Общество вокруг уверено в том, что я тварь, мразь и сволочь, о чём мне в пылу спора нередко напоминают даже моя мать и друзья. Отчего же? От правды жизни, увы. В первую очередь эта правда жизни касается абортов и детского вопроса.

Не могу я проникнуться состраданием к дурочке, родившей в 17 лет ребёнка, а теперь бегающей с воплями, что ей нечего жрать, все мужики козлы, учиться она не может, и вся жизнь кончена. Зачем рожала? Особенно в ситуации, когда на первом месяце беременности после появления «отметки бурундука» твой благоверный сбежал вприпрыжку, но мама и прочие благодетели убедили в том, что материнство — это счастье, и нужно обязательно рожать. В итоге трёхлетнее дитё знает лишь с десяток примитивных слов, еле-еле ходит и глобально отстаёт в развитии, не говоря уж о подорванной истеричными воплями мамаши нервной системе.

Материнство будет счастьем лишь тогда, когда рядом муж, есть свой угол (пусть и съёмный) и некоторая сумма денег для нормального существования. Во всех остальных случаях эти «героические поступки» во глазах моих выглядят инфантильным идиотизмом.

Зачем ты рожала, самка гоблина, если заведомо знала ещё на первом месяце, что у ребёнка отца нет, денег у тебя тоже негусто, ребёнок тебе не нужен и станет лишь обузой, жить вам в голоде и холоде или (в лучшем случае) у родителей в бесконечных упрёках и скандалах? Но ты родила, а теперь давишь всем на жалость. Страдает в итоге ребёнок, виновный во всех грехах и в том, что не даёт жить, спать, гулять.

Не надо всех этих соплей про «аборт — это убийство» с демонстрацией умильных фоточек радостных малышей и окровавленных зародышей с пафосным позёрством: «Вот что могло быть и что стало!» Убить можно то, что может в данный момент жить, а в первые два-три месяца у вас внутри лишь биомасса. Да, я сама была такой биомассой. Да, я отдаю себе отчёт, что и моя мать могла меня «убить» в то время. Поверьте, если бы мне грозило полунищее существование в качестве нежеланной и быстро надоевшей игрушки, самое ласковое обращение к которой — «Чё ты, б#я, опять воешь?!», лучше бы меня на свете не было.

Увы, беременяшки-овуляшки, сидящие в тёплой квартире на полном мужнином содержании и обеспечении, не способны здраво оценивать реалии современной суровой жизни, которая ограничена для них детским горшком и пропахшей памперсами квартирой. С их точки зрения рожать должны все и всегда. Я по роду деятельности насмотрелась на сотни детей из неблагополучных семей, и всё увиденное там не идёт ни в какое сравнение с вашей голимой агитацией из «контакта» с фотографиями жертв абортов.

Глядя на пятилетнюю девочку, спящую в картонной коробке; пытаясь вытянуть хотя бы слово из шестилетнего мальчика, жившего два года в сарае; видя шестерых детей с разницей в пределах года, спящих, как котята, на ворохе тряпья в углу грязной комнаты; наблюдая годовалого ребёнка в синяках, мешавшего своим плачем 17-летней дуре жрать «ягу», я задаю себе вопрос: кто убедил их рожать, какое материнское счастье им пророчили и как крепко спит теперь тот «знающий» человек?

Может быть, это вы, господа моралофаги?

В ресторанчике приносят счёт на 1135 рублей. Кладу 1200 и двигаюсь ко входу. Внезапно меня за рукав останавливает официантка:

— Молодой человек, чаевых положено оставлять 10% от суммы заказа!
— Чаевых положено оставлять на усмотрение клиента. На моё усмотрение. Вы очень плохо работали, и если бы у меня нашлись ровно 1135 рублей, я бы только их и оставил. Теперь простите, я тороплюсь.
— Ви-итя, тут платить не хотят!

Подползает охранник — что-то среднее между аспирантом ботанического факультета и школьником.

— Молодой человек, оплатите счёт, пожалуйста.
— Счёт был на 1135 рублей, я оплатил 1200. В чём проблема?
— Чаевых принято оставлять 10%.
— Администратора зовите. А лучше я сам позвоню в полицию — там расскажете, сколько требуется отжать у клиента сверх суммы заказа.

Приходит администратор, на вид — очень приличный человек.

— Здравствуйте, что случилось?
— Говорят, чаевых им мало, не выпускают. А я, между прочим, тороплюсь.
— М-м, и сколько же вы оставили? Пройдёмте в мой кабинет, там всё обсудим.
— Нечего обсуждать. Всю сумму я оплатил полностью. Если меня сейчас же не выпустят, я вынужден буду позвонить в полицию.

Достаю телефон, начинаю набирать номер. Охранник пытается отобрать трубку, сил у него не хватает, и администратор бьёт меня в затылок.

Завершилось всё дракой и приездом полиции. Нас разняли клиенты этого заведения, поэтому серьёзных травм никто никому причинить не успел. В суд подавать я не собираюсь — всё равно это больше проблем принесёт мне, чем работникам этой кафешки. Остался только один вопрос: работники ресторанов, вы совсем обезумели со своими чаевыми?

Меня задолбали двойные стандарты. Они повсюду, они сквозят в каждом слове, жесте и действии сограждан. Суть в том, что надо жить правильно, гадостей делать нельзя, но если мне очень надо, тогда можно.

Некурящий сосед по подъезду возмущается задымлённостью лестничной клетки. «Да сколько можно? Топор можно вешать! Дышать нечем!» На днях увидел, как этот гражданин красил табуретку в пролёте между лестничными маршами. Ацетоновая вонь с первого по девятый этаж. Спросил у него: «Как же так? Ты ж за чистый воздух?» — «Да ладно, оно выветрится. Что же мне, в квартире задыхаться?»

Компания из двух немолодых семейных пар приехала на речку. Долго искали место — везде мусор. «Что за люди, свиньи просто!» Нашли местечко почище, отдохнули. Мусор с собой забирать не надо — проще свалить пакет в кучу таких же в десяти метрах (а что, куча-то всё равно есть, пакетом больше — пакетом меньше), а шкурки от семечек оставить на земле (это ж натуральный материал, разложится). И ведь не докажешь ничего.

Коллега по работе, законопослушный и уверенный водитель, ненавидящий «водятлов», «стритсракеров» и призывающий на их головы все юридические и небесные кары, ты куда летишь-то? Мы в городе, скорость под 100, разворот через сплошную без включения поворотника. А, ну да, мы к клиенту опаздываем, и вообще, эти козлы там что, педаль газа потеряли? Кстати, недавно ты распинался о том, что пьющих за рулём «отморозков» надо лишать прав пожизненно, а позавчера приехал на работу с красными глазами и похмельным перегаром. Ах, забыл-забыл, у тебя же 12 лет стажа, ты был свежий, адекватный и ехал очень аккуратно.

А вот перед нами патриот, весь за Родину переживает. Армию развалили? Служить некому? А своего сына ты через два года в армию отправишь? Нет? А как же Родина, обороноспособность? Ах да, учиться надо, специальность получать, он у тебя умный и перспективный, нечего время терять, карьера ждёт. Сам, к слову, тоже не служил.

Ещё одна дама с работы возмущается тем, что кондуктор в автобусе требовал с пенсионера десять рублей, а у того нашлось только восемь. Спрашиваю: чего ж ты не дала два рубля кондуктору? В ответ — удивление и непонимание. Объясняю: «Вот смотри, ты доплатила за несчастного старика два рубля. И деду приятно, и кондуктора пристыдила бы этим, и самой хорошо — доброе дело сделала. И цена вопроса минимальная». Ответ: «А почему я должна?» Нет, ты не должна. Все вокруг должны сочувствовать и помогать, а лично ты от этой обязанности свободна.

С детьми — отдельная боль. Компания пьющих, курящих и матерящихся подростков — «Наплодили быдла! Куда полиция смотрит?» А когда твоего 15-летнего сыночка приняли в РОВД за то, что он, в зюзю пьяный, матерился посреди остановки и приставал к незнакомым девчонкам, что ты верещала? «Менты, сволочи, фашисты! Не имеют права, он несовершеннолетний! Да мой сын не такой!»

Чужая дочь гуляет по ночам — «шлюха». Своя — «ну, надо же девочке развлекаться».

Кто-то поставил машину враскоряку — «козёл, кирпичом бы по лобовику». Сам встал поперёк — «блин, ну некуда воткнуться же, и вообще, я на десять минут».

Примеры можно приводить до бесконечности, числа им нет. Люди живут в двух системах координат: одна для себя и своих, другая — для остальных. То, что в первой — случайность, шалость и невинная шутка, во второй — смертный грех и преступление против человечества. Это и есть та самая «разруха в головах» и «сбившаяся программа», о которой на этом сайте писали не раз.

Я работаю охранником в крупном гипермаркете Петербурга. Когда приняли закон о запрете продажи алкоголя в ночное время, пошли шутки на тему того, как можно выпить в магазине и не заплатить. Некоторое время мы боялись наплыва таких случаев, но как-то обходилось. Возможно, дело в том, что на ночь отдел с крепкими алкогольными напитками огораживается, повсюду написано о невозможности купить алкоголь и предлагается дождаться восьми утра. Не знающий узнает, а знающий, но желающий, столкнётся с известными трудностями.

Как-то в два ночи молодой человек, одетый совсем не бедно, подошёл к кассе с початой бутылкой за 3000 рублей и после уведомления кассира о том, что в ночное время подобный товар не продаётся, выразил наигранное удивление на лице и решил, оставив товар на кассе, покинуть магазин: «Ну, вы же не можете его продать».

Интересно, чем окончилось? Мы человека задержали и вежливо предложили ему дождаться восьми утра, чтобы оплатить покупку. Выражение лица с идиотского «Ну что, лошки, как я вас?» немедленно сменилось на «Вы совсем о#$ели, да я…» Сначала парень просто пытался вырваться, посылая меня и напарника в известном направлении. Потом стал качать права и говорить, что мы его удерживаем незаконно. Мы втолковали: если он покинет здание гипермаркета, не оплатив бутылку, то это будет расцениваться как кража. Мелкая, но всё-таки кража. Упоминание об уголовном правонарушении парня охладило, и он отключил быка. Отмазки типа «я не знал» были в корне пресечены. Не заметить объявления мог только слепой, а парень таким явно не являлся.

Поняв, что рыпаться сложно, он решил пойти на мировую. Сначала предложил оплатить товар. Когда ему ещё раз объяснили, что он это сделает обязательно, но только через пять с половиной часов, пошли попытки откупиться. Предлагались четырёхзначные сумммы. Когда откупиться не получилось, вновь пошли угрозы, но уже родителями.

Предки на «камри» примчались через 50 минут. Тактика была почти такой же: сначала качали права мирно, потом в нецензурных выражениях. Когда же поняли, что с точки зрения права они ничего предъявить не могут, посыпались угрозы, рассказы о друзьях в генералитете и однокласснике, сестра которого замужем за другом знакомого Самого. Наконец, пошли попытки подкупа, а потом и упор на жалость: «У нас такой несчастный ребёнок, учится на экфаке на дневном, вы же понимаете, каково ему. Что же вы, ироды, пристали? У него такое будущее, а вы его рубите на корню! Ну что вам эта бутылка, ну давайте мы вам ящик таких купим!» Ребёнок — жлоб за двадцатник, до приезда родителей чуть не плакавший, сидел с довольной рожей.

Наверное, многие сочтут, что мы поступили неправильно, заставив семейку досидеть до восьми (правда, держали только парня; родители остались по собственной воле). Можно было и деньги срубить, парня отпустив и оплатив покупку в конце. Но, знаете, задолбали откровенные хамство и наглость; задолбало, когда свою вину признают, только будучи прижатым к стенке; задолбало, когда человек не отвечает за свои поступки. 20 лет — это вовсе не ребёнок, а вполне зрелый индивид. Если мозгов нет, так это не из-за возраста, а потому что всегда приедут папочка с мамочкой и всё уладят.

Хотелось бы, чтобы парень извлёк из всего этого хороший урок, однако я почему-то сомневаюсь, что до него что-то дошло. Да, не пошёл в эту ночь в клуб, может быть, даже получил от родителей взбучку, но моральным уродом он останется. Поэтому я обращаюсь к читателям сайта: вы-то хоть поразмыслите над этой историей. Не будьте моральными уродами, даже если ваши капиталы к этому располагают.

Недавно были в одной азиатской стране. Население нищее, повсюду ручной труд — в общем, условия жизни те ещё. Так вот, в этой забытой цивилизацией стране мне встретились самые воспитанные дети, которых я только видела.

Если ребенок плачет, значит, ему больно, он голоден или ему страшно, потому что родителей нет в пределах досягаемости. Всё. Никаких истерик, размазывания соплей, конвульсий, если ему не купили мороженое/куклу/машинку. Никаких тыканий купленным мороженым в соседей, никакого хватания руками всего желаемого (а продается прямо на улицах многое — даже в магазин заходить не надо). Это относится даже к совсем маленьким, двух-трёхлетним малышам.

Просто никто не относится к своим детям, как к маленьким невинным ангелочкам. В обществе на них действуют такие же нормы и запреты, как и на взрослых. Дети не становятся от такого обращения шёлковыми — они становятся нормальными. Они могут беситься, пока их не видят родители, но это не норма поведения.

Теперь, когда в метро опять ноет какой-нибудь жирный восьмилетний переросток, сопровождаемый не менее жирной мамашей, что он устал, ему тяжело и ножки болят, я вспоминаю его ровесницу, простоявшую часов так пять в душном, переполненном людьми автобусе без единого писка. И вы меня не убедите, что дети маленькие и ничего не понимают. Воспитывать надо, а не умиляться бесконечно.

Когда-то в детстве, ещё до школы, ходила я с бабушкой в церковь. Но уже через год я стала упираться, и даже за конфеты в обитель жирнопузых святош меня было не затащить.

Я помню своё детство — и с ужасом издалека наблюдаю таких же бабушек с такими же внучатами. Маленькое дитё стоит, притихнув, и испуганно таращит глазёнки на святошу с животом, выдающимся вперед на полметра. Любящая бабушка подталкивает малыша с воплями: «Целуй руку! Целуй крест! Поклонись иконе!» Ребёнок не знает, куда деться — родители, слава богу, ещё не успели вдолбить ему, что он чей-то раб.

Девочка, аккуратненькая, миленькая, в розовой одёжке. Бабуся заботливо закутывает её с ног до головы в черный платок — как же так, грех! Девчушка плачет, твердит: «Жарко!», пытается снять колючий шерстяной платок. Получает увесистый шлепок по попе и угрозу, что «господь покарает». Заливается плачем от боли и от испуга. Подходит кто-то из священников, и бабуля орёт то же самое: «Целуй руку, отец Кто-то-там благословит!» Девочка, не зная, куда себя деть, нерешительно мнётся.

Святоша с улыбкой протягивает отъетую клешню к малышке. Не выдержав, подхожу и с размаху бью по руке. Бабуля начинает визжать, святоша готовится изрыгнуть нечто бранное. Я, ещё на взводе, хотя решительная часть закончена, выдаю:

— Кого вы воспитываете? Будущих рабов? Нет? Это унизительно — целовать руку другому человеку. Не факт, что ещё чистую! Заставьте вашу внучку целовать ноги и называть его (кивок в сторону ошалевшего святоши) господином. Будет то же самое. Я ненавижу вас. Ненавижу за то, что делаете с собственными детьми. Испортили свою жизнь — не делайте из замечательного ребёнка подобие барана, идущего за пастухом и не имеющего собственного мнения. Мне бы хотелось взять вашу внучку за руку и отвести на пару слов, но, боюсь, это вне закона. До свидания.

Молча плюю под ноги священнику. Разворачиваюсь и ухожу. Задолбали! Мне больно видеть этих несчастных детей, воспитываемых в духе рабов.

Я не «овуляшка», не «беременяшка» и не «пузяка». Я просто беременна.

У меня там не «пузожитель», не «ангелочек» и не «масик». У меня там ребёнок.

Не «нам тринадцать недель», а срок — тринадцать недель.

Не надо дарить мне детские одёжки и игрушки. Я одену своё дитя по своему вкусу, и покупать одежду буду перед рождением. Хотите мне подарить что-то полезное — дарите деньги. Фруктов куплю себе или удобный комбинезон.

Я не покажу «фоточку с УЗИ». Её, кроме меня, может смотреть только мой врач и мой муж, потому что врач мне помогает, а муж — отец этого ребёнка.

Я не намерена отвечать на интимные вопросы о физиологических подробностях протекания моей беременности. Максимум — пожалуюсь на токсикоз, чтобы вы меня не спрашивали, отчего я отказываюсь кушать салат с фасолью.

Я не скажу, какие имена мы выбрали для сына и дочери. Родится, назовём — узнаете.

Мне не интересно, как именно, в какой позе и как долго рожала ваша мама, сестра или подруга, но мне интересно, какой роддом и почему вы можете мне порекомендовать.

Мой муж не «терпит», не «выдерживает» и не «справляется». Он просто счастлив, так что завидуйте молча.

Наша сексуальная жизнь никого не касается, так что шутить с моим мужем на тему голодного мужика при беременной жене по меньшей мере неучтиво; вы же при этом выставляете себе жалкими ограниченными лузерами. Допроситесь, что я вам в деталях расскажу, какие оргазмы получает мой муж, как часто, и что я для этого делаю. Заставлю выслушать до конца.

Мне плевать, что вы думаете по поводу стрижек, маникюра и депиляции для беременных. Всё, что не запрещено врачом и здравым смыслом, разрешено. Предрассудки и суеверия оставьте при себе.

Мой рацион, режим дня, одежду, двигательную активность, макияж, привычки, досуг я буду обсуждать только с врачами, и если у вас нет медицинского образования, если вы не мой тренер по йоге, косметолог или диетолог — спасибо, не утруждайтесь советами.

Присутствовать ли моему мужу на родах, мы тоже решим сами.

Крестить или нет моего ребёнка — не ваше дело.

Мне плевать, что раньше рожали в поле и у станка: я буду носить себя, как хрупкий сосуд с бесценным нектаром, и не стану запрещать мужу заботиться обо мне так, как он считает нужным.

И последнее: мой муж не идёт с вами в клуб не потому, что я ему запрещаю. Напротив, я предлагаю ему не привязываться ко мне. Он остаётся дома гладить меня по животу и целовать только потому, что, в отличие от вас, он уже встретил человека, с которым хочется создать семью и родить ребёнка, который отвечает на это желание взаимностью.

Любите друг друга. А мы справимся с размножением и без ваших советов.

Я женат. У моей любимой нет матери, но есть тётка. Ох, какая это чудесная женщина! Как много нового я узнал от неё о мире в целом и о медицине в частности!

Оказывается, гипервитаминоза не существует. Витамина С много не бывает, ребёнка надо и дальше пичкать лимонами, а диатез и сыпь у него от шоколада. Знать бы ещё, кто его этим шоколадом кормит, потому что мы этого точно не делаем.

Вообще, любые витамины, кроме аскорбинки, рыбьего жира и мела — зло. Жили раньше без фолиевой кислоты — и никто не умер. И без витаминов группы D жили. И без лецитина. А теперь, понимаешь, тратим большие деньги на какой-то витаминный спецкомплекс для укрепления сердца… Тьфу!

Выясняется, что совет врача можно проигнорировать, если он не совпадает с советом тёть Маши с пятого этажа, которая таким образом мужа вылечила. Плевать, что врач говорит, что смесь мочи, солидола и кирпичной крошки от запора не помогает — тёть-Машиному мужу помог, а врач идиот.

Если врач моложе сорока лет, он лопух и шарлатан. Плевать, что даже у медика с пятилетним стажем профессионального опыта и знаний по теме больше, чем у взрослого непрофессионала. Главное, что тётке уже под семьдесят, она жизнь прожила и лучше знает, от чего бывает рожистое воспаление, как лечить прободную язву и что это за покраснение у дедушки за ухом. А врач ещё сопляк совсем, что он полезного может сделать? Он жизни не видал, пороху не нюхал. Пофигу, что эта опытная тётка не видит разницы между аппендиксом и аппендицитом.

Как это так: всю жизнь при гнойной ангине детям горло люголем и йодом мазали, а теперь оказывается, что миндалины вообще трогать нельзя! Бред полный! Ага, а в XVI веке кто-то бы удивлялся, мол, как же так: всю жизнь от чахотки умирали, а теперь, оказывается, её можно вылечить! Так не бывает!

Кто это придумал запекать овощи в фольге в духовке? Не хотите жарить — надо тушить или варить! А что потом варёные овощи никакие, потому что всё осталось в воде, а тушёные расползаются, никому не интересно. Как и с мясом: в фольге ему ни масло не нужно, ни ценные вещества мясо не теряет. Нет же — всё варить или тушить, если жареного не едите! Все всё делают, как их деды делали, а мы тут, понимаешь, новаторством занимаемся, еретики!

На полу должен обязательно лежать ковёр. От ЖК-монитора — вредное излучение. Фотографироваться нужно только с друзьями и в тщательно продуманных позах. Девочку одевать только в розовое, мальчика — в голубое. От собак глисты и блохи. От котов шерсть и какашки. В лесу всегда клещи. Новорождённых обязательно пеленать так, чтоб дитя даже вздохнуть не могло. Сон и кормление — только по графику. Хороший ребенок — тот, который хорошо кушает. Буддизм — то же самое, что сатанизм. Умный — Александр Друзь, смешной — Петросян, а кто такие Стив Джобс и Мэттью Перри — никто не знает, мы их сами придумали вообще. Во время простуды душ не принимать, голову не мыть, в комнате не проветривать, закутаться в три одеяла и пить кипяток с мёдом и лимоном, и никакого «тёплая и сырая — благоприятная среда для развития бактерий»! В мае не жениться, в интернете все врут, а правду только по телевизору говорят, в программе «Час суда» — все истории настоящие, в «Окнах» — тем более. Зачем покупать новые книги, если на пустые полки в шкафу в новой квартире можно поставить пылящиеся в подвале собрания сочинений Пушкина и Достоевского? Что вы вообще в жизни знаете, вам всего-то по тридцать лет?!

В общем, я уже больше не могу. Задолбался.

Когда мне было пятнадцать, моя мама родила второго ребёнка. Не без влияния программы Путина, кстати. Вот так вот получилось. Как примерная дочь, я старалась ей помогать с ребёнком во всём. С тех пор прошло более пяти лет. Ребёнок, привыкший к двум мамам, спокойно называет «мамой» и меня. Живём мы в маленьком городе, и наслушалась от бабушек-дедушек я достаточно.

В очереди в супермаркете держу ребёнка за руку. Полная коляска детского питания, соков и прочего. Проталкивается бабулька, окидывает меня взглядом:

— Пропусти, шалава, героя труда! Понарожают шлюхи в пятнадцать лет, потом хорошим честным людям пройти негде!

* * *

Автобус. Ребёнок хнычет. Понимаю, что ехать устал. Проблема в том, что я не могу дать ему грудь: у меня нет той волшебной связи с любимым чадом, которая есть у матери и ребёнка. Отвсюду сыплются комментарии:

— Матери-малолетки безрукие, понарожают по пьяни, а потом не знают, что с дитём делать!
— Вас таких надо на чистку сдавать. Родила, а теперь ребёнок брошенный. Вот в наше время…

* * *

Честное слово, я очень люблю своего братика. Но слухи о том, что «Вон та вон знаешь что…», которые ходят обо мне в городе, уже порядком задолбали.

Большинство мужчин, толкая двери метрополитена, гасят их инерционное движение, а то и вовсе терпеливо ждут, когда следующие за ними люди перехватят «поддержку», уперевшись ладонью в стекло. Женщины либо со всей дури толкают дверь вперёд, либо проскакивают и не глядя отпускают, чтобы какого-нибудь бедолагу шарахнуло по носу.

* * *

В том же метро, если наступить на ногу мужчине и извиниться, он кивнёт, скажет «ничего страшного» или промолчит, не выказав негативной реакции. Если задеть женщину, в лучшем случае поймаешь полный презрения и ненависти взгляд, в худшем — оскорбление.

* * *

Большинство мужчин не устраивают склок в борьбе за очерёдность на кассе. Ещё ни один мужчина не пытался протиснуться вперёд, если мы одновременно подходили с покупками. Тётеньки же покажут всё своё вокальное мастерство, не нашедшее творческого применения, и раскудахтаются на чём свет стоит: «Мы тут первые! Вас тут не стояло!», даже если я и не пытаюсь пройти первой.

* * *

Большинство мужчин делают себе хорошо сами: устраивают жизнь, добиваются успеха, покоряют карьерные вершины. Женщины предпочитают выезжать за счёт этих молодцев, а то и вовсе придерживаются амёбного образа жизни. Типичная позиция многих моих подруг: «Хочу выйти замуж и ничего не делать!»

* * *

Мужчина готов платить. Чёрт возьми, он платит, даже если нас не связывают никакие отношения, даже если он просто мой друг, даже если видит меня в первый раз, даже если у него самого в кармане не густо, даже если он у меня же и занимает и потом всё равно отдаёт. Женщина же не просто позволяет это делать (о благодарности речи вообще не идёт), но и считает, что мужчина обязан — просто потому, что она женщина, и ей ещё когда-нибудь рожать.

* * *

Мужчины, я вас люблю, честное слово. Будьте такими. Будьте добрыми и внимательными. Это обязательно оценят дамы, которые вас по-настоящему достойны.