Дети

Здравствуйте, родители детей от полугода и до четырёх! Хочу передать вам большой привет и сказать: вы задолбали неимоверно.

Каждый вечер (а с появлением комаров — теперь и каждое утро) мы с подругой ходим на спортплощадку под открытым небом, что находится неподалёку в парке. Площадка эта ценна не только турниками, но и довольно неплохими тренажёрами. Для человека, ведущего ЗОЖ, там есть много плюсов. И лишь один минус перечёркивает всё желание заниматься: ваши дети.

Да-да, граждане, спросить хочу: доколе? Доколе вы не будете видеть разницы между детской площадкой и спортплощадкой? Попробую вам сейчас объяснить. Детская площадка — от слова «дети». Там есть песочница, горка, качелька и куча интересных вещей. Там сидят маленькие карапузики, обсыпаются песком и лупят друг друга лопатками по голове. Спортплощадка — место с кучей непонятных железяк, площадка с накачанными дяденьками и тётеньками, которые, сцепив зубы и выкатывая глаза из орбит, садятся на шпагаты, ходят колесом и поднимают штанги по 50–120 кило.

Вы до сих пор не поняли, почему вам там не место? Вами движет принцип «где хотим, там и гуляем»? Тогда пара примеров из жизни.

Девять вечера. Стиснув зубы, с героическим усилием, пытаясь не обращать на дрожь в руках, поднимаю штангу. Сидя. Глаз на затылке, как и у многих, у меня нет. Внезапно на очередном подъёме слышу сзади детское «ля-ля-ля». Оборачиваюсь. Аккурат за моей спиной милый розовощекий бутуз увлечённо ковыряет лопаткой пыль и гравий. Как он там оказался — не ведает даже Бог. Я умолчу о том, что пыль от его колупаний летит мне на голову — леший с ним, по вискам уже и так обильно стекает пот. Опасность в том, что если мои руки сейчас не выдержат, 50 кэгэ железа опустятся ему аккурат на темечко.

Выдержали.

Вспотев уже не столько от напряга, сколько от мысли о том, что бы было, оглядываюсь в поисках родителей. Две мамочки, сидя на наших спортивных лавках, щёлкая семки и увлечённо что-то обсуждая, вообще, похоже, забыли, что они тут с детьми.

Про лавочки, кстати, надо сказать отдельно. Знаете, почему они спортивные? Потому, что на них дяденьки и тётеньки в спортивных костюмчиках кладут свои олимпийки, дополнительный инвентарь типа скакалок, утяжелителей и прочего, а также лёжа качают там пресс и сидят попами, отдыхая. Не знали? Ах, знали? Тогда, какого рожна, мать вашу за ляжку, ваши дети делают на этих лавочках куличики и бегают ногами?

Сижу на ногах у подруги, что качает пресс. На соседней лавочке семья: мама, папа и две очаровательные девочки. Та, что постарше, залезает на лавочки и начинает по ним бегать. Добегает до нас, останавливается и смотрит. Ждёт, пока две нехорошие тётки свалят и дадут запачкать лавочку до конца. Конечно, это ведь не её родители будут стирать этим тёткам форму после каждой тренировки. Спасибо, что она хоть орать не начала, требуя, чтоб мы свалили. Папаша, видя, что ещё немного — и дочерины сандалики окажутся под головой моей подруги, говорит ей, чтоб она слезла. А сам при этом… берёт младшую дочь, ставит на другую лавку и начинает вести за руку.

Знаете, у меня слоновье терпение. Может быть, я бы сюда и не написала. Но полчаса назад я вернулась с тренировки, где, приседая, чуть не села на голову малышке, что возилась с машинкой. К слову, дело было утром. Скажите, во сколько мне вставать на тренировку, чтобы там не было вас? В шесть? В пять? В семь на лавке уже сидит папаша и качает коляску с дитём. Хочешь покряхтеть, отжимаясь? Кряхти шёпотом: дитё спит!

Я подходила к мамам и спрашивала (крайне вежливо, кстати), почему бы им не пойти на детскую площадку. На что мне ответили: «Будешь иметь своих — поведёшь, куда захочешь».

Знаете, родные мои, завтра я не буду разговаривать разговоры. Завтра я уроню вашему ребёнку на голову штангу, буду садиться попой на голову, пока не впечатаю носом в гравий или не сделаю дитё плоским, и дам по заднице, если придётся хоть раз стряхнуть кучу песка с олимпийки. А попробуете возразить — на мою защиту встанет пять-шесть качков, которых вы задолбали ничуть не меньше. Задумайтесь.

Я придерживаюсь по жизни политики здорового эгоизма. Я не альтруист, но и не считаю, что весь мир принадлежит мне. Я стараюсь никому не мешать и по мере возможностей помогать людям (не в ущерб себе). Подвезти за так, придержать дверь, помочь затащить коляску по лестнице и прочее. И в общественном транспорте я всегда уступлю место тем, кому действительно сложно долго стоять: немощным старикам, инвалидам, беременным и мамам с маленькими детьми.

Сегодняшнее утро. Санкт-Петербург. 8:30. Конечная станция. Подъезжает состав, я окидываю взглядом толпу на перроне на наличие групп с ограниченными возможностями. Отмечаю, что таковых нет — они обычно в метро не суются в час пик, — и со спокойной душой приземлюсь рядом с коллегой. Кто бы что ни говорил, 40 минут поездки лучше провести сидя, чем на своих двоих.

К нам подходит девушка и в ультимативной форме требует, чтобы кто-то из нас освободил место для ребёнка. Как я могла не заметить? Ищу. Нахожу. Мальчик восьми-девяти лет.

— Знаете, девушка, я не буду уступать ему место. Парень крепкий, сможет постоять. Да и меня в таком возрасте уже учили самой уступать.

— Ко-ко-ко, это же ребёнок! Посмотрим, как вы будете беспокоиться о своём ребёнке, бла-бла-бла… Желаю, чтоб на его пути встречались такие же, как вы… Хотя ему и так не повезёт, что вы его мать!

Если бы на этом всё кончилось, то нечего было бы и вспоминать, но девушка, видимо, решила лишить меня комфортной поездки: встала напротив меня и, читая газету, всячески тыкала мне её в лицо. А вот хамства я не терплю и тоже могу расположиться таким образом, чтобы занять втрое больше места. В общем, после пары «ещё чуть-чуть — и упала бы» девушка ретировалась.

Но и это не всё. На одной из остановок рядом с нами освободилось место. И кто, вы думаете, туда сел? Мальчик? Никак нет — это была сопровождающая его женщина (сложно сказать, мама или бабушка).

Не то чтобы я задолбалась, но это было странно.

Я к детям в лучшем случае равнодушна, но мне искренне жаль малышей, которых клуши-мамаши или бабули кутают в тёплую погоду, как зимой.

За окном +15, солнышко светит и припекает. Иду мимо парка, где гуляет несколько детей с родительницами неопределённого возраста. Родительницы сидят, дети лет пяти бегают-играют. Их трое, и каждый одет в тёплую шапку, болоньевый комбинезон и тёплую куртку, явно зимнюю. Шапки у всех набекрень, лица красные. Даю сто баксов за то, что под курткой они взмокшие насквозь. Родители, к слову, тоже укутавшись, как в −20.

Стою на остановке. Мама с девочкой постарше. Младшешкольница с рюкзаком укутана так же, как те малыши. Девочке явно жарко, глаза мутные, щёки порозовели, она пытается закатать рукава и расстегнуть куртку, на что мать начинает на неё орать: «Не смей расстёгиваться, на улице холодно!» — и в спешном порядке застёгивает обратно всё, что успели расстегнуть, вплоть до липучек. Сама мамаша, к слову, тоже укутана и выглядит раскочегаренным самоваром, морда красная, тяжело душит от того, что запеклась. Ребёнок что-то вяло возражает и уныло садится на лавочку, все ещё пытаясь задрать тугие рукава повыше, чтоб получить хоть немного прохлады.

Продолжать можно долго, ибо это повсеместно. Мамаши ненормальные, вы, блин, задолбали! Зачем вы так издеваетесь над детьми? Вы же потом первые начинаете кудахтать: мол, чуть сквозняк, а мы уже болеем. Правильно! Вы детям с детства нарушаете терморегуляцию организма. Одевали бы по погоде — и никто не болел бы от сквозняков, и дети не страдали бы от того, что вам самим в +15 почему-то холодно, и вы решили, что ребёнку тоже.

Вы посылаете своих детей на балкон, чтоб они не мешали вам звуками, которые издают их игрушки. Эти игрушки им купили вы. Вы, дорогие родители. На просьбу соседей как-то повлиять на назойливые мелодии, которые раздаются с уровня вашей квартиры и напоминают вопли кота в мартовскую ночь или трение листов пенопласта друг о друга, вы пожимаете плечами.

А потом плечами пожимаю я на просьбу прекратить слушать на своём балконе тяжёлый рок.

Задалбывая других людей, помните, что они могут не выяснять отношения, а просто в ответ задолбать вас.

Решили с мужем сходить в кино на мультфильм. Войдя в зал, сникли: все сиденья были забиты мамами с детьми. Дети все, как один, орали:

— Мама! Смотри! Я сломал очки!
— Мама! Я хочу писать!

Со всех сторон раздавались версии популярных песен, исполняемые громко и с выражением.

Девочка, сидевшая прямо за мной, весь сеанс пинала моё кресло и в каждой сцене фильма замечала какой-то невероятный ништяк, о чём оповещала весь зал:

— Это ослик!
— Это дракон!
— Это быц!

Родители не отставали от своих чадушек — за сеанс мы прослушали все новые рингтоны.

Товарищам родителям до сих пор плохо понятно, что если на афише нарисована мультяшная харя, это совсем не означает, что мультфильм — детский.

Товарищи родители до сих пор не могут понять, что такое культура поведения в общественном месте. Они, очевидно, думают, что это такая испанская певица.

Товарищам родителям пора перестать пугать собой приличных людей и до тех пор, пока они не научат своих детей не мешать другим людям, демонстрировать ребятишкам кино на DVD. Дома.

В отдел фотографий на документы заходит девушка с двумя маленькими очаровательными близняшками заказать фото на загранпаспорт. Первая девочка застенчиво позволяет-таки себя сфотографировать, вторая же вертится и совершенно не обращает внимания на прыжки и ужимки мамы и фотографа, привлекающих внимание к объективу. Не выдержав, мама устало интересуется:

— Может, мы одну чуть-чуть по-разному щёлкнем на оба комплекта?..

История вроде бы незначительная, но в ней, как в фокусе, собралось многое из того, что меня изрядно подзадолбало.

Пришли к нам однажды гости с ребёнком. Чтобы его занять, достали с полки давно подаренную и нафиг никому с тех пор не пригодившуюся «айпадлу». Я наконец-то подключил её к домашнему вайфаю — ребёнок в интернетах, у ребёнка есть занятие, он никому не мешает. Через некоторое время вдруг подходит его мамочка и с ходу меня огорошивает:

— Дай пароль от вайфая.
— Нет.
— А чего?
— Да мне лень потом пароль на роутере менять: я туда год не лазил, всё забыл, вспоминать неохота, необходимости не вижу. И просто — лень.
— Ой, да ладно, чё такого-то?

Вот тут я как-то даже не нашёлся сразу, что ответить. Сказать, что думать о последствиях мне тоже лень, для того и стоит пароль, чтобы о них не думать?

Что нормальные люди дом запирают не после того, как что-то случится, а для того, чтобы не случилось?

Что привыкшие развешивать на липучках вокруг монитора все свои пароли, включая пин от банковской карты, вольны продолжать, но своих паролей я там видеть не хочу?

Что я не дурак и понимаю, что пароль я даю не ей, а деточке, а значит, и всем его друзьям, друзьям друзей и неизвестно кому ещё? Что не желаю, чтобы с моего IP гадила в интернетах малолетняя школота, а делать из компа филиал СОРМ с профилированием трафика, логами и бэкапом оных мне опять-таки лень и незачем? Что если бы мне было «да ничё», то и стоял бы роутер изначально открытым?

Так ведь если взрослому и как будто разумному человеку такие вещи не очевидны, то объяснять ему уже бесполезно.

Посему предпочёл я направить разговор в другую сторону и выяснить заодно кой-какие непонятки. «А зачем, — спрашиваю, — пароль-то понадобился, если он уже введён и запомнен системой навсегда?» Оказывается, деточка в интернетах «работать» не может: у него пароль от вайфая переспрашивают каждые пять секунд! Изумился. Я сидел всё время на том же роутере, никаких сбоев не наблюдая. Попросил не играть в испорченный телефон, а дать мне «айпадлу» сюда, своим глазом глянуть, что происходит.

Через несколько минут странной суеты, беготни туда-сюда на цыпочках и переговоров нервным шёпотом всё же дождался. Насупленный деточка нехотя потыкал в планшет пальчиком, всем видом выражая презрение к большому, но глупому дяде, который сам не знает, чего хочет от бедного страдающего ребёнка. Оказывается, он фиг знает для чего забрёл на фиг знает какой сайт, пытается зачем-то туда войти, а у него спрашивают логин/пароль. На русском, разумеется, языке. Чтобы с него требовали пароль от вайфая — об этом речи, разумеется, и близко нет. Кто бы только сомневался! Показал мамочке. Поняла, как ни странно. Она даже не полюбопытствовала, что же за пургу ей деточка гонит.

И тут мы наконец-то плавно переходим к тем, кто меня так давно и прочно задолбал.

Это те, кто демонстративно не понимает таких простых вещей, как безопасность, приватность и личное пространство (пока речь идёт о чужой приватности), но собственную квартиру при этом запирать не забывает.

Это мамочки, деточкам своим не просто верящие, а верующие, истово и бездумно. Особенно в том, что не затрагивает лично их.

Это деточки, беззастенчиво пользующиеся таким отношением. А зачем думать и напрягаться, раз на первый же зов примчится мать и всё устроит, не постеснявшись для этого вломиться в чужое личное пространство и нагрузить деточкиными проблемами кого попало, даже не озаботившись выяснить, для чего деточке то, что он требует, и нужно ли оно вообще.

Наконец, те, кто прав всегда и во всём и спешит уведомить о своей безусловной правоте всех, пока до них не дошла другая версия событий.

В скобках: об истории этой знают, кажется, уже все знакомые, и отнюдь не от меня. «Ой, да кто там чего требовал? Подумаешь, попросили!» Извините, дорогие мои, но просьба — это когда: «Можно? Нет? Ну, нет так нет, очень жаль». А вот когда: «Нет? А почему нет? Да ладно! Чё такого-то?» — это уже иначе называется, не просьбой.

Да, вот ещё кто задолбал! Те, кто кудахчет на всех углах о выдающейся компьютерной грамотности подрастающего поколения, при чуть более внимательном рассмотрении оказывающейся лишь умением ловко швыряться «злобными птичками» да набором механически заученных реакций на стандартные раздражители без малейших признаков понимания смысла своих действий. Тех же результатов легко добиться дрессировкой не то что от обезьяны — даже от голубя. Родители, прекратите уже вывешивать на всеобщее обозрение свои мелкие постыдные тайны. Компьютерные умения ваших детей кажутся удивительными вам и только вам — и лишь потому, что от вас-то их не сумели добиться даже годами дрессировки.

А ведь это всё сущие мелочи по сравнению с тем, как я задолбаюсь лет через семь-восемь, когда с меня уж наверняка потребуют ключи от квартиры, потому что ребёнок подрос, и теперь деточке негде трахать девочек. До той поры надо придумать хороший ответ.

Ох, господа, вы затронули больную для меня тему. Я — учитель средней школы. Если б вы знали, сколько людей считают, что учитель — не человек, и права на эмоции, увлечения и личную жизнь он не имеет!

Началось всё ещё в институте. У нас в группе был парень с длинными волосами, которые он всегда собирал в аккуратный, чистый хвост. Две пожилые методистки с пеной у рта орали, что не допустят его до практики в школе, если он не подстрижётся. Допустили, конечно, но оценку за практику снизили.

В школе, где была практика, местная учительница устроила совершенно неприличную сцену студентке, которая пришла в джинсах. Не в дырявых или «варёнке», не с талией на уровне лобка, даже не в узких — в обычных прямых синих джинсах и однотонной рубашке. Орала, что не выпустит её вести урок в таком виде.

Я уже несколько лет работаю в школе. Директор и завучи считают, что в свободное от работы время учителя должны только «молиться, поститься и слушать радио „Радонеж“». Общаться с учениками можно только об учёбе. У вас не может быть общего хобби или, скажем, любимой музыки со старшеклассниками — это детский сад! А уж про компьютерные игры взрослые, серьёзные люди вообще не говорят.

Или вот, скажем, лето, жара, каникулы. Мы с мужем выбираемся в соседний парк покататься на велосипедах. На мне футболка с нейтральным рисунком и велосипедные бриджи на три сантиметра выше колена. Встречаю своего завуча, гуляющую с внучкой. Она начинает мне выговаривать, что я не могу появляться на улице в таком виде: дети же могут увидеть! Хорошо ещё, что я ролики не люблю. Её бы, наверное, вообще удар хватил.

Но самый запомнившийся случай был, когда я решила сходить в клуб на концерт. Не в ночной клуб, в котором золотая молодёжь под веществами всю ночь колбасится под клубнячок, а в небольшое заведение фолк-роковой направленности. Там я встретила одиннадцатиклассницу из нашей школы. Мы поздоровались друг с другом и разошлись по своим компаниям. Девочка имела неосторожность рассказать об это встрече маме. Родительница примчалась в школу. В школе был дикий скандал на тему того, какой пример я подаю детям. По мнению администрации школы, я должна была вытащить девчонку из клуба и немедленно прочитать ей лекцию о недопустимости посещения подобных заведений, а потом ещё устроить классный час с разбором полётов. Одиннадцатый класс. 17 лет. Пиво девочка не пила — я видела. Да ей бы и не продали: всё-таки приличное заведение. За что её ругать?

До зубовного скрежета задолбало это ханжество. Кажется, скоро с дипломом педа будут выдавать комплект синих чулок, чёрную бесформенную хламиду и запрет на любую деятельность, кроме работы.

Мой коллега Кирилл — хороший муж и заботливый папа, а его двухлетний Никитка — очаровательное создание, страшно любопытный и непоседливый ребёнок. Спросите, откуда я это знаю? Да очень просто: Кирюшина жена, хотя и не работает, периодически испытывает потребность отлучиться по делам, пройтись по магазинам да и просто выйти в свет. Поэтому ответственный Кирилл с завидной периодичностью приводит своего Никитку в наш небольшой офис. Малыш в восторге, ведь в офисе для него находится много увлекательных занятий: порисовать цветными маркерами на столах, найти и сжевать припрятанную кем-нибудь шоколадку, попутно повозить обшоколаденными пальчиками по чьей-нибудь светлой юбке, превратить какой-нибудь важный, но такой скучный документ в маленькие клочки и раскидать по комнате… Мои коллеги, достаточно чадолюбивые и терпеливые люди, с напряжёнными улыбками пытались спасти хотя бы что-то из своего офисного имущества от маленького варвара, но его непостижимым образом хватало на всех.

Однажды, тщетно отковыривая жвачку от своего стула, я не выдержала:

— Кирюша, ну у нас штатным расписанием всё-таки не предусмотрена должность няни! И детской комнаты нет — наверное, просто забыли организовать…

Кирилл свёл брови к переносице.

— Не думал я, что ты такая бессердечная! Он же маленький! Забыла небось, какой сама была в детстве?

Я промолчала — тогда. Но однажды…

Чудесным весенним утром Кирилл, насвистывая, зашёл в офис и остолбенел. На его офисном стуле восседал чистенький благообразный старичок и увлечённо пускал мыльные пузыри. Оторопевший Кирилл только и смог выдавить из себя:

— Э-э-э-этто что?!

Я подняла голову от монитора.

— Не что, а кто! Это мой дедушка. Бабушка уехала в деревню, все на работе, а дедушку не с кем было оставить. Вот я и…

Дедушка запрыгал на стуле и показал Кирюше язык. Кирилл отступил на пару шагов.

— Так ведь он… Того…

— Кирилл, как ты можешь так говорить! — возмутилась я. — Да, у дедушки маразм, Но он же старенький! В конце концов, ты же не знаешь, каким станешь в его возрасте…

Дедушка, жизнерадостно улыбаясь, хрустел чипсами, которые Кирилл неосторожно оставил на столе.

Лицо Кирилла цветом стало похоже на спелую сливу. Он открыл рот, но в этот момент зазвонил телефон. Одним прыжком Кирилл оказался возле стола и сорвал трубку, откуда немедленно загремел начальственный бас.

— Да! Да, подписали! — отчитывался Кирилл. — Да, уже несу!

Рука Кирилла дёрнулась в направлении лотка для бумаг, но тут же замерла, нащупав пустоту. Ещё не веря в реальность происходящего, но уже догадываясь, что жизнь может быть несправедлива, Кирилл переводил взгляд с белых клочков бумаги на сосредоточенное лицо дедушки, который заканчивал утилизацию листов формата А4.

— Нина… — из Кирюшиного горла вырывалось невнятное сипение. — Контракт…

— Надо же! — от души посочувствовала я. — Ну ничего, запроси ещё один экземпляр.

— Какой экземпляр! — от возмущения Кирилл взревел, как иерихонская труба. — Заказчик был вчера в городе один день! Проездом! Один день, понимаешь ты…

— А кричать на женщину нехорошо, молодой человек, некрасиво, — раздался ясный, хорошо поставленный голос.

Кирилл подпрыгнул и оглянулся. Выпрямившись во весь свой немалый рост и насмешливо улыбаясь, дедушка протягивал Кириллу целёхонький контракт. Потом, повернувшись ко мне, спросил:

— Ниночка, так я пойду? А то, не ровён час, на лекцию опоздаю.

— Огромное вам спасибо, Сергей Иванович! Заглядывайте вечерком на чай!

— Непременно! — пообещал пожилой джентельмен и бодрой походкой покинул офис.

На Кирилла было жалко смотреть.

— Так это не дедушка? — только и смог пролепетать он.

— Дедушка — правда, не мой. Сергей Иванович преподаёт в университете, а в молодости играл в художественной самодеятельности, — я протянула Кириллу шоколадку. — Не обижайся, Кир, и с первым апреля тебя. А если ты захочешь снова привести Никитку в офис, вспомни, пожалуйста, что дедушка у меня тоже есть, и хотя ему далеко до маразма, но он очень не любит оставаться дома в одиночестве…

Я ужасаюсь, когда смотрю на младшее поколение. Дети пяти-десяти лет уже кроют матом, как сапожники, друг друга, старших и всех остальных. Орут на своих матерей и отцов, что те не купили им айфон, потому что у одноклассницы уже есть. Не хотят учиться, пьют пиво за стеной школы, курят, как паровозы, занимаются сексом чуть ли не в начальной школе, воруют.

Когда в следующий раз пацанёнок на четырёхколесном велике крикнет мне: «Эй ты, @#$, уйди, &$%#@, с дороги, @#$!», я схвачу его за шкирку, сломаю велосипед и выкину вашего ребёнка в мусорный бак, потому что он уже испорчен. Ведь прогнивший хлеб не едят, а выбрасывают, правда?