Лет в восемь-девять увлекались мы с одноклассниками катанием на роликовых коньках. Никаких «молодёжных субкультур» тогда и в помине не было в нашем дальневосточном городке — мы просто катались. И вот несусь я с пригорка, ветер в ушах свистит, дух захватывает — и тут нога предательски попадает в выщербину, и я, потеряв управление, ухожу в краткое пике. Естественно, защита на коленях и локтях была, но всё же стукнулся и ободрался я порядочно. От боли и неожиданности встать сразу не получилось, и я остался лежать, чтобы осмыслить ситуацию. Не плакал, не стонал — просто лежал, потирая ушибы. Рядом остановились две женщины лет пятидесяти. Их диалог меня умилил уже в том нежном возрасте:
— Наверное, руку сломал. — Да нет, спиной ударился — вон, лежит, встать не может. — Не, спиной бы ударился — сознание бы потерял. Я знаю, видела такое. — Совсем ума у этих детей нет. Ну так вот, подходит ко мне эта начальница…
С этими словами дамы удалились. Спасибо им огромное за то, что в раннем детстве показали мне, каково большинство людей, тем самым сэкономив мне кучу нервов в период насыщенной эмоциональной юности.
А меня задолбали футбольные тренеры. Да-да, те самые, коих в стране у нас больше ста миллионов. Каждый из них, безусловно, лучше профессиональных менеджеров осведомлён о состоянии внутренней кухни клубов и сборной, лучше врача следит за формой игроков, лучше журналистов способен освещать матч. Именно они пишут, что футболист Х отвратителен, и должен был играть Y (или даже Z). И вообще, только полный кретин может ставить A в паре с B — всем же понятно, что они должны играть с С, и не иначе. После поражения надо облить грязью всех и вся, обязательно упомянуть магическую фразу «не горят глаза» и посетовать на то, что «клубы покупают иностранцев, а наша молодёжь-то могла бы». В заключение стоит позавидовать зарплате игроков и добавить: «Уж я-то за эти деньги…»
Про победу и говорить нечего. Вчерашняя грязь смывается реками алкоголя и пьяным ором: «Мы лучшие!» Не дай Бог кто-то попадётся в этот момент со здоровой критикой и желанием обсудить матч — он будет унижен и растоптан. А как же — покусился на святое! Впрочем, истерия продолжается недолго. Через два дня с трудом вспоминается даже имя соперника.
Я перестал ходить на матчи своего клуба в 2007-м, когда после чемпионства он был окружён огромной толпой болельщиков, для которых дорогая моему сердцу победа — лишь повод нажраться и поорать. После ряда неудач я ни одного из них не видел вживую, лишь некоторых угадывал в интернете за потоками грязи.
Таким и хочется сказать: вы — не болельщики. Болельщики остаются с командой до конца. Для них футбол — это игра, это эмоции, это часть жизни. А для вас футбол — модная забава типа концерта Билана. Ходите лучше на концерт.
Я занимаюсь спортивным туризмом уже почти десять лет. Как же меня задолбали вопросы и анекдоты про алкоголь!
Для тех, кто в танке, обьясняю: рюкзак на недельный поход весит 40 кг, на месяц — 45–50. Теперь представьте, что ещё нужно ползти пешком полсотни километров по горам. Народ ручки у щёток зубных отпиливает, вместо кружки и тарелки берёт только кружку, за каждый грамм борется. Вы знаете, сколько весят ваши носки? А туристы знают. Вот и прикиньте: если накинуть по литру спирта на человека (это на вечер на десятерых здоровых мужиков), так только кровь разогнать получится, чтоб наутро разогнуться. На пешке вообще под вечер как робот топаешь. Я лучше вместо литра спирта возьму тушняка.
Добавьте ещё нездоровое внимание к алкоголю у местных вкупе со статьёй о недопустимости спаивания коренного населения. Это для них как наркотик: сто граммов — и уже алкоголик.
Перед серьёзным порогом реально страшно, и лезть туда по пьяни или с бодуна — увольте. Не факт, что тело найдут. Алкаши-экстремалы так и дохнут каждый год целыми экипажами на плёвых реках, где и напрягаться-то не надо особенно. Не соображают, что вода, блин, это серьёзно, а большая вода и май… Без одежды без угрозы для жизни — десять минут, в гидрокостюме — полчаса. Прибавьте камни, водовороты и прочие прелести. При мне здоровый парень в речку прыгнул спасать перевернувшихся — так вот, он быстро понял, что надо грести к берегу, чтобы не спасали ещё и его. На берег выходил уже на четвереньках — встать не мог.
Бухайте на дачах и в городах, где рядом дом, больницы и похоронные конторы. Тащить по ущелью ваше изломанное протухшее тело в полиэтиленовом мешке для передачи родственникам, да ещё в глаза им смотреть? А на памятнике напишут: «Он жил идиотом и умер дебилом».
Я люблю кататься на скейтборде по улице и делать трюки. Иногда подходят люди с вопросами.
* * *
Если прикрепить ботинки к доске, удобней не станет.
Чтобы прыгать на доске, я не мажу ботинки клеем. У меня нет никаких пружин.
Да, падал. Тысячи раз падал — и не потому, что я лох. Падают даже профессионалы, и травмы у них случаются гораздо серьёзней.
То, что вы мне показываете, когда кладёте перевёрнутую доску на стопы и, переворачивая, встаёте на нее, у нас называется «гоп-флипом» — благодаря таким, как вы. Это настолько легко, что по силам и моей бабушке.
Я делаю трюки для своего удовольствия, а не выё#%ваюсь, как вы выражаетесь.
Нет, в Дворце Пионеров нет такого кружка.
Я не боюсь, что не смогу рожать после падений. Я парень. Волосы у меня длинные просто.
В таких рваных кедах ходить не стрёмно. Они от скейта всегда рвутся. И рисунок у меня на доске стёрт, потому что я по перилам скольжу. Это не значит, что доска уже убита.
* * *
Ты видел скейтеров по телику, и они там пи$#ец что творили? У тебя в детстве тоже был скейт, только тяжёлый и прямой? Если бы ты катался, то у тебя получалось бы лучше? Как-то раз ты попробовал, упал и сказал: «Ну на х#й»? На заводе ты можешь работать больше своей смены, и я бы так не смог?
Люблю кататься на лыжах. И трасса хорошая, и народу не так много. Всё замечательно, и даже те, кто ходит прогуляться пешком по трассе, не раздражают до поры. До весенней поры, кода снег становится мягче.
Зачем топать несколько километров, проваливаясь в снег по щиколотку, в надежде, что дальше будет проще? Уже сейчас я точно знаю, что эти гуляки испоганят лыжню до безобразия с наступлением оттепели — а ведь раньше были годы, когда до мая катались в шортах и солнечных очках.
Отдельное нарекание достаётся любителям выгулять собачек на лыжне. Я понимаю, что есть культурные собаководы и воспитанные собаки, но таких крайне мало, зато полно тех, кому без разницы, где собачка навалила, а где отлила. Сейчас лыжи царапаются о замёрзшее «по-маленькому», а потом будут пачкаться о растаявшее «по-большому». Задолбали!
Люди занимаются разным спортом. Кто-то играет в футбол, кто-то нарезает круги по стадиону, кто-то плавает, а я стреляю из лука.
Итак, лидирующий вопрос: «А вы стреляете по живым мишеням?» Да, блин, каждый раз мы охотимся на кроликов и уток, а в конце хвастаемся, кто больше убил.
Следующий вопрос, который вводит меня в ступор: «А в мишени ты попадаешь?» Могу вас уверить, если я езжу на всероссийские соревнования, то худо-бедно в мишень стрелу послать могу.
Нет, мы не Робины Гуды и не эльфы из Лотлориэна. У нас тяжёлые и неудобные луки, с которыми неудобно бегать, тем более ползать по лесу за дичью.
И не надо с блеском в глазах спрашивать, попадала ли при мне стрела кому-нибудь в ногу (руку, голову, другую интересную часть тела). Может, в вашем воображение лучники и пичкают друг друга стрелами, но на деле это случается крайне редко.
Тренажёрный зал. Несмотря на свою пафосность и нехилые размеры, нормальных снарядов всего три: две стойки для приседаний и одна человеческая скамья для жима лёжа. 11 утра. Все три снаряда заняты намертво старичками, которые пришли пообщаться друг с другом, потрясти обвисшими брюшками и посверкать голдой перед смазливыми хищницами на соседних кардиотренажёрах.
На вопрос (вежливый) о количестве оставшихся подходов я чаще всего слышу: «Я только начал!», хотя за этими брюхатыми мумиями я наблюдаю уже двадцать минут, и за это время не было сделано ни одного движения со штангой. Бывает, некоторые по доброте душевной предлагают: «Давай по очереди». Дорогие мои, да вас размажет по полу даже мой разминочный вес, не то что рабочий! «Вон там свободно, иди туда». Может, я сам разберусь, куда и зачем мне идти? А вот вам, трицератопсам от тяжёлой атлетики, не один ли хрен, в каком конце зала на девичьи попки поглядывать?
Я интеллигентный мальчик двадцати лет, учусь в одном из лучших вузов страны на естественно-научной специальности. Много лет я занимаюсь единоборствами — просто для снятия напряжения. Вместе со знанием нескольких приёмов пришла ко мне и внешность: здоровый, накачанный парень с короткой стрижкой. Вы уже догадались, да?
Задолбала милиция. Вечно путают с уголовниками, в паспорт и студенческий не верят: ну как такой может там учиться? Почти любой фоторобот оказывается похож на меня.
Умненькая и симпатичная девушка просто пугается при попытке пригласить её в кино, несмотря на то, что одеваюсь я не в спортивный костюм и туфли с узким носом, хоть и не модничаю особо. А вот каждая вторая ученица 11 класса или какого-нибудь ПТУ реагирует на моё появление охотничьей стойкой.
Парни играют в волейбол, принимают всех, кто просит. Подходишь: можно, мол, с вами? «Мест нет» — хотя их нечётное количество даже.
«Давно качаешься?» Вежливо отвечаю: «Нет, занимаюсь борьбой». — «Врёшь! На борьбе так нельзя».
Часто, будучи приглашённым в компанию, начинаю понимать: меня взяли, чтоб при случае я заступился за этих выпендривающихся балбесов. При этом считают, что я один раскидаю хоть десять зарвавшихся гопников.
Везде относятся, как к какому-то быдлу. Пытаешься спокойно поговорить — начинают орать, что, мол, гопота всякая шляется. Дать в морду не могу — эх, интеллигенция. Если лезут с кулаками — укладываю, конечно, но чаще просто грубят. И главное — они ведь правы! Многие мои знакомые-спортсмены выглядят так же, как я, но ведут себя агрессивно. Я не такой — но как это объяснить?
Задолбало. Устал. Надо было марки собирать или крестиком вышивать, а не кулаками махать, тогда и относились бы ко мне нормально.
Разрешите представиться: маркёр. Это я с видом бездельника хожу по бильярдному залу туда-сюда, принимаю у вас деньги за игру, включаю и выключаю светильники над столами, разрешаю споры, касающиеся правил бильярдной игры и могу составить компанию, если не с кем поиграть.
Почитайте, мать вашу, в словаре значения слов «маркер» и «маклер». Я — маркёр (именно так, через «ё», и никак иначе). Я не рисую на стенах лифтов и не являюсь посредником на бирже.
Нет, я не принесу тебе пива (чипсов, водки, коньяку). Для этого в бильярдной есть официант (кстати, официант, а не «официантка», вне зависимости от пола). Я — маркёр, у меня это на беджике написано.
«Научи меня играть». В три часа ночи. Пьяного в дрова. Уже бегу, милейший! Положи только мне сперва на стол тысяч этак тридцать рублей (двадцать восемь из них уйдут на перетяжку стола после того, как ты, кретин, порвёшь сукно, а ты его порвёшь). Я играю уже без малого пятнадцать лет и многого не понял до сих пор. Этой игре можно учиться всю жизнь.
«Американка». Вашу мать, «Американка» — это разновидность игры на русском бильярде, в которой можно бить любым шаром по любому. Второе её название — «Свободная пирамида». А бильярд с цветными шариками — это пул.
«Дай свой кий поиграть». Ответ всегда один: «Дай свою подругу потрахаться». Не дашь? Тогда какие ко мне вопросы? Это мой инструмент, я им деньги зарабатываю и не собираюсь давать в руки первому встречному.
«А почему нельзя курить над столом?». Да потому, что прожжённое сукно обойдётся тебе, придурок, в 28–30 тысяч, а мне в два дня геморроя, потому что перетягивать прожжённый стол вызовут именно меня.
Мне 25 лет. Кто дал тебе, мудак 30 лет от роду, право мне «тыкать», а? Со мной начальство общается на «вы». А твоё обращение, любезный, — фамильярность и признак быдлячества.
Бильярд — игра с историей, которая исчисляется десятками веков. Относитесь к ней с уважением. А я, в свою очередь, всегда готов поделиться опытом и помочь советом адекватному, трезвому и приятному собеседнику. Жаль, что таких меньшинство, и они в силу своей немногочисленности в моих советах уже не нуждаются.
bash.im
ithappens.ru
zadolba.li