Штат Техас, XIX век. Если бы мне мешал спать шум из соседних апартаментов, то динамитная шашка и цинк с патронами вполне бы решили дело. А поскольку фактор внезапности на моей стороне, скорее всего, виновник шума успокоился бы навсегда, а я бы потом спокойно выспался.
Штат Калифорния, XX век. Если бы фирма-подрядчик, что делает ремонт у соседей, стала бы досаждать мне шумом, последовал бы звонок адвокату и три месяца разбирательств, в течение которых в раскуроченной квартире работы продолжать было бы нельзя. Вердикт в мою пользу, 700 кило штрафа зелёными — и перед следующим ремонтом сосед сам купит всем соседям путевки на Гавайи.
Россия, XXI век. Ни пристрелить, ни в суд подать. Задолбало.
Радует наша гуманитарная интеллигенция: певцы-музыканты (в том числе уличные), второсортные рокеры, учителя музыкальных школ, ресторанные лабухи всех мастей. Им вбили в голову, что они несут народу разумное-доброе-вечное, посему народ на них должен смотреть снизу вверх и всячески ублажать: терпеть, к примеру, многочасовые репетиции в панельных квартирах, где звукоизоляции ноль, и ахать в ответ на заявления: «Я артист».
Проблема, дорогие лабухи, состоит в том, что вся ваша гуманитарно-культурная интеллигенция произошла от королевских и городских шутов. Даже сравнительно недавно Моцарты-Бетховены писали свою нетленку для оркестров какого-нить герцога — и лучше вам об этом не забывать. Человек сначала удовлетворяет свои потребности в еде, питье и сексе, и только потом, сытый и поддатый, изволит слушать ваши опусы. Отличное от этого поведение — извращение.
Ни один представитель технической интеллигенции не позволит себе дома испытывать двигатели или прокатные станы, не принесёт домой вибростенд, чтобы изучать процесс уплотнения суглинистого грунта. Ни один биолог не будет изучать дома брачное поведение павианов. Так какого хрена я должен слушать ваши второсортные завывания и трели? Всех ваших умений — пальцами по пианино шевелить, при этом не всегда обладая музыкальным слухом. Другим тоже есть чем гордиться, причём более обоснованно. Пять лет назад, к примеру, я входил в первую двадцатку людей в мире в вопросе расчёта кратных гравитационных манёвров — а в какой двадцатке в своём деле находитесь вы? Забыли? Чёй-то я Ойстрахов и Паганини на лестничной клетке не встречаю. Но это не мешает вам до десяти вечера пиликать на гармошках и пианино, положив болт на уставших после работы людей, бабулек, прошедших чёрт знает что и заработавших гипертонию, мою матушку, доктора химических наук, которая работает дома после операции, и детей, которым надо спать.
Первый урок бескультурья мы получаем от вас, культурная интеллигенция.
Я живу по съёмным квартирам около двух лет и соседей успела навидаться разных. Казалось бы, мне уже пора ничему не удивляться — но…
Снимали трёшку втроём. Съехала по форс-мажору одна из девочек. По рекомендации «спокойный интеллигентный мальчик» пустили в её комнату парня — назовём его Мишей. Так вот, Миша меньше чем за неделю обитания здесь смог-таки меня удивить.
* * *
Утро, кухня.
— Чё у тебя так вкусно пахнет? — В чай мяты добавила. — Так от мяты же, говорят, не стои́т, — изрекает Миша, излучая всем видом священный ужас.
Не боись, мужик: ты нанюхаться не успеешь, а мне как-то неактуально.
* * *
Утро, кухня. Ставлю на плиту кофе.
— Чё, кофе пьешь? — восклицает Миша с выражением еще более священного ужаса на лице. — Ты чё, кофеманка?
Миша, это кофе, а не героин, ей-богу! И нанюхаться ты опять-таки не успеешь. И вообще, какого луя французского тебя так волнует, что я пью?
* * *
— Миша, пожалуйста, не надо хотя бы при мне ругаться матом, а? — спрашиваю я, прослушав телефонный пассаж, в котором цензурны разве что предлоги.
— Б#я, а я чё, ругаюсь? Да я вообще, на x#й, матом не ругаюсь!
Миша, ты им разговариваешь.
* * *
Шью заказчице платье. Отошла от машинки, села за стол наживить очередную деталь. В ушах наушники, потому как мне на фиг не сдался шумовой эффект, производимый Мишей, громко слушающим русский шансон и бездарно подпевающим. Наживила, поворачиваюсь к машинке. Посреди комнаты стоит с майкой в руках Миша, которого, разумеется, никто не звал. Я вынимаю наушник и в цензурной, но непарламентской форме интересуюсь, что он тут делает. Выясняется, что он зашёл погладить майку — моим, разумеется, утюгом. Я интересуюсь в ещё менее парламентской форме, разрешал ли кто-нибудь ему подобное действие. Оказывается, он спросил у меня, можно ли войти, но поскольку я была в наушниках и ему не ответила, он решил, что можно. Потрясающей незамутнённости юноша. Очень удивился и обиделся, когда его попросили выйти вон и вслед добавили, что нефиг без спросу выставлять на максимум температуру утюга, которым вообще-то сейчас будут отглаживать швы на платье из тоненькой синтетики.
* * *
Миша, если ты себя узнаешь — честное слово, ты задолбал!
Моему сыночку три месяца. Вы когда-нибудь обращали внимание на количество колясок на улице? Я помню дикое чувство жалости к мамочкам с колясками ещё со времён младенчества моей десятилетней племяшки. Наши стандартные девятиэтажки никак не рассчитаны на колясочных деток.
Повезло тем, у кого коляска поменьше да полегче. Мне же дали в пользование замечательную коляску-трансформер, неубиваемую совершенно, которую, когда мы из неё вырастем, я передам следующему поколению деток. Но у неё есть серьезные минусы: она очень большая и тяжёлая. Такой танк цвета хаки.
Вот что я преодолеваю каждый день, при хорошей погоде — два или три раза. Сперва я лезу с коляской в лифт. Она помещается, но двери лифта, открывающиеся не до конца, являются препятствием. Их надо прижать, тогда коляска влезет. Тут я демонстрирую исключительную ловкость: отжимая двери лифта, запихиваю коляску животом. Ошибка на миллиметр — всё насмарку. Потом поворачиваю коляску наискось и влезаю в лифт сама. Выход — такое же приключение.
Самое страшное — пять крутых ступенек между лифтом и выходом из подъезда. Хорошо, если с кем-то вдвоём можно взять коляску с двух сторон и спустить. А если никого нет в помощь, то я устраиваю пдымс-пдымс по ступенькам — весьма опасный аттракцион для мелкого.
Подъезд для тепла имеет две входные двери. В первую, открывающуюся с трудом, коляска пикирует с лестницы и зажимает тебя в бутерброд. Вторая дверь — металлическая, задомофоненная, — наискосок от первой, то есть в маленьком тамбуре между дверьми коляску надо развернуть, хотя она туда и просто влезает с трудом. Мало того, пол в этом тамбуре залит наполовину. То ли так задумано, то ли подтырили немного при стройке.
Ну да ладно, вышла. О возвращении лучше не думать. Вверх по ступенькам — сильно сложнее, чем вниз.
Мой отец сколотил из досок пандус длиной в лестницу. Приделал карабин, за который пандус крепился к решётке, стоя на ребре, чтобы не мешать соседям. Заморочено довольно, всё равно тяжело, но если нет никого в помощь, то преодолеть лестницу стало возможно в одиночку. Да, ещё папа написал перманентным маркером на той стороне пандуса, которая всем видна: «Уважаемые жильцы! Это пандус для детских колясок». К слову, пользовалась им не одна я: в подъезде ещё три мамочки с колясками.
А через несколько дней пандус украли. Мораль истории? Да какая уж тут мораль…
Задобали идейные противники курения, ведущиеся на официальную пропаганду и тактично не замечающие всей остальной гадости, что витает в воздухе, видимо, потому, что про неё в газетах не пишут.
Машинное масло, по ошибке выданное за растительное, на котором они жарят картошку, разнося удушливый запах вентиляцией на полдома, это нормально. Дешёвый парфюм, по эффекту наводящий на мысли о конверсионном производстве на заводе боевых отравляющих веществ, тоже ничего. Полуотработанные продукты горения бензина из выхлопной трубы — вообще любимый запах детства. Лаки, краски, клеи, плохо отфильтрованный дым заводов и фабрик — их не заботят эти запахи. А стоит кому-то неподалёку сжечь грамм сушёной травы — всё, их целенаправленно травят! Так нагло выставляемых двойных стандартов, по-моему, больше нет нигде.
Нет, правда. Я музыкант-любитель, играю на дудочке и двухрядной гармони. Я упорный, занимаюсь по любительским меркам порядочно: час-два в будний день, два-три в выходной. И мы с соседями очень друг друга задолбали.
Нет, я не могу сделать потише. Это акустические инструменты, у них нет регулятора громкости.
Нет, я не собираюсь играть поменьше или играть в другое время. Нет занятий — нет и прогресса, а утро буднего дня — это и так другое время: кроме вас, пенсионеров, все на работе (в институте, в школе, в саду).
Да, я в курсе про закон о тишине. Я знаю его лучше вас. С семи (в выходные — с десяти) утра до одиннадцати вечера я могу разучивать свои джиги, рилы, польки и хорнпайпы сколько душе угодно.
Да, я уважаю окружающих. По собственной доброй воле я всегда заканчиваю заниматься в десять вечера, а не в одиннадцать. И зря вы эту добрую волю не цените.
Нет, я не собираюсь снимать репбазу. Вам надо — вы снимайте, а мне и так неплохо.
Да, хозяин этой квартиры в курсе моих экзерсисов. Нет, он не станет меня выселять: я живу один, аккуратно плачу, содержу квартиру в полном порядке, проблем особых не создаю. Вы — не проблема.
Нет, стучать мне по батарее бесполезно. Я постучу в ответ и продолжу.
Да, конечно, вызывайте милицию. Попытайтесь.
И я ведь всё понимаю. Меня скорее всего действительно слышно, и это наверняка очень надоедает и раздражает. Когда-то я пробовал договариваться. И знаете что? Это бесполезно: желание договориться по-хорошему воспринимается как признак слабости, а слабых бьют.
Так что, уважаемые соседи, идите лесом. Флегматично послать вас гораздо удобнее и безопаснее для нервов, собираюсь ли я выполнять ваши требования или нет.
Каждое утро, спускаясь на лифте, я наблюдаю входящих на разных этажах соседей. Каждый второй пытается изобразить вежливость: «Вы вверх или вниз?»
Казалось бы, что тут такого? Но дело происходит в жилом доме, где у каждой кнопки здоровенный такой значок «вниз», а алгоритм работы лифта не предусматривает промежуточной остановки при движении вверх. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы заметить эту особенность за пару недель. Люди, у вас голова на плечах не только для того, чтобы в неё есть.
Задолбали обклеенные объявлениями двери подъезда? Повесьте простую деревянную доску 60×70 см на стену дома рядом с дверью (около сотни рублей + четыре гвоздя), и вы будете избавлены от 99 процентов наклеенных где попало бумажек. Можете даже «доска объявлений» на ней не писать — все и так догадаются.
Надоел разбросанный возле почтового ящика мусор? Поставьте рядом простую картонную коробку, и в ней опять окажется 99 процентов мусора. Потом, кстати, его можно будет сдать в пункт приёма макулатуры.
Утомили водители, паркующиеся на газонах? Вскопайте землю и засадите долгоцветущими цветами. Поверьте: анютины глазки, бархатцы и ноготки действуют эффективнее плаката «машины не ставить — штраф лопатой по стеклу».
* * *
Чтобы победить грубую силу, не нужно сопротивляться «в лоб». Зачастую достаточно перенаправить энергию в другое русло.
Обычная девятиэтажка. Почтовые ящики на первом этаже каждый день заполняются бумажным спамом. Думаю, ситуация знакома многим. Лично я этот спам не без досадливого вздоха извлекаю из ящика и выкидываю в мусоропровод. Я вообще не сорю в подъездах — люблю казаться культурнее окружающих хотя бы для самого себя. Далеко не все соседи поступают так же. Есть жлобы обыкновенные, которые, вытащив из ящика нужное, вываливают остальное на пол. Уборщица уберёт — ей за это деньги платят, да и вообще, нечего в мой ящик всякую дрянь кидать! Есть люди с зачатками культуры, которые считают, что мусорить в собственном подъезде всё же нехорошо. Но дойти до мусоропровода им категорически лень. Какой выход? Правильно: ящик соседа. А вдруг он рекламные листовки собирает и рад такому подарку будет?
Сегодня соседи из квартиры напротив наконец спалились. Вместе с ворохом спама они выбросили в мой ящик… собственные квитанции за оплату коммунальных услуг.
bash.im
ithappens.ru
zadolba.li