Юристы

А меня задолбали юристы. Не все (я и сам из этого «подлого сословия»), а считающие себя правозащитниками. У меня такое чувство, что эти люди вообще не соображают, что делают. И даже не буду говорить о тех мразях, которые отстаивают «права» террористов, взрывающих мирных граждан — в Чечне они сами о себе всё сказали, пояснений не требуется. Но вот о тех, кто даёт советы автомобилистам, я могу сказать только матом.

Родные мои, у вас крыша поехала? Вы публично даёте совет, как сесть за руль пьяным и не попасться сотруднику ГАИ — а если завтра такой уродец снесёт вашего ребенка на пешеходном переходе? Вы рассказываете, как избежать наказания за превышение скорости, как «поставить на место» инспектора, как обмануть камеры контроля за движением. Вам что, Бог выписал личное гарантийное письмо, что в вашу машину никогда не врежется отморозок, которого вовремя не лишили прав из-за ваших советов?

Вы на полном серьёзе утверждаете, что уличные гонщики имеют право на реализацию своего «увлечения». Желаю вам жить в таком месте, где эти стритсракеры полночи не дают заснуть рёвом моторов, и это при двойных стеклопакетах! Уверяю, через месяц будете мечтать о покупке как минимум гранатомёта. Вот тогда и расскажете подробно, какие права есть у ночных хулиганов и какой статьёй Конституции они закреплены.

Защита гражданских прав — дело хорошее. Но надо же понимать, кого вы защищаете — нормального гражданина или биологический мусор, несущий угрозу обществу.

Я работаю юристом в общественной организации по защите прав потребителей. Кто не знает — общественные организации в России не имеют своей целью извлечение дохода, существуют чёрт знает на какие средства, но статусности работа в них придаёт.

Будучи освобождёнными и от государственной пошлины, и от судебных расходов, денег с клиентов мы не берём. Конечно, законом предусмотрено взыскивать в нашу пользу штрафы с недобросовестных продавцов, но это лишь четверть от присуждённой суммы. Хорошо, если мы отсудили компенсацию за бракованную шубу, но приходится возвращать и телефоны, и напольные весы. За час работы можно получить и 40 тысяч, и 200 рублей.

Профессиональная этика не позволяет мне отказываться от исковых требований в суде вне зависимости от поведения клиента. А такие бывают — страх просто!

Они готовы на следующий день после обращения к нам приехать из отдалённого района в суд, чтобы узнать, подготовили ли мы исковое заявление, вне зависимости от того, предусмотрен ли по их делу обязательный претензионный порядок досудебного разрешения спора.

Они, раздобыв мой личный номер телефона, названивают и в час, и в два ночи, напоминая, что вчера я проиграл суд в кассационной инстанции, и мне нужно срочно писать надзорную жалобу — полгода-то скоро пройдут!

Они, радостно размахивая буклетом «Единой России», говорят, что управляющие компании оказывают услуги (с этим не поспоришь), потому попадают под действие закона «О защите прав потребителей», и в любые споры с ними, за которые местные адвокаты берут от 15 килорублей и выше, я должен впрягаться бесплатно.

Они заявляют самостоятельные требования в дополнение к исковым, которые я не могу и не буду поддерживать по причине их глупости и несоответствия законодательству.

В день заседания перед прением сторон, когда, казалось бы, осталось обменяться репликами, и суд вынесет решение, они принимают от продавца деньги и отказываются от иска — а часы, дни, месяцы моей работы летят к чёрту.

Не видел ещё ни одного клиента, который принёс бы все необходимые документы, чтобы мы не заявляли ходатайств об их истребовании через суд, что только затягивает дело, молча заполнил заявление на имя руководителя правления нашей РОО, описал вкратце суть проблемы и ждал судебного решения, а не бежал к нам, когда ему придёт повестка. Нам её тоже вышлют, поверьте, а для всякой суеты есть рабочий телефон и выдрессированная вежливая секретарша, ничего не понимающая в юриспруденции, но умеющая слушать и поддакивать, располагая к себе скандалистов.

Закон един для всех. Мы пытаемся облегчить вам жизнь, понуждая недобросовестных продавцов его соблюдать. Доверяйте нам, и мы о вас не забудем. Но пока вы так себя ведете, дверь в офис я, пожалуй, буду закрывать, когда мне надоест вас слушать.

Никогда меня ничего не задалбывало, но тут я готов был убить девочку-нотариуса.

У меня папа болел: в 50 лет нашли очень агрессивные опухоли в голове, четыре раза удаляли. За год такой вот войны нервов уже никаких не осталось. Вскоре после начала нового курса терапии положение ухудшилось — врачи сказали, осталась пара дней.

Вопрос с оформлением на меня дома, где мы живём с мамой, сестрой и бабушкой, мы поднимали не раз — это была идея отца. Но всё никак руки не доходили, потому что это значило принять поражение.

Так вот, я в панике оформляю документы, и дело доходит до нотариуса. Привожу её в больницу, завожу в палату, где главврач с медсёстрами папу будит. Он просыпается минут через пять. Нотариус спрашивает имя-фамилию, папа кое-как отвечает: опухоль уже в речевом центре. Долго и упорно девочка зачитывает доверенность. В конце концов папа её перебивает: дескать, я всё знаю.

Отец легко ставит подпись (мышечная память сохранилась, он подписывал много документов на работе, куда ещё в декабре хотел вернуться). Но вот написать имя-фамилию сил нет. Вы не можете представить, как это выглядит, когда любимый человек, который всегда был образцом силы, ума и доброты, не может написать два слова. Он устаёт, начинает говорить невнятно — а нотариус всё требует! Медсестричка умоляет: «Напиши просто имя», — а нотариус непреклонна: «Не годится, пусть пишет всё!» Я чуть на месте её не убил там. Кое-как отец документ подписал, нотариус осталась довольна. Я понимаю, работа работой, надо всё делать на совесть и честно, но ведь мозгом-то иногда надо думать. Она что, денег там на месте пыталась себе выбить?

А папа мой после тех двух дней пришёл в себя на какое-то время, но расстаться с ним в марте всё же пришлось. Пусть ему будет хорошо, где бы он сейчас ни был. Когда-нибудь мы ещё встретимся.

Я езжу с нотариусом на место совершения нотариальных действий. Чаще вызывают по району, но, бывает, и на другой конец города ехать приходится. Основные клиенты — лежачие больные и старики. Конечно, вызывают дети, приходят в контору, объясняют ситуацию и просят приехать.

Для тех, кто не в курсе: нотариус обязан проверить дееспособность лица, совершающего волеизъявление. Раньше требовалась справка из психдиспансера для лиц старше 65 лет, теперь это требование отменили.

— Здравствуйте, мне маме (папе, дедушке, дяде, соседу) надо нотариуса, доверенность (завещание, заявление) сделать.
— Сколько лет?
— 65 (70, 80, 95).
— Ага… А мама в каком состоянии? Говорить может? Расписываться может? — завуалированно задаём вопрос, в своём ли уме клиент.
— Да, конечно! Не бабуля, а чудо. Если б не старость, бегала бы, как молодуха.
— Ладно, оставляйте документы и адрес.

Ситуация один:

— Точно расписаться сможет?
— Точно-точно!

Приезжаем. Бабушка соображает, разговаривает, но лежит, не встаёт и даже ручку в руке держать не может. Ёлки-моталки, вы её что, в первый раз видите? Какой расписаться? А ещё бывает зрение минус 15 и отсутствие очков. Максимум накалякает фамилию, а нужно полностью ФИО и подпись. На что люди рассчитывают? Ой, типа, она сама не может, давайте я за неё распишусь? Приходится объяснять, что если человек не может расписаться, то можно сделать документ с рукоприкладчиком: вписать в текст соседку или знакомую, которая распишется за бабулю. Для этого надо возвращаться в контору, перепечатывать доверенность, вносить паспортные данные рукоприкладчика и возвращаться на вызов. При этом сто раз приходится предупреждать, что рукоприкладчик должен быть на месте с паспортом. В некоторые места по четыре раза ездим.

Ситуация два:

— А она в здравом уме? Сможет сказать, что ей нужно?
— Да-да, конечно!

Приезжаем. На кровати бабулька 1915 года рождения, уже давно отъехавшая в параллельные миры.

— Здравствуйте, я нотариус. Скажите, что вы хотите сделать?
— А? А-а-а?
— Да она глухая немножко, — утешает дочка.

Повторяем громче.

— Да! Да! — кричит в ответ бабулька.
— Что да? Вот ваша дочка, Надежда Степановна. Вы ей доверяете получать за вас пенсию?
— Чего? А? Э-э-э…

Ситуация три:

— Бабушке всё объяснили?
— Да!

Приезжаем. Выгоняем всех из комнаты и начинаем составлять завещание — тайна всё-таки.

— Мария Ивановна, вы хотите оставить все своё имущество вашему сыну Иван Иванычу?
— Не-е-ет! Он за мной не ухаживает совсем! Я ж у него конфетку попрошу — не даст!

Следует длинная история о том, что сын — редкостная сволочь. Выходим. Пожимаем плечами: не хочет бабулька. Сын забегает в комнату. Слышен скандал. Выходит: «Заходите, сейчас подпишет». Не, ну мы зайдём для приличия.

— Давайте! Всё подпишу! Он же меня прибьёт, окаянный!

Естественно, ничего подписывать не даём и удаляемся. В здравом уме и твёрдой памяти, добровольно… Ну-ну.

Ситуация четыре:

Клиентка с именем вроде Абибасова Гафура Хызыр-кызы.

— Бабушка говорит по-русски? Понимает?
— Конечно! Она всю жизнь тут прожила.

Приезжаем.

— Здравствуйте!
— Исямесес!
— Как вас зовут?
— Яры, яры.
— Имя ваше назовите!
— Бытыщ-мытыщи тра-та-та…

Родственник начинает что-то объяснять на своем языке, бабулька кивает. Ну вот почём нам знать, что вы ей сказали? Может, сказали, что если она подпишет, ей денег дадут. А она доверенность на дарение квартиры подписывает, между прочим!.

* * *

Берегите своё и чужое время! Мы ездим на вызовы либо после работы (а нам тоже хочется домой к семье), либо до работы (а для этого приходится вставать в рань-перерань), либо в обед (в таком случае перекусываем на ходу), либо в случае особой срочности посреди рабочего дня (а в это время в конторе народ выстраивается в очередь и возмущается). Задолбали уже!

Тружусь юристом в небольшой конторе. На абонентском обслуживании у меня находится строительная фирма. Директор оной — строитель по специальности, посему занимается всем тем, что непосредственно связано с объектом строительства. Всем остальным рулит его супруга, которая, кажется, занимается всем, не будучи компетентной при этом ни в чём.

По договору наши услуги фирма обязана оплачивать ежемесячно, не позднее пятого числа месяца, следующего за отчётным. По факту же денег приходится ждать по две-три недели (а ведь это моя зарплата!) в силу тысяч надуманных причин и простой «забывчивости». Чёрт с ними — кое-как терпим.

Сижу на больничном. Звонят наши доблестные строители:

— Амфибрахий Евстахиевич, ну что там у нас с тем-то и тем-то?
— У меня встречный вопрос: а что там у нас с проплатой за апрель? Сегодня уже 20 мая.
— Ну… Как… Проплатили, наверное.

Мать-перемать… А не сгонять ли мне с температурой 38 в банк? Может, проще вам спросить у рядом сидящего бухгалтера?

— Вот вы нам велели наш устав прошить. Мы не умеем и не знаем как. Мы же не юристы!

Ну да, конечно, а я специально для этого учился шесть лет. Пять дам зрелого возраста, не умеющие держать в руках нитку с иголкой, полторы недели не могут прошить один устав, хотя я неоднократно описывал процесс. А я, мужик, умею. Я ж юрист.

— Вот вы просили проставить на нашем решении номер и дату. А какие ставить? Мы не знаем.
— Это не ко мне вопрос: у вас должен вестись учёт решений вашего ООО.

Тяжело в деревне без нагана…

— Что-то вы совсем пропали! Вчера не могли дозвониться, позавчера…

Эх, врать молодцы! Оба телефона под носом, оба включены, оба в зоне действия. Пропущенных вызовов — ни одного за неделю.

— А что это мы должны вам звонить и говорить, что нам нужно то-то и то-то? Это вы нам должны звонить и спрашивать, не нужно ли нам чего. А то ведь мы можем и забыть, что нам нужно. Это же мы вас наняли.

Я полагаю, что понятие «наняли» подразумевает оплату оказываемых услуг. Оказывается, бесплатного исполнения капризов недостаточно — теперь ещё необходимо лакействовать.

Клиент всегда прав? Зато теперь мне понятно, почему их кидают заказчики и почему они из судов не вылезают. Задолбали.

Работаю в нотариальной конторе. Над входной дверью висит крупная надпись «Нотариус», сбоку от двери — «График работы нотариальной конторы». Любимые фразы клиентов, когда они заходят и видят народ в коридоре:

— Это нотариальная контора?
— Есть кто-нибудь к нотариусу?

А на эту фразу, произносимую в телефонную трубку, нотариус реагирует особенно остро:

— Дорогая, я уже в нотариусе…

Мне 17 лет. Осенью прошлого года я попал в ДТП на своём мотоцикле — меня сбила неаккуратно перестроившаяся женщина на иномарке. К счастью, я отделался ушибами и двумя неделями амбулаторного лечения; мотоциклу тоже повезло — дуги безопасности я поставил очень не зря. Автомобилю виновницы, кстати, не очень: головой я выбил стекло, благодаря шлему не получив и сотрясения, а те самые дуги безопасности неплохо смяли половину левого борта. По ПДД я был невиновен: скоростной режим соблюдал, ближний свет тоже работал. Отдел ГИБДД передал дело в суд, поскольку моему здоровью был причинён лёгкий вред. За три дня до Нового года суд вынес решение, наложив на виновницу штраф в 1500 рублей.

Нет, я не буду сейчас жаловаться на слепых куриц, которые никого на дороге не видят. Расскажу-ка я про наше «замечательное» правосудие. Из-за того, что судья даже не читала дело, вопрос вместо одного-двух решался в течение четырёх заседаний. Как думаете, что лучше: уделить полчаса прочтению дела или потратить лишние три часа на опросы внезапно возникших свидетелей, показания которых уже имелись в деле, и прочую муть?

Как следовало из материалов дела, виновницу уже однажды лишали прав на четыре месяца за выезд на полосу встречного движения. Когда же судья спросила её, каково было последнее допущенное ей нарушение ПДД, прозвучал ответ: «Штраф за неправильную парковку, две недели назад». Несмотря на эти обстоятельства, тётку не лишили водительского удостоверения на год-полтора, как следовало бы, а всего лишь влепили штраф. Пускай на максимально возможную сумму, но суть от этого не меняется: общественно опасного водителя с богатой историей нарушений не отстранили от управления транспортными средствами. Отлично, не правда ли?

Этой весной я решил, что понесённые издержки (шлем, эвакуатор для мотоцикла, моральный ущерб, юридические консультации) были слишком велики, чтобы ими пренебрегать, и подал заявление в суд о возмещении убытков. Судьбу заявления решено было отслеживать через интернет по ГАС «Правосудие». 3 мая туда внесли информацию аж от 19 апреля: «Исковое заявление возвращено в соответствии со ст. 135 ГПК РФ, т. к. подано недееспособным лицом». Вот и скажите, какого хрена я с 16 лет по нашим законам несу полную административную ответственность, а защитить свои интересы в суде не могу?

Мы занимаемся составлением договоров для сделок с недвижимостью. Люди квартиры не каждый день дарят-продают, многого не знают, но иногда тупость переходит рамки разумного.

— Ваша дата рождения?
— Семьдесят пятый год.
— Полностью дата рождения.
— Одна тысяча девятьсот семьдесят пятый!

— За сколько продаёте квартиру (дачу, гараж)?
— А за сколько надо?

Работала уже несколько недель одна. В конце дня заходит парень, начинает спрашивать, что нужно для дарения квартиры. На автомате перечисляю: паспорта сторон, правоустанавливающие документы на квартиру. С недоумением спрашивает:

— Правоустанавливающие — это какие документы?
— У вас какие документы на квартиру есть?
— У меня паспорт есть. Свидетельство о рождении ещё осталось.

Знакомый менеджер по продажам справочно-правовой системы пришёл в организацию и пообщался с местной юристкой. Юристка с радостью стала говорить о том, что СПС ей очень и очень необходима, и пообещала договориться о встрече с директором компании для решения вопроса покупки. Менеджер спросил: может быть, юристка сама обсудит это директором? Та ответила, что директор, скорее всего, не прислушается к её просьбе, а вот к предложению человека со стороны отнесётся серьёзнее.

В назначенный юристкой день менеджер с утра пришёл в приёмную директора, но тот был занят: пятиминутка, разборки, визы, проплаты… Менеджер прождал в приёмной около четырёх часов. Наконец директор позвал к себе. Менеджер со ссылкой на разговор с юристкой начал предлагать СПС, но директор сразу прервал молодого человека:

— Так! Пошёл на х#й! Мы сами знаем, что нам нужно и у кого это покупать!

Разговор был закончен, а юристки в этот день на работе не было — явно не случайно.

Это снова я, задолбанный юрист. Меня радуют не только коллеги и клиенты, но ещё и суды.

Предстоит довольно серьёзное заседание в Арбитражном суде столицы нашей Родины. За пару недель до этого события спрашиваю у коллеги, которая ходила на предварительное заседание: как судья? Коллега начинает прятать глаза и куда-то в сторону говорить: «Н-ну, ты знаешь… Вроде нормальный дядька, но ты поосторожнее, он в прошлый раз не в настроении был…» — «И?» — «Ну… нормально всё будет!» Надо было насторожиться ещё тогда.

День судебного заседания. Кроме меня, с нашей стороны главбух клиента, его зам и наш стажёр, восторженный будущий дипломированный юрист. Заходим в зал. За два часа заседания чего мы только не услышали! «А-а-а, это у вас реклама с белочками?» Клиент в лёгком ступоре кивает. «Чего вы киваете? Язык проглотили? Где полномочия?» Стажёр дрожащими руками подает суду доверенности, одна из них слегка помята. «Вы подтирались этой доверенностью, что ли? Вот не приму сейчас и выгоню всех к чёртовой матери!»

Ну, думаю, не в настроении человек, с кем не бывает. Надо его успокоить. «Уважаемый суд…» — «Да я уже десять лет уважаемый суд! Опять какие-то писульки мне принесли! Не приобщу к делу!» У нас начинается паника, в рядах «противника» — ликование, в глазах судьи — мрачное торжество. «Уважаемый суд, представленные документы имеют очень важное доказательственное значение, просим приобщить к делу…» Уважаемый суд спихивает бумаги со стола, оставшиеся рвёт (хорошо хоть копии) и швыряет в нашу сторону. «Заседание отложено! На месяц! Приходите, тогда и поговорим!»

Надо сказать, тот спор мы выиграли, но историю помним до сих пор. После подачи очередного иска всем подразделением мы читаем мантру: «Лишь бы не к нему, лишь бы не к нему!» И стажёр больше не спрашивает, почему мы всё время такие задолбанные.