и эпилептический припадок радости в пятницу.
Это моя единственная женщина. Она меня и имеет, и кормит.
Живу далеко от учебного заведения, как следствие, трачу много времени на дорогу. Чтобы оно не пропадало впустую, я всегда в дороге учу что-то с распечатки или из тетради. А так как я учусь на факультете иностранных языков, в руках у меня чаще всего английский или немецкий текст.
Утомили любопытные попутчики в маршрутках, которые считают себя обязанными заглянуть ко мне в тетрадь и прокомментировать почерк, жалуясь, что не могут прочесть написанное. Извините, я для вас писала, что ли? Мне всё понятно. Если же попутчик понимает, с каким языком имеет дело, то обязательно начинает вспоминать свою школьную программу. Я, конечно, рада за вас, но это отвлекает.
Очень часто на распечатке имеется текст с фонетической разметкой, понятной только тем, кто изучает фонетику углубленно. Все вопросы типа «Тебе не мешает это читать?», «Что это за значки?», «Почему здесь стрелочка вверх, а здесь вниз?» излишни.
А еще я очень часто рисую на полях ромбик любимой футбольной команды. Каждый, кто узнаёт этот символ, обязательно спрашивает меня о футболе, делится своим мнением об этой команде, причём, как правило, с усмешкой и презрением: «Да за этих уже никто не болеет!» Интернет научил меня с младых ногтей давать отпор любого рода троллям и фанатам, и клуб с ромбиком я никогда не дам в обиду. Могу и нахамить, естественно. Возмущаясь по поводу моего поведения, вспомните, что заглядывать в чужие тетради и комментировать их содержимое — не менее некультурно.
Едем с другом, рядом с нами сидит женщина и всю дорогу разговаривает по телефону. Женщина явно занятая, постоянно рассказывает, куда и какой товар отправить, с какого склада перевезти и кому предложить. Я человек не очень любопытный, потому в диалог абсолютно не вникаю. Но тут в моё сознание с размаху врезается её фраза:
