Соседи

Я живу в очень классном месте. С одной стороны моего дома — отделение Пенсионного фонда с бабушко-дедушками, ругающими правительство, и юридическими мордами на очень громких машинах, неустанно бибикающими с семи утра (чтоб в очереди не стоять). Раньше на этом же месте с утра пораньше хитрые торговцы начинали мастерить палатку, роняя при этом в течение часа металлические трубы, а потом торговали колбасами непонятного происхождения.

Со второй стороны — азербайджанский ресторанчик со всеми вытекающими обстоятельствами.

С третьей стороны — гостинка, обитатели которой — наркоманы и алкоголики.

С четвёртой — детская площадка, на которой весь день голосят детки, а ночью бухает и всячески развлекается молодежь.

Ах да: живу я на первом этаже. Говорите, что вас задолбали?

Мой знакомый — очень спокойный и флегматичный дядька. У него невыразительное и безэмоциональное лицо, увлекательная работа водителя асфальтоукладчика, квартира в очень тихом, даже не спальном, а могильном районе. Всё бы хорошо, если бы не соседка сверху, по выходным устраивающая пати.

Музыка у девочки играет очень громко. Очень. Девочка любит ставить особенно славные песни на репит — 5, 10, 15 раз подряд. Девочка слушает такую музыку, в сравнении с которой даже такие шедевры девяностых, как «Краски», «Вирус» и «Руки вверх», кажутся чем-то приличным, взрослым и интеллектуальным. Со слов знакомого: «Представь себе хардбас с томным писклявым девчачьим вокалом и классическими RnB-текстами про первую любовь у Тимати в клубе».

Мой знакомый терпел двое выходных, затем затем решил действовать.

Он не стал ловить девочку в подъезде, угрожать ей страшными карами или обращаться к здравому смыслу.

Он не стал паять дикую СВЧ-пушку, чтобы пожечь девочке всю аппаратуру.

Он не стал вывешивать в окна колонки со 100500-ваттным усилком и врубать «Сектор Газа».

И даже гадить у девочки под дверью в газету, поджигать и звонить в дверь он не стал — ну что за детский сад?

Мой знакомый — очень спокойный и флегматичный дядька, прагматичный и рациональный. Он взял кусачки и отвёртку, поднялся на этаж выше, перекусил у девочки в щитке все кабели, в том числе телефонный и интернетный, выкрутил автоматы предохранителей, сорвал с доски в подъезде объявление с телефонами электриков и пошёл домой спать.

Девочка чинила себе электричество неделю и музыку с тех пор слушает тихо.

Квартиру мы всё-таки нашли. Даже не думали, что на этом веселье закончится, ибо предстоял ремонт. Но мы совсем не были готовы к сюрпризам от соседей.

Перепутав дату доставки, строительный супермаркет отправил мне заказ из пяти межкомнатных дверей на день раньше срока — как раз в тот момент, когда муж был на работе. Я узнала об этом слишком поздно для того, чтобы кого-то позвать на помощь. Соседей просить не собиралась — они меня не знают, я им на фиг не нужна. Спускаюсь к грузчикам, начинаю осматривать товар…

Открывается подъездная дверь, из неё выплывает каравелла, останавливается посреди места скопления грузчиков и удивлённо смотрит на них. Начинается истерика:

— Где Андрей?!

Грузчики, с недоумением:

— Какой Андрей?
— Ну как какой? А двери кому?!

Я тихо стою рядом и наблюдаю. Грузчик кивает головой в мою сторону.

— Ты кто такая и что это?

Офигеваю, не в силах найти правильный ответ.

— Мне тоже окна нужны, где заказала?

Офигеваю во второй раз. Губы сами молвят:

— Это не окна, это двери…

Вопросы о том, кто я и откуда, продолжаются. Тем временем я осматриваю двери на предмет дефектов: после того, как я подпишу накладную, вернуть их я уже не смогу. Бабушка посылается на фиг и идёт доставать грузчиков.

После того как парни, получив мою подпись на бумагах, уезжают, я начинаю таскать двери в подъезд, одной рукой придерживая железную дверь со сломанным доводчиком. Бабушка снова переключается на меня с вопросами о моём происхождении и личной жизни. Не выдерживаю:

— То, что я ваша соседка, не обязывает меня рассказывать вам всю мою подноготную!

Заклинание не действует. Повторяю ещё раз. Бабушка продолжает думать, что я всё-таки расскажу, из какой я квартиры, куда делась Полина и почему дочь Андрея не живёт у него в квартире. Кто все эти люди?

Повезло, что дверей было всего четыре, и я справилась с ними за десять минут. Наверное, бабушка повлияла на меня настолько сильно, что я скакала через две ступеньки, не в силах прекратить этот долбаный допрос, и со вздохом облегчения взглянула на закрывшиеся двери лифта.

Соседи! То, что я живу рядом с вами, всего лишь случайность. Не нужно считать это поводом лезть в мою жизнь. Кто я такая, с кем и на что живу, чем занимаюсь в свободное время и что ем — это моё личное дело. Можете обсуждать меня с другими соседями — пожалуйста. Но не лезьте ко мне, или рискуете на восьмом десятке услышать пятиэтажную матерную конструкцию в свой адрес.

Вы хотите, чтобы в вашем доме гадили в лифте, били лампочки и бросали шприцы? Ваше право, а я не хочу. Поэтому я участвовал в установке домофона.

— Сколько ключей заказывать для вашей квартиры?
— Ну… Давайте четыре?
— Каждый ключ стоит 100 рублей, всего 400.
— Ой! Дорого. Давайте тогда два?
— Хорошо.

Проходит три дня. Ребёнок, возвращаясь из школы и не имея собственного ключа, звонит в мою квартиру и просит открыть. Спасибо, я как раз собирался вставать. Часа через три.

— Вы трубку в квартире ставите?
— Нет.
— А почему?
— К нам никто не ходит…

Прошла неделя — и что мы видим? Дверь подпёрта кирпичом. Правильно, зачем отключать доводчик? Пусть ломается. Женщине с коляской будет удобно держать потяжелевшую раза в три дверь. На второй створке висит объявление: «Просьба не закрывать, ждём сантехника». Стоит ли говорить, что после визита сантехника никто не убрал не то что объявление, а даже камень? Сутки дверь была открыта, подъезд вымерз, доводчик сломался. Чудесно!

Есть люди, которые таки догадываются отключать доводчик, правда, забывая его включать или неправильно регулируя. В результате дверь либо не закрывается вообще, либо для её открытия требуются усилия борца-тяжеловеса — привет, девушка с коляской! Правильно же настроенный доводчик закрывает дверь мягко и медленно: времени вполне хватает для проезда коляски, а при желании придержать дверь можно пальцем.

Тем, кто забывает вовремя оплачивать счета, домофон отключают. Только они не бегут оплачивать счёт и восстанавливать подключение, а забивают на это. В случае особо феерического идиотизма халявщики дают своим друзьям номер моей квартиры, «чтоб открыть», естественно, меня об этом не предупредив. Друзья посылаются на хрен, начинающий предъявлять претензии сосед — тоже.

Домофон — не преграда и не средство повышенной опасности для нормальных людей. Страдают только идиоты. Не ведите себя, как идиот, и он не доставит вам никаких проблем.

Звонок в 2:47 ночи. В одних трусах и с монтировкой наперевес иду «гостеприимно» встречать нежданных соседей. Открываю дверь — и теряю дар речи и возможность двигаться. Перед мной стоит старушка модели «божий одуванчик» и произносит:

— А Андрюшеньку можно?
— Извините, но тут таких нет.

Вижу понимающие глаза и разворачиваюсь в направлении тёплой кроватки.

3:15. Звонок в дверь. Всё та же старушка.

— А где Андрюшенька?
— Не знаю. Я два месяца снимаю эту квартиру и ни о ком с таким именем не слышал.

Старушка готова залиться слезами. Даю деньги на такси и отправляю бабушку домой.

3:20. Слышу со двора:

— Пусть Андрюшенька мне позвонит, как сможет, я соскучилась!

Следующая ночь.

— А Андрюшеньку можно?
…
— А где Андрюшенька?
…
— Пусть Андрюшенька хотя бы позвонит.

Так продолжалось семь ночей. Потом кто-то сильно умный повадился в шесть утра заклинивать звонок и убегать. Потом ко мне каждый вечер начали ходить паломники за червонцем, чтобы «здоровье поправить».

Я не стал сюда писать: прекрасно понимал, что это меня не спасёт. Завёл из щитка 220, поставил реле, выкрутил на «бодрящий» режим. Воцарилась тишина, но я продолжаю просыпаться в три часа ночи и выходить на лестничную клетку проверять, тут ли старушка.

Сегодня, как водится, в шесть утра моя собака нервно выкурила полпачки сигарет, разбросав после себя бычки в лифте. Там же она успела налузгать семечек. Потом она посидела с грязными лапами 45 размера на всех скамейках вокруг детской площадки, напилась пива, разбросала бутылки рядом с урнами на той же детской площадке, покурила, закусила воблой, заботливо оставив на земле шкурки для ворон. Затем она поехала на работу, прихватив из дома сочащийся подгнившим креветочным соком мусорный пакет, и аккуратно положила его не в общий мусорный контейнер, а в бачок рядом с дверью подъезда.

Задолбали антисобачники — псевдоборцы за чистоту! Разберитесь сначала, против кого вы всё-таки дружите.

Штат Техас, XIX век. Если бы мне мешал спать шум из соседних апартаментов, то динамитная шашка и цинк с патронами вполне бы решили дело. А поскольку фактор внезапности на моей стороне, скорее всего, виновник шума успокоился бы навсегда, а я бы потом спокойно выспался.

Штат Калифорния, XX век. Если бы фирма-подрядчик, что делает ремонт у соседей, стала бы досаждать мне шумом, последовал бы звонок адвокату и три месяца разбирательств, в течение которых в раскуроченной квартире работы продолжать было бы нельзя. Вердикт в мою пользу, 700 кило штрафа зелёными — и перед следующим ремонтом сосед сам купит всем соседям путевки на Гавайи.

Россия, XXI век. Ни пристрелить, ни в суд подать. Задолбало.

Радует наша гуманитарная интеллигенция: певцы-музыканты (в том числе уличные), второсортные рокеры, учителя музыкальных школ, ресторанные лабухи всех мастей. Им вбили в голову, что они несут народу разумное-доброе-вечное, посему народ на них должен смотреть снизу вверх и всячески ублажать: терпеть, к примеру, многочасовые репетиции в панельных квартирах, где звукоизоляции ноль, и ахать в ответ на заявления: «Я артист».

Проблема, дорогие лабухи, состоит в том, что вся ваша гуманитарно-культурная интеллигенция произошла от королевских и городских шутов. Даже сравнительно недавно Моцарты-Бетховены писали свою нетленку для оркестров какого-нить герцога — и лучше вам об этом не забывать. Человек сначала удовлетворяет свои потребности в еде, питье и сексе, и только потом, сытый и поддатый, изволит слушать ваши опусы. Отличное от этого поведение — извращение.

Ни один представитель технической интеллигенции не позволит себе дома испытывать двигатели или прокатные станы, не принесёт домой вибростенд, чтобы изучать процесс уплотнения суглинистого грунта. Ни один биолог не будет изучать дома брачное поведение павианов. Так какого хрена я должен слушать ваши второсортные завывания и трели? Всех ваших умений — пальцами по пианино шевелить, при этом не всегда обладая музыкальным слухом. Другим тоже есть чем гордиться, причём более обоснованно. Пять лет назад, к примеру, я входил в первую двадцатку людей в мире в вопросе расчёта кратных гравитационных манёвров — а в какой двадцатке в своём деле находитесь вы? Забыли? Чёй-то я Ойстрахов и Паганини на лестничной клетке не встречаю. Но это не мешает вам до десяти вечера пиликать на гармошках и пианино, положив болт на уставших после работы людей, бабулек, прошедших чёрт знает что и заработавших гипертонию, мою матушку, доктора химических наук, которая работает дома после операции, и детей, которым надо спать.

Первый урок бескультурья мы получаем от вас, культурная интеллигенция.

Я живу по съёмным квартирам около двух лет и соседей успела навидаться разных. Казалось бы, мне уже пора ничему не удивляться — но…

Снимали трёшку втроём. Съехала по форс-мажору одна из девочек. По рекомендации «спокойный интеллигентный мальчик» пустили в её комнату парня — назовём его Мишей. Так вот, Миша меньше чем за неделю обитания здесь смог-таки меня удивить.

* * *

Утро, кухня.

— Чё у тебя так вкусно пахнет?
— В чай мяты добавила.
— Так от мяты же, говорят, не стои́т, — изрекает Миша, излучая всем видом священный ужас.

Не боись, мужик: ты нанюхаться не успеешь, а мне как-то неактуально.

* * *

Утро, кухня. Ставлю на плиту кофе.

— Чё, кофе пьешь? — восклицает Миша с выражением еще более священного ужаса на лице. — Ты чё, кофеманка?

Миша, это кофе, а не героин, ей-богу! И нанюхаться ты опять-таки не успеешь. И вообще, какого луя французского тебя так волнует, что я пью?

* * *

— Миша, пожалуйста, не надо хотя бы при мне ругаться матом, а? — спрашиваю я, прослушав телефонный пассаж, в котором цензурны разве что предлоги.

— Б#я, а я чё, ругаюсь? Да я вообще, на x#й, матом не ругаюсь!

Миша, ты им разговариваешь.

* * *

Шью заказчице платье. Отошла от машинки, села за стол наживить очередную деталь. В ушах наушники, потому как мне на фиг не сдался шумовой эффект, производимый Мишей, громко слушающим русский шансон и бездарно подпевающим. Наживила, поворачиваюсь к машинке. Посреди комнаты стоит с майкой в руках Миша, которого, разумеется, никто не звал. Я вынимаю наушник и в цензурной, но непарламентской форме интересуюсь, что он тут делает. Выясняется, что он зашёл погладить майку — моим, разумеется, утюгом. Я интересуюсь в ещё менее парламентской форме, разрешал ли кто-нибудь ему подобное действие. Оказывается, он спросил у меня, можно ли войти, но поскольку я была в наушниках и ему не ответила, он решил, что можно. Потрясающей незамутнённости юноша. Очень удивился и обиделся, когда его попросили выйти вон и вслед добавили, что нефиг без спросу выставлять на максимум температуру утюга, которым вообще-то сейчас будут отглаживать швы на платье из тоненькой синтетики.

* * *

Миша, если ты себя узнаешь — честное слово, ты задолбал!

Моему сыночку три месяца. Вы когда-нибудь обращали внимание на количество колясок на улице? Я помню дикое чувство жалости к мамочкам с колясками ещё со времён младенчества моей десятилетней племяшки. Наши стандартные девятиэтажки никак не рассчитаны на колясочных деток.

Повезло тем, у кого коляска поменьше да полегче. Мне же дали в пользование замечательную коляску-трансформер, неубиваемую совершенно, которую, когда мы из неё вырастем, я передам следующему поколению деток. Но у неё есть серьезные минусы: она очень большая и тяжёлая. Такой танк цвета хаки.

Вот что я преодолеваю каждый день, при хорошей погоде — два или три раза. Сперва я лезу с коляской в лифт. Она помещается, но двери лифта, открывающиеся не до конца, являются препятствием. Их надо прижать, тогда коляска влезет. Тут я демонстрирую исключительную ловкость: отжимая двери лифта, запихиваю коляску животом. Ошибка на миллиметр — всё насмарку. Потом поворачиваю коляску наискось и влезаю в лифт сама. Выход — такое же приключение.

Самое страшное — пять крутых ступенек между лифтом и выходом из подъезда. Хорошо, если с кем-то вдвоём можно взять коляску с двух сторон и спустить. А если никого нет в помощь, то я устраиваю пдымс-пдымс по ступенькам — весьма опасный аттракцион для мелкого.

Подъезд для тепла имеет две входные двери. В первую, открывающуюся с трудом, коляска пикирует с лестницы и зажимает тебя в бутерброд. Вторая дверь — металлическая, задомофоненная, — наискосок от первой, то есть в маленьком тамбуре между дверьми коляску надо развернуть, хотя она туда и просто влезает с трудом. Мало того, пол в этом тамбуре залит наполовину. То ли так задумано, то ли подтырили немного при стройке.

Ну да ладно, вышла. О возвращении лучше не думать. Вверх по ступенькам — сильно сложнее, чем вниз.

Мой отец сколотил из досок пандус длиной в лестницу. Приделал карабин, за который пандус крепился к решётке, стоя на ребре, чтобы не мешать соседям. Заморочено довольно, всё равно тяжело, но если нет никого в помощь, то преодолеть лестницу стало возможно в одиночку. Да, ещё папа написал перманентным маркером на той стороне пандуса, которая всем видна: «Уважаемые жильцы! Это пандус для детских колясок». К слову, пользовалась им не одна я: в подъезде ещё три мамочки с колясками.

А через несколько дней пандус украли. Мораль истории? Да какая уж тут мораль…