Дети

Бедные соцработники, мученики за идею! Красивые попытки привести пример из чисто неблагополучных семей — ах, какие многодетные семьи плохие, и шлангом дерутся, и сделать ничего для чадушек не могут! Красим, красим идею в белый цвет, чтобы не было видно действительной ситуации.

Как любой инструмент власти, «служба по делам семьи» и ювенальная юстиция по определению могут и, что самое мерзкое, будут использоваться в корыстных и коррупционных целях. И тому примеров хватает без привлечения жёлтых СМИ. Ведь решение остаётся за инспектором. Мнение ребёнка инспектору безразлично, понаблюдать за семьёй у него времени нет, так что — долой несчастных деток из «плохой» семьи в «хороший» детский дом. Хорошенько разбираться в ситуации инспектору невыгодно: на детдома дотации идут, финансирование, да и показатель «эффективной работы» какой — ещё одного голодного малыша «спасли»! Нет чётких критериев, все оставлено на усмотрение соцработника, а они бывают ой какие разные.

У подруги в семье трое деток, младшему полтора года. Является этакая дама. «У вас в холодильнике нет свежих фруктов!» Позвольте, на дворе январь, из более-менее полезных — цитрусовые и всяческие манго, фрукты привозные и потенциально аллергенные, местные яблоки давно уже по полезности как вата. Какие «свежие» фрукты? Загодя замороженные ягоды и пюре намного полезнее, чем невесть чем подкормленные либо аллергенные привозные фрукты, но об этом дама знать не знает.

«У вас в комнате чудовищный бардак и бедность: нет ковра и телевизора». С каких пор наличие телевизора стало критерием достаточности условий для воспитания ребёнка? Что, без рекламы прокладок и сериалов про «бомбил» и бандитов человек вырастет неполноценным? Ковёр — отъявленный пылесборник, если в квартире достаточно тепло (а термометр и гигрометр на видном месте, хотя даме не видно — может, она не знает, что это?), то ковёр приносит больше вреда, чем пользы. Но госпожа инспектор кривится, как будто ей лимон выжали в рот, и пытается сунуть на подпись акт осмотра с кучей странных претензий.

Ещё одна подруга: двое малых, старшая в саду. «Ребёнок сидит на полу, у него разбросаны игрушки». Какой кошмар! А он что, должен играть только на диване, не вынимая свои машинки из коробки? При этом дитё чистенькое, довольное, развитое и здоровое. Да, есть детки, которые чуть на пол слезли — и уже простужены. Не закаляли. А маме не виднее, насколько у неё легко простужается ребёнок? А на ребёнка самого посмотреть, отметить здоровый цвет лица и активность — это не судьба.

«У вас что, однокомнатная?!» — и пытается влезть в комнаты, не снимая грязной уличной обуви (это вообще за гранью). В квартире был сделан ремонт с перепланировкой, комнаты раздельные, и ближе всего ко входу зал, а коридор к детской от входа не виден.

«Соседка жаловалась, что у вас дети орут!» Соседка, пожилая слабоадекватная женщина, жаловалась на «слишком громко», с песенками проводимый урок английского для четырёхлетней дочки. Дети — существа подвижные, бегают по квартире (и топают, топают, старенькой соседке нервы портят!), а маленькие вообще могут визжать ради собственного удовольствия, проверяя, на что способны голосовые связки. А ещё дети могут плакать — если чем-то недовольны, если что-то мама не даёт, Что, потакать малейшей прихоти? Так и вырастают избалованные, считающие всех обязанными поганцы. Зато какой повод: ребёнок плачет! Можно выставлять претензию.

Дочь моет посуду? Ребёнка нещадно эксплуатируют! Сын взял у папы веник и подметает пол? Ужас-ужас-ужас! Спасать пора! Потом, правда, будут плакаться Ярославны о том, что мужик только на диване лежать умеет, а жена, кроме яичницы, ничего не приготовит, но это дело десятое. Главное — ребёнок не должен помогать родителям даже по своей воле.

Папа дал по попе? Насилие в семье! А сами учителя в школе стоном стонут от обнаглевших от безнаказанности деток. Воспитать ребёнка вообще без наказания может только гениальный педагог, но, видимо, мы все должны быть таковыми.

Недавно у нас в городе пытались отобрать у родителей дочь-восьмиклассницу только потому, что девочка перешла в другую школу, а из старой пожаловались: потеряли бумажку и «не знают», где ребёнок, и вообще, «семья неблагополучная: доходы у них никакие, а девочка с пороком сердца, а они её в санаторий летом не повезли». Понадобился суд. Не подошли просто свидетельские показания и табель из новой школы, доказательства отдыха в Карпатах. Повезло — отстояли люди дочку.

И о деньгах. Неоднократно было: «Дайте мне *** гривен, и будем считать, что я не заметила, что от вас ребёнка пора спасать». Это замечательно, что бывают инспекторы-идеалисты, но если есть возможность «доить», то будут, и скорее всего — благополучные семьи: у неблагополучных-то и «выдоить» нечего особо. «Доить» будут за то, что на паркет не уложен ковёр, за то, что ребёнок разбрасывает игрушки, просто за то, что свой карман ближе к телу. Но об этом «идеалисты» (или писатели заказухи) стыдливо умолчат, ибо «такого не может быть никогда».

Главное, что даёт семья — родительскую любовь, которая не измеряется количеством айфонов и супербрендовых шмоток. В нашем дворе была семья: бабушка, мама-одиночка и её четыре дочки. Когда-то попробовали Машутку (вторую дочку) забрать в интернат. Маша убежала в первую же ночь. Потому что мама — это всегда мама, пусть даже она может за серьёзные шкодности дать по попе, пусть у неё нет золотых унитазов и мяса в кастрюле каждый день.

И ещё о деньгах — рожают якобы ради денег. Да, деньги на ребёнка — приятный бонус, государство даёт — отказываться глупо. Но для большинства это небольшая часть того, что расходуется на ребёнка, зная, как вздуты цены на коляски, кроватки, детскую одёжку-обувку, подгузники, соки, питание, кружки-секции. И не давало бы государство — всё равно рожали бы. В СССР рожали даже без трёхлетнего декрета.

Если семья откровенно опасна для ребёнка, если дело в алкогольной/наркотической зависимости, то надо родителей лечить, реабилитировать, к человеческому облику возвращать. А не просто отбирать ребёнка, приговаривая, что так и надо.

Полгода проработала в социальной службе для семьи, детей и молодёжи. Когда шла работать, чувствовала себя всемогущей, несущей мир и добро. А вот ни черта подобного. Оказалось, что моё единственное полномочие — говорить. Проводить лекции, беседы. Через пару месяцев мне начало казаться, что каждый день я иду в одну и ту же семью, ибо люди преимущественно делают и говорят одно и то же. Мне кажется, для них какое-то специальное пособие по общению с соцработниками выпускают.

Жалуйтесь, что вам не на что содержать семерых детей. После получения гуманитарной помощи грязные вещи выбрасывайте. Стирать — моветон. Требуйте новую партию одежды.

С выплаты на третьего ребёнка купите «плазму» и бас-гитару. В крайнем случае — айфон. Неважно, что у вас в доме нет воды и газа, а дети спят на полу. Бас-гитару-то вы с детства хотели. На все вопросы соцработника отвечайте, что она ничего не понимает.

Расскажите соцработнику о своей главной проблеме: выплаты на пятого ребёнка заканчиваются, а шестого родить не от кого.

Если соцработник предложил вам бесплатные контрацептивы, расскажите ему, что предохраняться — грех, окропите его святой водой и назовите сатанистом. Для пущей убедительности упадите на колени и читайте молитвы.

Сотрудники соцслужбы увидели, как вы бьёте детей шлангом? Спокойно объясните, что это Соломоновы заветы: «Не пожалей плетей для детей своих», и стыдно взрослому образованному человеку этого не знать.

Будите своих маленьких детей в четыре утра и ведите их собирать бутылки. Расскажите соцслужбе, что так вы приучаете их к труду.

Вы покрасили волосы себе и маме, и у вас осталась краска? Покрасьте четырёхлетнюю дочку в баклажановый цвет. На возмущения соцработника скажите, что краску жалко, так как пропадёт, а у девочки волосы отрастут.

Говорите, что основным виновником в плохом воспитании ребёнка является школа. Именно учителя должны научить вашего ребёнка всему. Ваша задача — только накормить. И то, если вам этого хочется.

Что бы ни случилось, вы ни в чём не виноваты.

Ответственные граждане возмутятся: «Почему из таких семей не забирать детей?» А мы не имеем права. Наше начальство изо дня в день повторяет: «Наша цель — оставить ребёнка в семье». Граждане же ждут от наших служб одного — денег. Сотрудничать не хотят, а рычагов воздействия у нас нет. Можем только говорить и пугать.

Достало. Заявление об уходе уже у начальства. А мне каждую ночь снятся голодные дети.

Во время беременности я совершила огромную ошибку: зарегистрировалась на уральском форуме мам. Несмотря на свою нелюбовь к форумам, я ожидала понимания, доброты, любви вокруг: это же будущие или нынешние мамы! Но, похоже, там сидят те, кто до беременности на форумах троллил.

Этим мамашам не интересна твоя проблема — им интересно писькомерство. В женской варианте длина объекта измерения зависит от срока беременности (если ты беременна), от возраста ребёнка (если уже родила), от количества детей, если в ход должна пойти тяжёлая артиллерия.

На обычный вопрос, как достать карту скидок всем известного магазина, тебе начинают вдалбливать: «Зачем тебе вообще в этот магазин ездить? Езжай вот в этот, бензина сэкономишь!» Первое: почему кому-то интересно, сколько бензина я потрачу? Второе: если ты не знаешь ответа на вопрос темы, зачем ты сюда влезаешь? А влезаешь ты потому, что у тебя трое мелких детей, с которыми нереально ездить в магазины, и тебе надо сократить эту каторгу до минимума, поэтому ты отовариваешься в супермаркете за поворотом, а ехать на машине до большого молла около часа — это для тебя хуже каторги.

На вопрос про одежду начинается просто борьба мамаш за то, кто выльет больше негатива. В их понимании носить платья с разрезом ты уже не имеешь права, как и короткие юбки, каблуки и украшения. Мамочка должна заботиться только о внешнем виде своего чада, на себя у неё не должно хватать времени. На вопрос о покупке платья тебе посылают ссылки на магазины детской одежды: мол, одень лучше своего ребёнка посимпатичнее. И всем пофиг, что мой ребёнок одет удобно и по возрасту, а не как кукла из диснеевских мультиков. Но «у меня же трое детей» является неоспоримым доводом в этом споре.

Ты хочешь спросить про детский садик в таком-то районе? Это твоя ошибка номер три! Мамаши отключают ту часть мозга, которая отвечает за мышление. Остаются только инстинкты: поесть, попить, покормить ребёнка, одеть ребёнка. Предложения садика на другом конце города, потому что он «самый лучший», — обычная ситуация. Мамочкам плевать, что тебе придётся вставать в пять утра и будить свою малютку в полшестого, чтобы доехать до этого детсада, но зато там «ну такая программа». И пусть «программа» стоит 150 тысяч за полгода — они всегда будут гнуть свою линию. Ты никак не докажешь «яжемамам», что с ребёнком нужно заниматься, а садик лучше выбрать у дома, чтобы и ты, и чадо высыпались, потому что «яжемамы» считают, что в этих садах делают из детей гениев, а дома ребёнка ты должна только кормить, одевать и купать.

Невозможно найти нужную информацию по любой теме. Они обсуждают всё подряд, кроме того, что указано в заголовке. Если ты хочешь узнать мнение о каком-то кинотеатре, магазине, кафе, то в 99 случаях из 100 ты будешь читать: «А на фига вы вообще туда ходите? Сидите дома». Или: «Ну, раз пошли, то скажу вам: там просто ужасно, вообще никогда туда не ходите!»

Рождение ребёнка — это дар, это праздник. Задолбали мамаши, которые считают это событие вызовом миру в агрессивной форме.

А я хочу пожаловаться на детей. Нет-нет, кормящие мамочки и прочие фанаты умилительных младенцев, можете не вооружаться бейсбольными битами: к вашим детям этот текст не имеет ни малейшего отношения. Я хочу пожаловаться на тех, кто, несмотря на порой весьма почтенный возраст, так и не вышел из детства.

Это люди, до сих пор не преодолевшие в своём развитии отметку «два года». Они до сих пор считают, что весь мир вертится исключительно для них. Они паркуются, загораживая проход, громко слушают музыку вместо того, чтобы воспользоваться наушниками, курят в лифтах, таскают своих орущих детей в рестораны, раздражая всех вокруг… Им даже в голову не приходит, что вокруг есть другие люди, которым их поведение мешает (а в отдельных случаях — даже угрожает).

Это люди, которые так и не научились говорить. Все эти беканья и меканья, неспособность вербально выразить собственные потребности («Я хочу это, ну, такое») и даже потеря самоидентификации («Я это…») — это уровень маленького ребёнка, который вместо того, чтобы сказать: «Почитай, пожалуйста, книжку про Малыша и Карлсона», доводит бабушку до предынфарктного состояния воплями: «Молись и кайся!»

Это люди, не подозревающие, что за этим днём придёт следующий. Не понимающие, что если сегодня потратить все деньги в клубе, то завтра будет не на что доехать до работы. Не способные спокойно оценить, нужна ли сто пятидесятая кофточка, не подходящая ни к одной имеющейся юбке. Наконец, швыряющие окурки под ноги и выбрасывающие ртутные градусники на обычную помойку, даже не задумываясь, что и через десять лет, и через сто на этой планете кто-то захочет жить.

Это, наконец, те, которые просто не хотят быть взрослыми. Ванильные барышни, в двадцать с лишним лет строящие из себя десятилетних капризулек, взрослые мужики, сидящие на шее у мамы, девушка, которая до сих пор «экспериментирует» и не может выучить, сколько тарелок бабушкиного борща она может съесть после силовой тренировки, а сколько — после плотного завтрака.

И вот теперь я всё-таки обращусь к мамочкам: я вас умоляю, воспитывайте своих детей! Научите их говорить. Объясните, что свобода одного человека распространяется ровно до того момента, пока не начинает ограничивать свободу другого. Развивайте в них способность самостоятельно мыслить и принимать решения. А то нынешнее «потерянное поколение» возрастом от 15 до 85 уже просто задолбало!

А меня задолбали регулярные разъезды представителей местной администрации по детским учреждениям.

Праздник у детей? Чёрта лысого этот праздник пройдёт нормально. Постоянно какая-нибудь шишка желает явить свою персону на утренник, причём заблаговременно об этом предупредив руководителя, например, садика: «Я хочу посмотреть, как обстоят дела в детских садах». Ага. Только из-за вашего приезда всех родителей и детей подняли на уши. Из детского праздника утренник превратился в нервное блеяние перепроверенных цензурой стишков. Дети ходят зашуганные, боятся что-то забыть или не то сказать. День веселья превратили в очередную бюрократическую хрень с кучей бумажек. А как же! Надо же, что бы всё соответствовало плану, который затребовала местная администрация накануне. Шаг влево, шаг вправо — расстрел на месте.

Чиновники и прочие власть имущие! Заявляясь на детские праздники, вы просто уничтожаете атмосферу теплоты, уюта и неформальной обстановки, на которой это самое веселье и строится. Поймите наконец, что детские коллективы только и держатся на нормальном человеческом общении. Или представьте, что к вам на семейный праздник приедет куча незнакомых людей, и некоторых из близких придётся попросить уйти, дабы «дорогие гости» поместились. Да, именно так: из-за вашей персоны половину родителей просто не пускают на торжества.

Чиновники, оставьте в покое детские праздники.

Я работаю учителем информатики в средней школе города N, и я задолбался.

Я не считаю, что преподаватель может ставить себя выше детей, ибо все мы, от мала до велика, равноправные личности. Я считаю, что ребёнок — точно такой же человек, как и взрослый, и относиться к нему нужно с должным уважением. Мои ученики это ценят. Но что же могло меня задолбать? Родители, откройте уши — я начинаю!

Меня задолбали родители, которые с детства прививают своим чадам мнение, что учиться вовсе не обязательно: «Препод опять поставил двойку? Негодяй! Я с ним поговорю! Ты не выучил циклические алгоритмы? Не беда! Они тебе сто лет не нужны, а про двойку я поговорю!» Неужели вы думаете, что делаете лучше своим детям, когда учите их хамить и хитрить?

Дальше — больше. Я не знаю, как вы воспитываете своих дочерей, но то, что ваша 16-летняя девица надела рубашку и, расстегнув верхнюю пуговицу, своим прекрасным (без тени сарказма) бюстом пытается очаровать меня и заработать себе «хотя бы четвёрку», меня не задолбало — у меня вообще слова такого нет, чтобы описать мои эмоции.

Мне немногим за двадцать. Я не женат, в работе успешен, по специальности айтишник, который выбрал стезю преподавания. Внешним видом создатель меня не обделил, но и красавцем назвать меня сложно. Это вовсе не значит, что ваши дочери должны строить глазки и пытаться меня очаровать. Где воспитание? Я педагог — и точка! Объясните своим чадам: пока они за партой, а я у доски, одеваться и прихорашиваться смысла нет. К тому же мини-юбка — это пошло. Где мораль? Где это чувство собственного достоинства у ваших дочерей? Если она решила, что всё, что она может из себя представлять, — это подстилка с грудью, бёдрами и прочими прелестями тела, то у меня для вас плохие новости.

Родители шестиклашек, задумайтесь, как вы портите дальнейшую жизнь своим детям, когда учите их торговаться со мной: «Ну, вы там посмотрите… В принципе, четвёрка меня устроит». После таких слов даже русское «ох#ел» не подходит для описания моих эмоций.

Продолжать я могу весьма долго, но мне важно другое: поймите, что никто не даст вашим детям то, что даёт школа. Кто ещё научит вашего ребёнка менять плату в компьютере или писать программы на разных языках именно тогда, когда он наиболее к этому восприимчив? Но даже если он прирождённый художник, и информатика ему не нужна, то хотя бы научите его порядочному отношению к преподавателям и предметам. Э­то именно ваша обязанность. А если вы считаете иначе, то у меня для вас плохие новости, родители учеников школы № 10 провинциального города N.

Я — 20-летний студент с хорошей успеваемостью, вполне готовый к самостоятельной жизни. Остаётся лишь закончить ещё пару курсов, и можно будет окунуться во все сложности поиска работы и начать зарабатывать деньги.

Для начала меня достали взрослые, вечно смотрящие свысока и повторяющие: «Да ты ещё жизни-то не знаешь». Я сам решил перейти в другую школу, где была более серьёзная подготовка к поступлению в вуз. В летние каникулы я даже успел несколько раз поработать и после этого на всю жизнь запомнил, что просто так деньги не приходят. Я сам сделал свой выбор в пользу высшего образования и подыскал себе специализацию. Родители никогда не диктовали свою волю и поощряли, чтобы я добивался всего самостоятельно. Единственным их вмешательством был совет и разъяснение возможных последствий моего решения.

Ничего сейчас меня не может больше задолбать, чем родители, говорящие своим детям: «Нельзя!», ничего не объясняя. Ладно, если бы это касалось детей до десяти лет: ребёнок не сможет понять объяснения взрослых. Но почему такой подход сохраняется до совершеннолетия, а иногда и вообще на всю жизнь ребёнка? Почему обязательно нужно не обучать ребёнка жизни, а дрессировать его, как собаку, заставляя выполнять все свои приказы? Такое сравнение вполне уместно, ведь это та же система, целью которой является закрепление реакции на команду.

Но что ещё больше удивляет, так это реакция родителей после совершеннолетия. Они ожидают, что теперь ребёнок будет жить самостоятельно, что теперь-то он вступит во взрослую жизнь. Но как он способен на это, если именно родители на протяжении всей его жизни принимали за него все решения? У него нет собственного мировоззрения, он очень смутно понимает, чего же хочет добиться в жизни. В итоге такие дети либо продолжают оставаться на попечении у родителей, либо просыпаются от спячки и начинают «взрослеть».

Но есть и более активные молодые люди, которые намного раньше бунтуют против такого отношения к себе и пытаются понять, чего же они хотят от жизни. На этом пути они встретят много того, о чём многие говорят только с пренебрежением: отклонения в сексуальном поведении, насилие, наркотики. Я сам за своё юношество наблюдал такое много раз, хоть и никогда не участвовал. Но решение этой проблемы заключается не в том, что подростков надо от этого оградить. Им нужно объяснить все последствия их решений и убедиться, что они их понимают. Самый лучший способ отвадить ребёнка от конфет — сводить его на конфетную фабрику, не так ли? Может, подростку пойдёт на пользу послушать не очередную пресную лекцию учителей, а рассказ наркомана, который с огромным трудом пытается слезть?

Но лишь малая часть взрослых так думает. По их мнению, единственная гарантия, что ребёнок не сделает что-то неправильно, — отсутствие такой возможности в принципе. Но в реальном мире для любого порока найдётся своё место, о которым вы даже не сможете подумать. Так не лучше воспитывать ребёнка так, чтобы он сам не хотел ввязываться в столь опасные ситуации? Показать ему, что его желания могут иметь более приличное, а иногда и более полезное выражение?

Я неимоверно многофункциональна и могу осилить работу сразу в нескольких местах.

Я работаю в зверинце. Вокруг меня постоянно протяжно ухают обезьяны, лают собаки, мяукают коты, чирикают птички и рычат тигры. Издавая эту гамму звуков, они не забывают ещё и гадить, бессмысленно и беспощадно, туда, куда им вздумается, крушить всё, что попадается под ру… простите, лапу или клешню, а также делить территорию и бороться за внимание не вполне ещё половозрелых самок и самцов.

Я работаю в ресторане. Хотя рестораном это не назовёшь — так, небольшой пункт общепита. С минуты прихода на работу до самого её окончания мой день наполняется чавканьем и ароматами еды: от вполне приемлемых (вроде мандаринов или конфет) до почти несносных (например, пирожок с мясом, который очередной «посетитель» ест прямо из кармана).

Я работаю в ночлежке и по-матерински оберегаю здоровый сон самых уставших за день/ночь/жизнь.

Я работаю в раздевалке спортзала. Я обязана следить за тем, чтобы «посетители» не забывали у меня свои вещи, а также благоговейно вдыхать ароматы их немытых тел после очередной тренировки.

Я работаю критиком в актёрской студии. Дрянной, скажу я вам. Перед моими глазами ежедневно разыгрываются шекспировские трагедии и приступы неизлечимых, опаснейших для здоровья болезней, первые места среди которых уверенно занимают головная боль и желудочные колики. На днях один артист так уверенно разыграл тремор конечностей, что я почти даже поверила, но куратор студии заверил меня, что это всего лишь удачный актёрский приём. Моё «не верю!» уже, пожалуй, набило оскомину нерадивым актёришкам и актрискам.

Я работаю в цирке-шапито. Акробаты всех мастей скачут по столам, стульям и потолку, а клоуны разных жанров то заставляют зрителей безудержно хохотать, то раздражают до слёз. И я, укротительница тигров в кожаных штанах, щёлкаю хлыстом посреди арены, смеюсь и плачу вместе со всеми и молюсь, чтобы эти зверюги не сожрали меня целиком.

Конечно же, основную часть моего времени я работаю в сумасшедшем доме. О-о-о, сколько прекрасного, катастрофического бреда вливается в мои уши ежедневно! Я пытаюсь разобраться в лавине нескончаемого потока сознания, которому позавидовал бы и сам Джойс, борюсь с манией величия и отчаянно спасаюсь от тотального разрушения собственного мозга. Иногда мне кажется, что сумасшедший дом, в котором я тружусь, преследует меня и тогда, когда я покидаю рабочее место. Порой «клиенты» моей клиники пытаются вызвать дьявола, читая или произнося наизусть исковерканные заклинания из замечательных по своей сути книг с гордым названием «English», но то ли заклинания не совсем действенные, то ли вызыватели не вполне талантливы… В общем, с дьяволом пока ещё никто из нас не сталкивался.

Ну и напоследок — иногда я подрабатываю на полставочки уборщицей, оклейщицей окон и садоводом, но такое бывает нечасто, только перед большой проверкой.

Я занимаюсь чем угодно, только не своими прямыми обязанностями — научить детей английскому языку. Я работаю где угодно, только не в том месте, куда изначально устраивалась — в средней школе Х уездного города N. И меня это задолбало.

Даже не знаю, с чего начать. С пресловутых яжемам и этожеребёнков, включающейся у всех авиапассажиров автофункции «мозгоff» на подступах к аэропорту? Может, сразу глобально по нашей Раше пройтись? Ибо всё вместе это не просто задалбывает, а создаёт поистине чудовищную мешанину, нахождение в которой сродни пребыванию в палате для буйнопомешанных.

Мои коллеги-стюардессы до меня здесь уже высказывались. Однако охватить всю нашу сферу в одном повествовании — задача, достойная тринадцатого подвига Геракла. Исчерпать неисчерпаемое. Хотя этим же самым словосочетанием можно поименовать безграничную глупость людей, жалующих к нам в самолёт. Пишу и понимаю, что сужу сейчас довольно однобоко и пристрастно, но как же ещё можно охарактеризовать людей, которые, будь они хоть семи пядей во лбу на земле, в самолёте не в состоянии открыть вакуумную упаковку колбасы? Ну что можно подумать о, казалось бы, представительной тётке в очках и пиджаке, которая весьма нервно протягивает тебе упаковку с недовольным возгласом: «Девушка, как это открыть?!» Господи, да ведь вы, гражданочка, с голоду подохнете, даже если вас этой упакованной колбасой завалить до самой бестолковой макушки! И не вы одна, далеко-о-о не одна, как показывает печальная практика.

Ладно, это всё лирика. Задолбали и эти уникумы, и любители подымить в пластмассовых туалетах, напичканных вами же разбросанными салфетками, и доморощенные пророки, предсказывающие развал самолёта на каждой воздушной яме, и прочие любители пошаманить (в основном над дьютифришным зельем, разливаемым из-под полы). И тётки-дядьки на аварийных дверях, не желающие расставаться со своей косметичкой со всем необходимым, содержащей три пузырька валерьянки, пять упаковок антигистамина, двенадцать вариантов обезболивающих, три пары очков, два тома «Войны и мира» (а почитать в полёте? Из Москвы в Питер ведь час десять лететь!), сменную обувь, целую курицу-гриль, набор юного химика и разводной гаечный ключ десять на двенадцать. Ах да, и конечно, стотыщмильонов и фамильные брильянты, именно поэтому:

—Нет! Я ни за что не уберу это на вашу бл@#$кую полку! Вы знаете, что я там везу?!

Нет, не знаю. Да мне и насрать, честно говоря. С полки никуда не денется и ничего не повредится, а вот при аварийной посадке запутаться в ваших баулах два на полтора и сыграть в Человека-паука я не хочу. И другим пассажирам от вашей тупости пострадать не желаю.

Но страдают. И мы страдаем. И зачастую от тех, от кого ожидаешь получить пинок под коленку (в прямом смысле слова) меньше всего. Замечательные ячейки общества — семьи. Начинается, как в анекдоте: в самолёт Москва — Анталья вваливается шумная компания, состоящая из мамашки, папашки и детишек. Взрослые заняты транспортировкой предательски звякающих в сумках конспектов и последующим их распитием, дети стремглав носятся по салону, запрыгивают на понравившиеся места, оглушительно выражают счастье. Господа, заткните вашу невоспитанность, я из-за неё указаний бригадира не слышу. И снимите её с кресла — тут уже сверкают глазами желающие занять своё законное место, указанное в посадочном талоне.

Ну, разместились, пристегнулись, выехали на взлётку — и началось…

— Серёжа, дай мне Вадика, пусть у меня сидит. Слушай, на, забери его, он брыкается. Ну что у тебя с руками-то, а? Отдай его бабушке, а то держать нормально не можешь. Ну ты что, бл@#ь, детский ремень уронил?! Подожди, я сейчас встану, подниму…

— Уважаемые пассажиры, вернитесь в кресло, пристегните себя и ребёнка, самолёт взлетает.

— Ой, девушка, не суйтесь, а!

Взлетели ровно, аки пушинка. Понеслась дальше:

— Эй! Передайте вашим пилотам, они у вас неумехи, ну капе-е-ец! Так взлетали, что у меня ребёнка вырвало! Прямо на пол! У меня ребёнка всегда в самолёте тошнит, вы что, пакетик дать не могли?

Простите великодушно, не осведомлена была. Тошнотик-то ваш, вы же в курсе. Попросить-то не судьба была, раз всё время тошнит? И да, может, желаете проследовать в кабину и показать мастер-класс?

Дальше по программе — обслуживание в горизонтальном полете.

— Уважаемые пассажиры, убедительная просьба во время обслуживания горячим питанием и напитками воздержаться от хождения по салону.

— Ой, а можно я пролезу тут у вас? А можно проскочить в туалет? А можно перепрыгнуть через тележку? А можно перелететь?

А дети не спрашивают. Они видят, что узкий проход самолёта загорожен тележкой, до и после которой стоят стюардессы, но я наблюдаю в его глазах совершеннейшее отсутствие сознания. Он молча и сосредоточенно прёт между рядами и тележкой, наступая нам на ноги и толкая локти пассажиров, держащих кружки с горячим чаем. Это чьё? Заберите ребёнка!

Выхожу с подносом в салон. На нём три чашки чая и пара чашек кофе для поздно проснувшихся. На кухне места мало; чтобы лишний раз не разворачиваться и не облить ребят, работающих там, выползаю из-за шторки, как стояла, спиной, тихонько, аккуратно и осторожно, зная, что позади может кто-то стоять. Точно так же разворачиваюсь, но не успеваю среагировать, когда с космической скоростью ко мне подлетает какая-то мразота лет пяти, пинает по колену и сваливает. Роняю поднос с кипятком на себя. Хочется взять его за куриную шейку, ткнуть рожей в кипяток и оторвать бесполезную башку на хрен. Выродков, которые это взрастили, туда же. А теперь кидайте в меня кошачьими какашками, свистите и улюлюкайте за жестокое отношение к детям.

Очередь в туалет развернулась на полтора километра. Срабатывает кнопка вызова бортпроводника. Выглядываю из-за шторки, вижу лишь летящую мне в руки фигню в пелёнках. Мамаша пулемётной очередью выдаёт: «Подержите доченьку, я сейчас в туалет только схожу, да?» — и мгновенно исчезает за дверью тайной комнаты. Алё, дама! А тебе не интересно, каков тот человек, коему ты сейчас вручила свою личинку? Я вот даже не знаю, за что это держать надо и в каком положении, я вообще к ним весьма прохладно отношусь. В это время доченька хлопает глазами, гугукает и рыгает мне на форму.

Лечу пассажиром между двумя рабочими рейсами. Из командировки в командировку. Устала так, что кружится голова, хочу поспать хоть в самолёте. Но, как выясняется, даже беруши или наушники — это фуфло, когда рядом с тобой трёхлетняя девица голосит так, что даже заткнутым ушам больно. В конце рейса лётчики за бронированной дверью интересуются: «Девчат, а кто это у вас там так кошмарно визжал?» Лицо мамаши при этом — отражение умиротворения дзен. «А не хотите ли вы успокоить вашего ребёнка?» — спрашиваю. Глядя на меня с безмятежной улыбкой, отрицательно мотает головой.

Всё это можно охарактеризовать словом «тупость», но с натяжкой, которую это слово не выдерживает. Потому что сознание граждан нашей Раши выходит далеко за рамки тривиальных убожества и запущенности и там, за этими рамками, достигает таких высот величественной кошмарности, что этим остаётся лишь гордиться, как гордятся удостоившимся международной премии национальным достижением.

В свои 34 я ещё не забыл, как сам рос, как играл. Не забыл, как папа приходил с суток, и я тихо-тихо себя вёл на кухне, пока жили в однокомнатной квартире, или в своей комнате, когда мы смогли переехать. Мне объяснили, что папа устаёт, что ему надо отдыхать. Причём рано так объяснили. Года в четыре я уже считал это святой истиной: когда папа приходит с суток, мне надо дать ему поспать, прежде чем прыгать по нему. То есть можно попрыгать, конечно, пока он не лёг, но когда лёг — тыц, тихонько и тихонько.

Я помню, что всегда убирал игрушки. И вытаскивал их из коробки ровно столько, сколько надо, чтобы поиграть. И остальные не разбрасывал. Я помню, что было нельзя играть мамиными украшениями, папиными часами, посудой и едой. Я помню, что без разрешения брать вещи родителей нельзя. Я помню, что есть правила. Я помню это всё с ранних лет.

У меня было счастливое детство. Возможно, благодаря этому детству я сейчас не нарушаю правил дорожного движения без суровой необходимости (ну, кроме скоростного режима иногда, когда это никому не мешает и не угрожает). Я не считаю возможным пролезть без очереди, потому что так делает тот, кто считает себя лучше других (а за это можно и в торец заполучить совершенно логично, ибо никому не нравится, когда кто-то считает, что он лучше, и имеет право не тратить своё время). Я привык уступать место старшим в транспорте. Я привык уважать других людей.

Я не считаю, что меня в детстве в чём-то ограничивали сверх меры. Я считаю, что ограничивать детей надо, иначе из них вырастает то быдло, что лезет без очереди и очень удивляется, когда на границе с Финляндией финский таможенник отгоняет его машину в са-а-амый конец очереди и потом ещё и досматривает с пристрастием. Да, видишь ли, они не считают, что некоторые звери равнее других.

Задолбали меня дети без ограничений и родители, уставшие от своих детей. Детям надо объяснять, что можно, а что нельзя. Детям надо давать пример своим поведением. Детей надо любить, но нельзя ни им, ни себе прощать кучу мелочей. Потому что именно так выращивают таких подруг, которые запихивают под диван свои вещи, вместо того чтобы их убрать. Нам с этими детьми жить, причём нам будет уже лет 50–60, когда это долбонечто дорастёт до социально активной позиции. А в 50–60 бороться с людьми, у которых нет встроенной планки-ограничителя, тяжело, друзья мои.