В гостях.

— Слушай, а зелёный чай есть? — спросила я без задней мысли у друга, в чьей квартире мы и находились.

— Ну да, вон там, — кивнул мой друг куда-то в сторону полки, располагающейся под самым потолком, и снова уткнулся в айфон.

Зоомагазин.

— Здравствуйте. [Хороший кошачий корм в рыжей упаковке], такая-то диета, 500 граммов, две пачки, пожалуйста.

Продавец — единственный человек помимо меня в зале — спокойно пробивает товар, даёт сдачу, чек и замирает. Спустя секунд тридцать нерешительно молвит:

— Вы сами возьмёте?

Все пачки с кормом стояли на верхних и вторых сверху полках.

Продуктовый магазин.

— Извините, не подадите мне вон те красные хлебцы, пожалуйста? — нерешительно подхожу к такому же случайному покупателю, как и я.

В ответ на меня смотрят дикими глазами и очень быстро укатывают тележку с продуктами куда-то вдаль.

Хлебцы лежали… да, вы правильно поняли, очень и очень высоко.

Во мне 156 сантиметров роста. Я искренне недоумеваю: неужели все эти люди действительно не понимают, что в подарок к низкому росту крылья не прилагаются?

Я провела в местах не столь отдалённых ровно три года. От звонка до звонка. Да, было тяжело. Но задолбало меня не это.

Дело в том, что села я по 111-й статье УК РФ. Не буду рассказывать всего. Если сжато, то мне с моей девушкой пришлось задержаться в её родном городе на ночь. Обычно мы старались ездить туда раз в год одним днём — всё оплатить, всё решить… Если ездить ежемесячно, это влетает в копейку. В тот раз госконторы тупили, и мы опоздали на поезд. В квартире моей девушки никто не живёт до сих пор, жрать там нечего, и мы отправились в ближайший магазин. Глухие дворы, окраина города. К нам пристали двое пьяных парней, желающих любви. Я-то невзрачная и вообще больше на парня похожа, а моя девушка «любви» почему-то не захотела. В общем, подрались. Я оставила своей девушке более бухого соперника, и она с ним справилась кулаками и каблуками. Мне повезло меньше — пришлось использовать нож.

Девушка к тому моменту уже больше пяти лет жила со мной и уже не знала местных порядков, поэтому накрыли нас сразу. Ножом я попала, как мне кажется, весьма удачно. Я не медик, что-то там с поджелудочной железой. Поняла только, что он теперь всю жизнь на диетах проведёт и, главное, пить больше не сможет, но жить будет.

Меня закрыли. Девушка честно меня дождалась. Она и до этого неплохо общалась с моей мамой, а эти печальные события сблизили нашу семью ещё больше. В общем, я вернулась в нормальное общество уже почти четыре года назад.

Такова моя история. А теперь то, что меня задолбало. Каждый, кто узнаёт о моём прошлом, почему-то тянет:

— Так это в тюрьме тебя такой (в смысле, лесбиянкой) сделали…

Нет! Их не волнует то, что я изначально села, вступившись за свою девушку. Услышав слово «зона», все отключают мозги. Окститесь: такими никакая зона никого не делает. Если бы я была натуралкой, то после зоны я бы побежала навёрстывать упущенное с мужиками. Но я люблю свою женщину. Смиритесь с тем, что ориентацию не выбирают и не прививают, как яблоням.

И не дай вам бог оказаться в такой же ситуации, как я.

— Здравствуйте, моего мальчика надо сфотографировать на загран.

— Хорошо, сажайте мальчика, вон стул.

На стул садится дитятко лет эдак семнадцати.

— Сядьте поровнее и поверните голову чуть вправо.

— А что это вы ему указываете?!

— Мне фотографировать так?

— Конечно, там же не идиоты сидят, они его по фотографии узнают!

Хорошо, сфотографировал, как сумел, обработал, но лицо всё равно получилось в позиции почти три четверти.

Дама возвращается минут через сорок.

— Вы плохой фотограф, у нас не приняли фотографию!

— Вы сами настояли, чтобы я фотографировал как есть.

— У вас же есть компьютер, вы что, повернуть не могли?!

Эх, печаль-тоска…

Обычно дрели-перфораторы соседей меня не раздражают — я всё же понимаю, что есть такое понятие, как необходимость. Конечно, ремонт в неурочное время вызывает дискомфорт, но с этим довольно легко справиться с помощью доброго слова или вызова участкового. Но за сегодня меня довели до состояния дикой злости.

Смотрю онлайн-лекции (скорее, слушаю), и тут — характерный звук перфоратора. Выключаю лекцию, слышу тихое «тюк-тюк» молоточком — после чего в течение пятнадцати минут тишина. Прихожу к мнению, что кто-то решил один гвоздик в стенку вбить, и больше шума не будет, включаю лекцию обратно.

Проходит семь-восемь минут — опять перфоратор! Увеличиваю громкость, понимаю, что для просмотра лекции всё-таки перфоратор слишком громкий, выключаю лекцию. Молоточек, тишина, включаю лекцию.

И так около двадцати итераций за несколько часов.

Судя по тому, что звук перфоратора довольно короткий, и каждый раз за ним следует молоточек, скорее всего, человек вбивает или вкручивает что-то в стену, потому что другие виды работ перфоратором обычно куда более длительные. Почему нельзя было заранее разметить все нужные точки, пройтись по ним перфоратором и только потом забивать дюбели в стенку? Предположим, что перфоратор не профессиональный и перегревается — но и тогда на пять-шесть дырок его должно хватать! Четыре-пять «приступов» шума, пусть и более длительных, куда лучше двадцати.

Пёс пытается спать, закрыв уши лапами, кошки превращаются в турборакеты, куски лекции смотрю по два раза (а то и по три, если с мысли капитально сбили)… Хуже мне было от перфоратора только однажды — когда я лежала в больнице на нейрохирургии, а прямо под нами шёл ремонт.

Я маленькая, хрупкая девушка, и в метро на меня частенько присаживаются. Сказать по правде, не все люди предпочитают садится на меня. Но если вы вдруг румяная, цветущая женщина весом хотя бы в центнер или упитанный мужчина в самом расцвете сил, то пожалуйста, вот она, моя костлявая коленка, милости прошу, будьте как дома!

Еду я с утра пораньше на работу. Захожу в вагон, что ещё пуст и просторен. Устраиваюсь в уголке поудобнее, погружаюсь в прекрасный мир музыки и сладко засыпаю. Сплю себе, никому не мешаю.

Не успела станцию поспать, как понимаю, что кто-то тычет меня руками, тормошит и слюни в мою сторону прилетают. Приоткрываю один глаз и вижу какого-то с виду профессора и трёх здоровенных тёток. Поскольку уважаемый дядя пытался сказать мне что-то очень важное, я вынимаю наушник.

— Расселась она тут, принцесса! Давить таких надо! Да что с ней церемониться?! Вот так! — и дядя довольно ощутимо наступает мне на ногу своей начищенной туфлёй на мой потрёпанный долгой зимой ботиночек.

В минуту замешательства я ничего не могу ответить или среагировать. Моё сонное, бренное тело просто уносит меня оттуда подальше, я пытаюсь прийти в себя и понять, что вообще произошло. Почему вдруг меня так грубо изгнали? Оглядываюсь через плечо — три цветущие тётеньки обступают присевшего на нагретое местечко с иголочки одетого мужчину.

Может, была ветхая старушонка? Нет.

Может, были беременные, несчастные, обездоленные, почётные доноры крови, инвалиды? Да не похоже.

Тысячу чертей! Я буду дома в самом волшебном случае через 12 часов. И всё это время буду адово хотеть спать. Какого хрена нельзя было дать мне вздремнуть хоть жалкие десять минут?!

Кстати, уважаемый господин и его свита вышли на следующей же станции. И надо было так стараться?

В общем, это обидно и очень стрёмно.

Будьте, пожалуйста, вежливы в метро, не уподобляйтесь господину N. и перед тем, как присесть, посмотрите, нет ли там маленькой девочки.

А если вдруг вам на ногу намеренно будет наступать приличного вида «джентльмен», пожалуйста, наступите ему тоже за меня.

А вы, хамло гнусное, задолбали! Похудейте уже. Или хоть цельтесь получше.

Вот.