Образование

Я только хочу поблагодарить вас, мои дорогие одногруппники. Поблагодарить за те чудесные одежды, девайсы и вечера в ресторанах, оплаченные деньгами, которые вы, драгоценные мои, добровольно мне же и отдали.

Я делал вам курсовые, лабораторные, практические, отчёты и рефераты, чертежи как в электронке, так и от руки. Спасибо вам за то, что вы никогда не обижали меня с благодарностью. Право, я оцениваю свои услуги в три раза дешевле, но не переубеждать же вас! Я всегда надеялся, что вас начнёт душить жаба, и вы станете учиться сами, но такого не случилось ни разу за три года.

Спасибо, что не оставляли мне времени на игры, пьянки и прочие «прелести» студенческой жизни, ведь я только и успевал, что выполнять ваши заказы, свою работу и спать. Спасибо за то, что вы умышленно отупляли себя за свой же счёт, а меня заставляли ворошить горы литературы. Как результат — после практики на предприятии из пятнадцати человек только мне одному предложили там работать по окончании учёбы.

Да, чуть не забыл: та машина, которую, по вашему мнению, мне купили «мамка с папкой», на 80% оплатили именно вы. Удачи вам, любимые мои! Надеюсь в дальнейшем, учась на заочном, иметь в одногруппниках именно вас.

Про школу уж писано и переписано, про внеклассные занятия тоже упоминали. Расскажу и про свою школу, оконченную 15 лет назад.

Тогда «задушевные беседы» только входили в моду. Вот и наша директриса решила развивать в нас тягу к прекрасному и чистому: мальчиков — к девочкам, девочек — к мальчикам. Чтобы это всё происходило правильно, решено было пригласить врачей, дабы они рассказали нам обо всех нюансах половой жизни.

Первыми были андролог и гинеколог. На основании гендерного признака нас развели по кабинетам — и началось. «Мальчики, у вас уже выросли пиписи! Вас, мальчики, уже интересует секс! Но от него бывают проблемы, поэтому лучше заниматься онанизмом». И лекция об этом деле на два часа.

Гинеколог, кстати, то же самое втирал девчонкам. Ей-богу, хоть бы презерватив показали и на ручку швабры показательно натянули.

Через неделю новое собрание — венеролог. Сценарий тот же. Выросли, интересуетесь, венерические болезни, выход — онанизм! Только теперь с картинками.

В общем, учителя и директора, не насилуйте мозг взрослых половозрелых самцов и самок такими врачами и такими картинками. Уж лучше ничего не знать, чем быть мастером тысячи и одного способа онанизма. Давайте, как раньше, про пестики и тычинки.

Препод попросил нас помочь ему с презентацией нашего факультета. Как сделать так, чтобы школьникам она понравилась?

— А давайте сделаем видео! — кричит с места моя одногруппница.

Я внутренне сжался и проглотил подступающий к горлу комок. Чем всё это закончится? Ничем хорошим.

— А давайте! — соглашается препод. Все активно обсуждают идеи.

Это было на прошлой неделе.

* * *

День сегодняшний. Утро. Захожу в отдел молодёжной политики с ощущением того, что сейчас начнется хрень.

Всё началось с камеры, на которую мы будем снимать. Мыльница. Глубоко вздохнув и сосчитав до трёх, я спросил:

— А где будем снимать?

— Какая разница? Сначала надо определиться с текстом для сценария.

Действительно, какая разница? Бабы, вы слышали когда-нибудь о фоне, постановке света?

Обвожу взглядом группу и вижу уставшие, невыспавшиеся лица. Хоть на девушках и была косметика, но она мало скрывала их усталость. Я понимаю, что без макияжа перед видео не обойтись. Да и мне, собственно говоря, не помешало бы чем-нибудь замазать синяки под глазами.

Видимо, я слишком хорошо думал о людях. Какой макияж? Зачем? «И так нормально, ты чего! Мы ж не для телевидения снимаем». Школьникам на синяки под моими глазами будет приятно смотреть.

Я опущу текст, который подготовили мои одногруппницы. Там я вообще рыдал кровавыми слезами. Столько напудренности, лицемерия и сладкой лжи я не слышал со времён своего школьного выпуска. И пафос, пафос, пафос.

— Хорошо. Включаем камеру и будем подбирать интонации голоса.

— Зачем? — вопрос мёртвым грузом повисает в аудитории.

— Как зачем? Я, например, картавый. Мне надо подобрать интонацию, чтоб хоть как-то скрыть это. Если волнуюсь, я начинаю говорить слишком быстро и проглатываю слова. Тем более надо потренироваться, как держать себя перед камерой. Пожестикулировать там, выяснить, как это смотрится… — пролепетал я, уже чувствуя на своей шее топор палача.

— Ты чего, #%нулся, что ли? Никто этим заниматься не будет. У нас должно всё получиться с первого раза. И что, что ты картавый? А жестикуляция не нужна. Мы будем сидеть.

Молча смотрю на своих одногруппниц и страстно желаю, чтобы кто-нибудь из них сказал: «Это была шутка. Ха-ха».

— Давайте хотя бы сделаем фон. Я помню, у N. N. был громадный белый кусок какой-то там хрени. Поставим её сзади…

Как вы понимаете, я тут же был заклёван насмерть лентяями-одногруппниками, которые не хотели ничего делать и тащить. И меня ещё заставили вернуться, чтоб я до конца дослушал их гениальную идею.

Декорации? Кусок стены, шкаф в углу и стул. Человек с каменным лицом «обычным голосом, как в жизни мы разговариваем» читал текст. Потом садился следующий. Я один попробовал брызнуть эмоциями, на что получил укор:

— Ой, ну п@$#ец. МХАТ, пятёрочка! Для кого стараешься? Думаешь кто-то это оценит на видео? А, ладно и так сойдёт.

Представьте: на фоне сине-голубой стены и серого шкафа сидят люди и безэмоционально говорят в камеру какой-то текст. Люди разные. Страшные, невыспавшиеся, запинающиеся, не так причёсанные, с синяками под глазами. И они хотят за это просить у преподавателя «автомат».

* * *

Если честно, я этого препода очень люблю. Он хороший мужик, и мне его жаль. Жаль, потому что он не заслужил такого отношения, не заслужил такого дерьмового видео «на коленке». И если он завтра будет возмущаться, то я от всей души попрошу у него прощения. За то, что я не смог настоять на том, чтобы мы нашли нормальную аудиторию, чтобы кто-то притащил белый фон, чтобы все отрепетировали перед камерой мимику и жестикуляцию. Попрошу прощения за то, что я смолчал, заклёванный большинством. Мне очень-очень стыдно за это. Стыдно, что я позволил какому-то стаду, которое не знает, что и как, заклевать свои маленькие знания о том, как правильно.

Я учусь в восьмом классе. Многие знают, что уроки русского и алгебры заменили физкультурой и ОБЖ. Сегодня нас обрадовали: вместо урока алгебры мы идём на внеклассное мероприятие!

Внеклассным его назвали, похоже, просто так. Наш класс и девятый запихнули в один кабинет физики (оба класса по тридцать человек, кабинет рассчитан на один класс, но всё равно одному-двум ученикам периодически не хватает мест).

Знаете, что мы услышали? Нудный бубнёж врача-нарколога о том, что пить, курить и принимать наркотики вредно. Спасибо, кэп. Знаете, что мы увидели? Чуть ли не практическое пособие о том, как надо употреблять наркотики. В фильме в деталях показывалось, как расправлять кожу перед инъекцией.

А ещё нам добавили интересный предмет — духовное краеведение Подмосковья. Догадываетесь? Конечно, религия. Ладно, если бы просто расказывали об архитектуре храмов, допустим. Но нам просто втюхивают христианство, мотивируя тем, что это самая гуманная религия. Насрать, что одна треть класса — атеисты, а вторая — агностики. А одна девочка у нас — мусульманка. Представляете, каково ей сидеть на этих уроках?

Теперь представьте себе один день из жизни «школоты». Для начала надо припереть 15-килограммовую сумку с учебниками в школу (я взвешивала вместе с родителями). Потом нужно миновать классную, которую «беспокоит наше пристрастие к тяжёлой музыке». Затем выжить семь уроков даже без тёплого чая. Хочешь есть? Вот, погрызи плюшку за семь рублей. Что? Лежит здесь две недели? Не говори глупостей.

Перевожусь. Надеюсь, в другой школе будут нормальные условия.

Привет всем! Я студент филфака, и я уже ненавижу мой университет. И вот почему.

Массовые мероприятия. Казалось бы, не хочешь — не ходи, никто не заставляет. Но мы же филологи. Мы обязаны запечатлевать в своем сознании образцы современной культуры. Образцами современной культуры чаще всего (и это в лучшем случае) являются потанцульки и вялые попытки пошутить. А в худшем нам предлагают послушать историю о жизни какой-нибудь старушки или посмотреть на старые открытки. Отдых? Личная жизнь? Зачем они нам? Мы же филологи.

Лекции. Только единицы дают то, что будет на экзамене. Остальные хрен на это клали. И правда, зачем? Мы же филологи, сами уже всё знаем. Давайте лучше послушаем о жизни писателей. Попишем эти пятьсот страниц, которые лежат у вас на столе. Это же так занимательно.

Семинары. Да, преподаватель русской литературы, я смотрю на тебя. Я не понимаю, что ты от нас хочешь. У тебя нельзя спросить об этом, потому что твоё ранимое эго этого не выдержит, и ты завалишь меня на экзамене — и не один раз. Ты говоришь, что всё написано в методичке, но спрашиваешь ты не по ней. Сказать тебе об этом нельзя: ты обидишься и будешь кричать на меня.

Ах да, методичка. Я не понимаю половины написанного в ней. «Историческая верность» — это, простите, как? «Полемическая направленность образа» — нельзя написать более просто? Ах, простите, мы же филологи, мать их.

Экзамены. Лучшее время на свете. Найди то, не знаю что, отвечай, жонглируя котятами. Все тексты должны быть прочитаны в полном объёме. Да, и те четыре тома тоже. Ну да хрен с ними, филфак это и подразумевает. Меня смущает тот факт, что при этом нужно было и на всех мероприятиях побывать, и лекции не пропускать, на семинарах отвечать, на дуде играть и с улыбкой счастливой на лице ходить. Ведь мы филологи.

Университет, зачем ты гробишь мою жизнь?

Ты не знаешь, как пишется слово «безымянный».

Ты искренне не понимаешь, почему нельзя написать «объект находиться» и где тут ошибка.

Это ты накорябала слово «панарама».

Это я, изверг и деспот, заставил тебя искать в сети, что такое деепричастный оборот, пусть ты его, по твоим заверениям, в школе и не проходила.

Я буду клевать тебе темечко за фразы вроде «проверка на вшивость» в тексте об университете.

Проезд, тупик, переулок, проспект, шоссе — это всё нельзя называть «улицей», это разные понятия.

Фамилия заказчика пишется через «е». Давай без самодеятельности.

Чашу терпения переполнила фраза «xeroкопия». Я тебя убью когда-нибудь. Потому что мы работаем в рекламном агентстве, и знание русского языка — это наше всё!

Получаю высшее образование. Специальность — экономика. В группу из двадцати девчонок случайным образом попал парень. Вот уже четвёртую сессию он сдаёт с треском, в последние дни, с красным от натуги лицом крича в деканате, что преподаватели его валят. Институт у нас провинциальный, альтернатив очень мало, поэтому преподаватели чувствуют себя почти безнаказанно. Могут весь семестр пить чай на кафедре, а потом на зачёте или экзамене спрашивать так, как будто мы готовимся сразу на профессора, а не на специалиста. В общем, учебная обстановка у нас оставляет желать лучшего, но ничего, все приспособились, изучают предметы самостоятельно, с преподавателями не ругаются, сессию сдают более-менее спокойно. Но не наш Митя.

Я не знаю, как называются люди, болеющие обострённым чувством справедливости.

Для него нормально скачать заботливо сделанный мной или кем-нибудь другим скелет лабораторной работы и подставить туда свои данные.

Для него нормально не выкладывать в сеть свои скелеты, недоумевая: «Это же я делал, это моё! А вы сами, сами, а то не научитесь ничему!» Мы, кстати, не обижаемся и продолжаем делиться с ним. Сын полка, так сказать. Глупенький, правда…

Для него нормально остановить преподавателя на лекции и заявить ему, что тот неправ. Если вопрос не освещён в книге, случались дискуссии спокойные, иногда даже преподаватель соглашался с аргументами. А бывали случаи, когда Митю тыкали носом в учебник, а он продолжал спорить. После этого Митя обычно очень удивлялся предвзятости преподавателя на экзамене.

Для него нормально, сдавая чертёж, ставить размеры в метрах. Когда преподаватель справедливо предлагает заглянуть в ГОСТ, Митя кричит, что делал чертеж именно в соответствии с ним. Сессия первого курса была омрачена для Мити экзаменом по начерталке, где преподаватель припомнил ему все обиды.

Для него нормально сдать лабораторную работу, а на следующем занятии не уступить очередь кому-то, кто эту работу ещё не сдал, а сесть и сдавать следующую. «Ну мне же надо сдать все работы!» — этот аргумент очень удивляет даже преподавателя, которому всё равно, у кого принимать теорию. Обычно Митя сильно удивляется, что преподаватель отказывается принимать у него работу без очереди.

Митя не читает этот сайт, но кто-то другой может себя узнать. Продолжайте быть выскочками, продолжайте исправлять преподавателей и учителей — у нас в стране действительно свобода слова. Но не забывайте прописных истин мудрости и не жалуйтесь потом, что вас валят на экзамене. Смешно выглядите, право слово.

Здравствуйте! Я та самая студентка, которая, находясь на дневной форме обучения, приходила только на сессии. И я хочу рассказать немного о моей стороне баррикад.

С детства я тяготела к рисованию, музыке, декору. У меня всегда был особенный вкус, из-за которого я выделялась среди одноклассников. Но мой отец захотел, чтобы я работала в налоговой («будешь брать взятки, дом построишь, детей кормить будешь хлебом с маслом»), и практически заставил меня пойти учиться на экономиста.

Последний год в школе я усиленно изучала алгебру. Хотя это абсолютно не моя стезя, но я успешно сдала экзамен на «отлично». Началась «весёлая» студенческая жизнь, где пятёрки ставили за посещения (именно поэтому у меня в первом семестре в зачётке было распрекрасно), а предметы радовали душу: психология, история, религиоведение.

С третьего курса тошнота подкралась к верхней точке. Я вышла замуж, открыла собственную декор-группу, колесила с ней по всей стране и, честно говоря, экономистом себя не видела. Не посещая ни одной пары в семестре, я переписывала все лекции (до мозолей на пальцах), решала контрольные, сдавала рефераты по пять штук сразу, сама писала курсовые и диплом. Всё это сопровождала слёзной историей о своей якобы болезни (почти правда, кстати).

И знаете что? Ничего я не пропустила. Преподаватели-теоретики, которые никогда не работали по специальности, что вы можете рассказать? А что могут рассказать преподы, которые сами только вышли из университета? Когда я общалась с настоящими экономистами и бизнесменами, я прозревала от того, как они работают и какими методами. Почему в университете такого не рассказывают? Потому что это учреждения по штамповке бракованных специалистов.

У меня в группе были три отличницы-умницы, которые учились для себя, и одна жуткая зубрила, которая не понимала ни-че-го, но успешно выклянчивала оценки. Одна работает в налоговой за госзарплату в 800 грн в месяц (после трёх месяцев бесплатной стажировки). Вторая — торговый представитель (4000–5000 грн в месяц, муторная работа, не требующая никакого образования). Третья — домохозяйка, вышла замуж по залёту. Зубрила вышла замуж за строителя и пропала. Где вы, умные девочки, которым пророчили блестящее будущее?

Мне очень жаль, что моя жизнь сложилась именно так, потому что пять лет своей жизни я выбросила на ветер. Это обучение не дало мне абсолютно ничего. За это время я бы могла стать ценным специалистом в своей области, а так мне придётся ждать ещё пять лет. Мне жаль, что я не пошла учиться на журналиста или маркетолога. Мне жаль, что я не выбрала достойный вуз и не поступила на бюджет. А диплом свой я никогда не доставала из шкафа — не нужен. Ценят-то за опыт работы и профессионализм.

Спасибо, папа! Я знаю, что ты любишь меня до смерти, но ты не представляешь, какую медвежью услугу ты мне оказал. Поэтому я сделала всё, что в моих силах, чтобы отправить свою сестру учиться в престижный вуз на актёрский факультет. Она не пропускает занятия и очень хорошо учится именно потому, что она это любит от всей души.

Не уродуйте себя и своих детей ради получения корочки. За это время можно заработать гораздо больше денег и получить гораздо более высокую квалификацию.

В прошлом году нашим дорогим властям взбрело в голову «поддерживать учеников в тонусе», «уделять больше внимания здоровью школьников» и «вырастить здоровую нацию». Итог: у всех учеников от малал до велика — три урока физкультуры. И всё бы ничего, но проблема аллергиков и астматиков (а таких довольно много, не только я) заключается в том, что от занятий они не освобождены, а заниматься не могут.

В обычный школьный день за шесть учебных часов в спортивном зале и прилежащих к нему раздевалках бывает без малого шесть классов, то есть 180 учеников. Учитывая, что в нашей школе в один урок всегда работают два учителя физкультуры с разными классами, умножаем ещё на два — 360 учеников. В итоге уже после третьего урока в раздевалку зайти невозможно по понятным причинам: они не проветриваются. Вообще. Никак. Астматики начинают задыхаться.

Но самый сок — это бег в спортзале. Не на стадионе за школой, не вокруг школы, а в маленьком спортзале. Зал моется один раз в день, после шестого урока. До этого момента под кроссовками бегущих летают шмотки пыли, грязь, даже жвачки попадаются. Аллергики судорожно отпрашиваются с урока или ищут возможность прогулять.

После того как два года назад с физкультуры меня увезли на «скорой», ибо случился аллергический приступ, после которого я в больнице неделю лежала, я на физкультуру ходить перестала и не буду ходить до конца школы.

Хотите вырастить здоровую нацию? Создайте для этого нормальные условия.

Работаю в саппорте для англоязычных клиентов. На вопрос «Откуда вы?» отвечаю заученной фразой: «Из Центральной Европы». Имеется в виду Чехия. Дальше разговор проходит в таком русле:

— Нет, не говорите страну, я попытаюсь угадать!
— Да, пожалуйста.
— Литва!

Увы, это неправильный ответ.

— Нет, Центральная Европа.
— Я знаю! Румыния!
— Нет, чуть западней.

Терпение оператора подходит к концу, попробуйте ещё раз.

— Неужто Индия?

Блин, это как нужно крутить глобус, чтобы Индия оказалась в центре Европы?