Полиция

Утро, будний день. Я с бодуна (ничего необычного: родилась племянница, с братом и родными отмечали). С работы заранее отпросился. Спокойно решил пройтись пешком, благо недалеко, идти не более часа, заодно и проветрюсь.

Навстречу — патруль нашей доблестной полиции. «А почему вы пьяный?» Объясняю ситуацию. «А вот в парке (на другом конце города) ночью ограбление было, потерпевший сказал, что пьяные были, пройдёмте».

Следственные действия — это бюрократия в худшем проявлении. Чтобы попасть на допрос к следователю, надо заполнить пять бумажек. Для очной ставки — восемь. Трое суток в отделении, где мои данные выписали с паспорта, а жене, звонившей в полицию, сказали, что такого не знают, принесли хороший опыт.

Спасибо, полиция! Теперь я вас не вызову, даже если на моих глазах будет происходить убийство. Не ровён час, окажется, что я и убил.

В нашем доме поселился… ублюдочный сосед. Молодой парень лет двадцати по три-четыре раза в неделю приглашает к себе в гости таких же молодых и крепких приятелей, а потом они до утра проводят репетиции рок-группы.

Я слушал эту какофонию несколько недель на своём одиннадцатом этаже. Спустившись однажды к соседу на пятый, с удивлением понял, что слышно эту ерунду и там. От басов буквально звенели стёкла в буфете. «Надо что-то делать», — вздохнул сосед.

Действительно, надо. Я сходил поговорить с хозяином квартиры. Он не открыл мне дверь: «Ничего не знаю, проваливайте». Пришлось обратиться в милицию. Приятного вида участковый посоветовал написать заявление, собрав подписи недовольных соседей. Тогда, мол, эффект получше будет. Я воодушевился: ведь музыка мешает спать половине подъезда, наверняка проблем со сбором подписей не будет. И вот что я услышал, обходя квартиры.

— Музыка? Не, не слышу. Ну, слышу, конечно, но я потерплю.

— Конечно, слышим музыку! Спать не можем по ночам! Мигрени начались! Заявление? Нет, заявление подписывать не буду. А если эти уроды нам квартиру подожгут?

— Уберите ваше заявление. Я с ментами не связываюсь. Лучше ночами не спать, чем это.

— А зачем вам моя подпись? А меня в суд вызывать будут? Я человек занятой. Мне не до этого. Мне бы ночами выспаться…

— Ой, сынок, подписывать не буду. Боюсь. Здоровый больно тот парень, может и с лестницы столкнуть!

Апофеозом стал визит к тому самому соседу, который вздыхал: мол, надо что-то делать. Он выдал мне краткое содержание всех предыдущих серий:

— Ты это оставь. Музыку и пережить можно, а вот если менты наркотики подбросят — потом десять раз пожалеешь, что тебя тот бугай не прирезал!

Столица Украины, тихий спальный район, четыре часа утра. Просыпаюсь от разрывающего голову и режущего уши шансона. Выглядываю из окна и вижу картину: два пьяных амбала под подъездом слушают музыку в машине с открытыми дверями. Дабы не портить нервы и не нарваться на порцию мата и пилюлей, набираю 102.

— Доброй ночи, Василий Пупкин. Чем могу вам помочь?
— Здравствуйте, хочу пожаловаться на нарушение общественного порядка во дворе жилого дома. Двое пьяных мужчин очень громко слушают музыку в машине с открытыми окнами. На возмущения соседей реагируют потоком нецензурной лексики.
— Назовите улицу и номер дома.
— Улица Х, дом N.
— Ваши ФИО?
— Какая разница? Я звоню вам с жалобой на нарушение общественного порядка в четыре часа утра.
— Подождите, гражданочка. Вы что, отказываетесь назвать своё имя?
— Да. Имею право. Я звоню с жалобой и прошу на неё отреагировать.
— Так как же? А фамилия? Как мне вызов оформить?
— Как хотите, так и оформляйте. Направьте в наш двор ППС.
— Сейчас передам вызов в ваш район, к вам подъедут.

Ещё полчаса я «наслаждалась» звуками, пока не вышел сосед, не надавал по морде любителям музыки и не отобрал до утра ключи от машины у этих товарищей. Защитники правопорядка так и не приехали.

Так вот, доблестная милиция, дай бог тебе таких соседей!

Наверное, каждый из нас сталкивался в своей жизни со стереотипами. Толстый — много ешь, грязный — значит, бедный, при погонах — значит, военный. Вот меня задолбал последний стереотип из данной линейки.

Я работник прокуратуры. Не прокурор даже, а помощник. Нам, в отличие от многих полицейских структур, необходимо зачем-то носить форму постоянно в рабочее время. Соответственно, и из дому, и домой я еду в форме.

Мамаши, не надо пугать мной детей. Во-первых, я не «дядя милиционер». К слову, их вообще больше не существует. Во-вторых, я не собираюсь забирать ваших детей дошкольного возраста — они мне ничего не сделали. Сначала было, конечно, смешно, но уже не первый год такое — стало несколько раздражать.

Но на транспорте дело не кончается. Работники прокуратуры едят, как и все. Так вот, когда я захожу в магазин одетым по форме, я уже не на работе. Я человек. И китель на мне — обычная одежда, такая же, как ваш пиджак, топ или блузка. Не надо бояться сказать при мне лишнее, не надо говорить со мной отрывистыми словами, не надо рассказывать мне про сертификаты качества, пожарную систему и всю вашу документацию. Не нужно оно мне.

Граждане, имейте совесть и мозг! Я прошу относиться ко мне, как к простому человеку, когда я не на работе.

Сегодня я набрал «02» из-за того, что стая бродячих собак на детской площадке загнала шестерых детей на верх четырёхметрового турника. Собаки рвали вещи, оставленные внизу, сгрызли то ли плеер, то ли телефон какого-то ребёнка. Нет, собак я прогнал. Но позвонил, потому что мне нужно было идти дальше, а собаки могли вернуться. Живу я на другом конце города, оставил в диспетчерской адрес, во дворе которого искомая площадка, свои ФИО, адрес и телефон.

Через пять минут (о, оперативность!) мне на мобильный позвонила моя жена и сказала, что к нам домой приехал наряд ППС, и доблестные полицейские минут десять требовали, чтобы она пустила их в квартиру и назвала породу бродячих собак. Ругались, что она их специально запутала, чтобы потратить время и потрепать нервы.

Минут через двадцать шёл обратно с объекта мимо этой же детской площадки. Детей не было, стая бездомных собак спала в песочнице. Бабуськи, мирно контролирующие общественное спокойствие у подъезда, сказали, что никакой полиции и не было, а дети ушли сразу же после того, как ушёл я.

Нет, собак я прогнал. Но звонить в полицию ещё раз почему-то не стал. Не знаю, чей они там покой берегут, но явно не наш с вами.

Ранним-ранним утром мне на улице встретился подонок, который попытался меня изнасиловать. Ему это не удалось, я просто чудом каким-то смогла вырваться и убежать. Естественно, тут же, размазывая по лицу слёзы-сопли, позвонила в полицию.

Хочу сказать, полиция меня удивила. Приехали они очень быстро, минут через пять, а ещё минут через сорок поймали этого урода. Уродом оказался дважды судимый парень двадцати лет от роду. Видимо, общение с господами полицейскими подействовало на него удручающе, и он написал явку с повинной.

Опер, с которым я общалась, был очень вежлив, объяснил мне некоторые премудрости нашего законодательства, очень внимательно меня выслушал, не нервничая, когда я снова начинала плакать от пережитого страха, и помог правильно написать заявление.

А затем начались чудеса. Оперу кто-то позвонил, он вышел ненадолго из кабинета, вернулся мрачнее тучи и сказал: «Пришла мамаша этого подонка, деньги предлагает». Я сказала, что денег не возьму, даже если это будет миллион.

Ещё часа через три приехал следователь. Беседу со мной он начал со слов: «А нехрен лазить в пять утра!» Если бы я была в нормальном своём состоянии, то наверняка ответила бы, что в нашем городе не вводился комендантский час, когда хочу — тогда и хожу. Но тогда я была не в состоянии огрызаться.

Затем следователь сказал, что мальчику всего двадцать и я сломаю ему жизнь, если посажу его. Он же в итоге ничего не смог со мной сделать. А дело стопроцентно проигрышное — свидетелей-то нет, а мальчик сейчас опомнится, скажет: я не я, лошадь не моя, явку написал в результате психологического давления на меня сотрудниками полиции. Что следствие и суд — процесс весьма неприятный; стоит ли мне тратить на это нервы, раз результата всё равно не будет? Он меня почти убедил, я сказала, что мне нужно подумать. Бедного двадцатилетнего мальчика отпустили.

Я подумала. И поняла, что надо посадить эту гниду. Я не сломаю ему жизнь — там всё сломано до меня. Если его первые две судимости не научили уму-разуму, то ломать там нечего.

Позвонили мне из следственного комитета, сказали прийти. Пришла — и уже гораздо более твёрдым голосом поведала уже другому следователю о своей печали. Он начал ту же песню: свидетелей нет, доказательств нет, опознание не проводили. «Как нет? — удивилась я. — Мы же с другим следователем ездили на место происшествия, он видел, что вот кусты переломанные, вот моя одежда испачканная, вот в углу мои заколка для волос и гарнитура валяются…» — «Да-а-а? — удивился следователь. — А почему этого нет в протоколе осмотра места происшествия?» Откуда я знаю, почему там этого нет?! Видимо, потому, что ваш коллега не хотел работать! Ему дважды судимого преступника жалко стало.

Потом господин следователь дал мой адрес и телефон этому уроду. И урод решил со мной поговорить. Сначала звонил — я трубку не брала, потом пришёл — не стала открывать дверь. Я живу на первом этаже, и мне страшно. Теперь я вообще не выхожу из дома без охраны — со мной постоянно мой парень, отец, брат или кто-то из друзей. Я боюсь. Очень. Потом этот мудак отказался от своей явки с повинной, сказав, что он просто перепутал меня со своей знакомой и решил напугать, то есть просто подошёл и тряханул за воротник. А остальное я сама придумала.

В возбуждении уголовного дела мне отказали. Я отправилась в адвокатскую контору, мне грамотно составили жалобу в суд. Суд откладывался дважды, потому что следователь был в отпуске и не мог передать дело судье. Он там что, один на весь следственный комитет? Больше некому? Перед судом мне тот, первый следователь, позвонил: «Что ж вы, Марья Батьковна, в суд на нас подали? Мы же договорились, что у вас нет претензий». Мы? Договорились? Я ни с кем ни о чём не договаривалась!

Адвокат мой довольно внятно на суде объяснил, кто из нас идиот — я или следователи. Дело отправлено на доследование. Мне пришлось пообщаться аж с заместителем начальника этой следственной шараги, который очень настойчиво меня спрашивал, точно ли я не хочу отказаться от претензий. Точно не хочу. Да, я уверена.

По решению суда за десять дней они должны дело моё пересмотреть. Сегодня восьмой день, мне из следственного комитета не позвонили и не написали. Благо они недалеко от моей работы, схожу к ним в гости. Интересно, что за отмазки будут на этот раз.

Ничего, я тоже могу задолбать. Надеюсь, что задолбаю их окончательно и добьюсь-таки своего.

Май. Парк вдоль набережной. Гуляют мамочки, бабушки, детки. Молодые и не очень люди идут с работы — время к вечеру.

По пешеходной дорожке едет машина. Гудя и бибикая, разгоняет людей с дороги. Кто же там едет? Врачи на экстренный вызов? Нет. Там едут доблестные «господа полицейские» к месту работы — будочке ППС. Почему они едут там, где ходят люди? А так им удобнее. Иначе ведь придётся объехать дом вокруг. Срезать через парк проще.

Молодой человек, идущий с работы, видит это безобразие и встаёт посреди дорожки, напрочь загораживая проезд. Открывается окно, оттуда высовывается морда лейтенанта:

— Ну, ты, мудак! Хочешь проблем?

К молодому человеку присоединяется мужичок лет сорока пяти с коляской.

— А ты куда лезешь, старпёр?

Мужичок вытаскивает из кармана потертых джинсов какие-то корочки, тычет в морду «господину полицаю» и говорит:

— А ну-ка предъявите удостоверение сотрудника, назовите фамилию, звание. Завтра мы с вами будем иметь интересную беседу.

Машину как ветром сдуло.

Вы мне предлагаете следить за собой и в случае чего ждать помощи от наших служб? Ну-ну…

Знаете ли вы, защитники сотрудников полиции, сколько раз я ночевал в отделении? Я уже сбился со счёта. Вы думаете, я хоть раз реально нарушил закон? Напивался, хулиганил, нарушал общественный порядок?

Нет, первый раз я попал туда, когда в студенчестве у меня кончилась регистрация в общаге и я не успел её вовремя продлить. В дальнейшем всё сводилось к «мне твоя рожа не нравится» и профилактическим задержаниям «на три часа» (реально до суток) по мотивам антитеррора (мой облик несколько похож на кавказский, особенно если не побриться вовремя), за попытки фотосъемки на улице, а в последнее время и как предполагаемого участника уличных акций.

Поэтому, находясь в Москве и видя где-то сотрудников полиции, я обхожу их десятой дорогой. Потому что перспектива провести ночь в обезьяннике, быть избитым, отдать сотрудникам полиции все деньги, а то и остальные ценные вещи, а потом быть уволенным (ибо о последнем задержании за нахождение в общественном месте с гитарой доложили на работу и влепили выговор — теперь в этом году ни премии, ни отпуска, а второй выговор — увольнение) не радует. И кто, по вашему, менты?

Добавлю, что когда меня однажды по дороге домой остановили пять молодчиков из числа «борцов за чистоту русского народа» и основательно избили, это всё происходило на глазах у сотрудников милиции, сидевших в машине метрах в пятидесяти. Они не пошевелились. Вернее, пошевелились — потом. Меня тут же задержали и обвинили в том, что я учинил драку. В реанимацию меня увозили из камеры.

Славный город Котлас, маршрутка-межгород. Еду в гости. За спиной судачат о жизни девушка и мальчик, оба лет шестнадцати. Разговор идёт о том, что мальчик этот, будучи в стельку пьяным, попался в руки полицейских. Дали штраф. Итог: менты — козлы. «Судье коробку конфет куплю, мне ничего не будет».

Девушка соглашается и рассказывает, что не так давно у неё умер дядя, и она с другом, пьяные после поминок, поехали кататься на машине и куда-то врезались. Ей дали штраф пять тысяч. И что вы думаете? Менты — козлы. По мнению этих маленьких дегенератов, они были правы, а полицейские к ним придирались. Неприятный осадок остался до сих пор.

Друг ругает полицейских за то, что посадили его на сутки, поймав его пьяного, лишённого водительских прав, заехавшего на детскую площадку. Мол, они ответят за свои действия. Мне стыдно теперь называть его другом.

Родственник будет усираться и орать, но не пристёгнется ремнем безопасности, будет спорить с постовыми до потери пульса, принципиально не оплачивать квитанции и прочее.

Люди! Если вы не соблюдаете законы и правила, не просите помощи у служб — вам не место в нашем обществе. Не пишите заявление, если вас ограбят или изобьют. Следите за собой.

Большинство из нас проводит время в метрополитене по дороге на работу или с неё. Небольшая часть людей работает в самом метрополитене: персонал, охрана, продавцы. Но есть и «постояльцы», которые каждый день спускаются под землю лишь для того, чтобы опустошить ваши карманы.

Красная ветка, метро «Вокзальная». Уже с семи утра неприметные граждане в кепочках и с сумочками наперевес у вас в карманах. Постоянный наплыв людей — раздолье для карманников. Люди прессуются и утрамбовываются в вагон. В группе работает от двух до семи человек, а то и больше. Есть и сборщик краденого — он стоит между платформами, по мере накопления выходит наверх и передаёт добро дальше по цепочке. Чаще всего ведут жертву до следующей станции «Университет» и выходят на обратный нелёгкий путь к «Вокзальной», но уже с добычей. «Работают» на платформах и в вагонах метро, в толпе и буквально в пустых вагонах.

Опустошители карманов зазевавшихся пассажиров иногда пропадают, но не волнуйтесь: это всего лишь для смены ветки метрополитена или основной станции.

И поверьте, им абсолютно всё равно, у кого они отобрали добро: у мужчины, который приехал на электричке, у студента, которому и так не хватает на обед, у молоденькой девушки, у бабушки, у ученика, да хоть у грудного ребёнка конфетку — абсолютно начхать они хотели, что и у кого.

«А где же стражи правосудия?» — спросите вы. А они никуда и не уходили. Стоять и считать лампочки в плафонах — это их излюбленное занятие, когда нас потрошат. Но что я вижу? Столкнувшийся лицом к лицу с карманником бог в погонах вместо того, чтобы надеть на жулика наручники и увести в участок, жмёт ему руку! Да-да, и не такое можно увидеть — понаблюдайте на станции. Отличный сюжет для телепередачи. Блеск.

Простым гражданам, которые летают в облаках, когда их тело едет в вагоне метро, будет информация для размышления. В тот самый момент, когда человек забывает, что у него есть что-то ценное, он предмета лишается. Вас не били по голове разбойники в кепках на улице, но осадок остался на душе. И эти глаза, полные отчаяния и надежды: «Может, он выпал где-то?» — в них невыносимо смотреть. Каждое утро, каждый день. Уже долгие годы.