Образование

Пишет вам задолбанный студент очень технической специальности одного крайне технического университета, которого в своё время угораздило родиться с женским организмом.

Уже представили себе традиционные жалобы на злобных сексистких преподавателей?

А зря. Потому что претензии у меня будут к незлобным, но бестолковым и угнетаемым стереотипами собратьям-однокурсникам.

Возьмём, например, растиражированное в последнее время слово «френдзона» и лиц, в этом меня укоряющих. Парни, я понимаю, что у нас неполный десяток девушек на курс. Но машу ж вать!

Во-первых: френдзона, как правило, подразумевает в адрес девушки подарки, помощь и заботу без особого ответного внимания с её стороны. В нашем с вами случае ругаться на френдзону имею право разве что я. Просто как человек, который скидывал вам конспекты, отмазывал вас перед преподами и пару раз даже вытаскивал из вытрезвителя.

Во-вторых: вы реально не способны сообразить, что если лицо женского пола говорит в мужском роде; имеет только мужские аккаунты; с первого курса ходит в мужской туалет, поскольку из женского выгоняют за внешнее несоответствие; с того же первого курса сожительствует с девушкой, то вышеназванное лицо будет, мягко говоря, не в восторге от ваших ухаживаний, о мои маленькие латентные геи?

И, наконец, в третьих: в слове «френдзона» есть часть «френд». Так вот, к вам она не относится.

С теми тремя, к кому относится, я и в горы спокойно пойду и в одной палатке преспокойнейше задрыхну.

А вы, страдающие «френды», шли бы лесом. Иначе в самом деле до зоны доведёте.

Меня задолбали «не причины» — ещё со школы.

Первый урок, опоздала на пять минут. На вопрос «Почему?» честно отвечаю — «Проспала». Отвечают — «Это не причина».

На физре отказываюсь бегать, объясняю, что у меня очень болезненные и обильные менструации и показываю записку от врача — «Это не причина».

В институте ровно перед сдачей уже готовой курсовой ломается компьютер, говорю преподавателю, что сдам позже и прошу подождать, рассказываю о проблеме — опять «Это не причина».

В кафе друзья заказывают суши, беру себе салат, на недоуменные вопросы говорю, что не хочу сейчас суши — «Это не причина».

Народ, это — причина, объяснение, затруднение и желание. Я абсолютно, совершенно не понимаю, с какого перепуга это резко становится «не причиной». Вы получили ответ на вами заданный вопрос — радуйтесь ему или не спрашивайте вовсе!

На своём филологическом факультете я — неведома зверушка, каких не должно существовать в природе. Филолог, который не любит классическую литературу.

— Как ты можешь не любить литературу, тыжфилолог!

Да очень просто. Мне неприятно читать абсолютное большинство произведений русской классики, повествующих на пятистах страницах о том, как всё плохо. Мне не доставляет удовольствие наблюдать, как герои, далёкие от меня, аки Альфа Центавра, переживают такие же далёкие и непонятные эмоции. Мне не нравятся типажи полуторавековой давности, и я очень рада, что живу сейчас, а не в том времени. Кроме того, я считаю, что чтение этой самой классики не приносит почти никакой практической пользы, поскольку мало чем может помочь в реальной жизни.

Причём я не говорю, что литература — это плохо. Это замечательно, если вам интересно — я за вас искренне рада. А мне вот не нравится.

— А что ты тогда вообще делаешь на филфаке?

Я не знаю, почему это сразу не приходит в голову юным филологиням, но филфак — это не только литература. Это ещё и языки. А вот лингвистику я как раз-таки нежно люблю. Я класса с седьмого хотела заниматься русским языком (без литературы в придачу). Удалось это осуществить мне только в магистратуре.

Но задолбали даже не личности, задающие иногда глупые вопросы. Задолбал вот этот стереотип про русский-язык-и-литературу. Что эти две специальности всегда должны быть в неразрывной связке, что одно ну вот ни в коем случае невозможно изучать без другого. Ладно ещё, когда так думают люди, от филологии далёкие. Но вы-то, коллеги, которые сами всё это изучали и которые в курсе, насколько далеко отстоит творчество Тургенева от синтаксиса современной разговорной речи?

Лингвист и литературовед друг к другу относятся примерно как сисадмин и программист. Оба компьютерщики, но в одном человеке сочетаются нечасто, и обычно никто не требует от сисадминов писать программы, а от программистов настраивать сети и поднимать сервера. И уж тем более их никто не обязывает любить не свою область деятельности.

Давайте с языком и литературой тоже так сделаем, а? И будет нам счастье.

— Почему ты не поздравляешь меня с церковным праздником?

— Потому что я уже сто раз говорила, что не исповедую христианство. Я язычница.

— Да как же так? Ладно, маленькая была, игралась, но здоровая уже кобыла! Сколько можно-то? Ты родилась в христианской семье! Ты крещёная! Я христианин, значит, и ты можешь быть только христианкой! Таковы семейные традиции! Что значит, ты не хочешь чтить такую семейную традицию? И в кого ты только такая выросла?!

— Почему ты не идёшь в технический вуз?

— Потому что я не технарь, мне гораздо ближе гуманитарные науки.

— Да как же так? У тебя родители этот вуз окончили, дед этот вуз окончил, это же семейная традиция! Как ты плевать хотела на эту традицию? И в кого только такая выросла?

— Почему ты интересуешься этим, а не тем, чем нормальные девушки?

— А что плохого в фехтовании? А во всём остальном?

— Девушки из нашей семьи таким не интересуются! Они интересуются нормальными вещами!

— Какими?

— Ну… Не знаю. Я подумаю. Но семейная традиция…

И так во всём, благо что мать этому не подвержена. Семейные традиции, вы задолбали!

Снова наткнулась я на споры о вреде/пользе сексуального просвещения (на это раз — в связи с предложенными Вадимом Покровским мерами профилактики заболевания ВИЧ), и бомбануло у меня преизрядно. Есть люди — и легионы их! — которые полагают нормальным оставить всё на волю случая. А о детях они думают?

Мне было меньше 11 лет, когда пошли первые месячные. Донельзя перепуганная, я побежала к маме, едва-едва заставив себя выдавить: «У меня из писи кровь, я болею?..»

Мама ответила «да», показала, как пользоваться прокладками, и пообещала сходить со мной к врачу. Несколько дней подряд, до прекращения кровотечения, я ежедневно торопила маму с этим походом, и она неизменно оказывалась занята. Потом я и думать об этом забыла — до следующего кровотечения — и получила ту же реакцию. И в следующий раз. И в следующий… Мама упрямо твердила, что я больна, но к доктору не вела, а я начала думать, что болезнь у меня такая стыдная, что маме не хочется с таким и у врача показываться, и не раз плакала от безысходности. Прибавьте к этому отвращение к своему телу и дикие боли в животе, которые мама (не) лечила активированным углём, и представьте моё состояние.

Откуда я могла узнать? Интернета не было, ни в одной детской энциклопедии такого не описывалось, а спросить — у кого? У чужих тёток, когда стыдится родная мать? У папы? У подружек (которые, кстати, младше)? Самой сходить к врачу? Ага, в 10–11 лет.

Примерно через год на уроке этики мальчиков и девочек развели по разным классам. От учительницы, замечательной женщины, я и услышала заветное: «Девочки, вы сейчас в таком возрасте, когда организм начинает меняться…» Шок — не то слово. После долгих месяцев стыда я неожиданно узнала, что со мной всё нормально!

Два урока подряд учительница рассказывала нам о наших организмах, о том, что происходит с мальчиками, о том, как будет меняться их и наше поведение, о целесообразности посещения гинеколога, затронула тему мастурбации (суда по румянцу, мало для кого из одноклассниц это оказалось новостью), рассказала, чего могут хотеть мальчики, почему нельзя делать того, чего не хотим мы, о рисках, контрацепции, о том, что всему своё время, о доверии к старшим и взаимности. Она — о Ктулху! — даже упомянула, как выглядит сперма!

Уже дома вслед за радостью пришла обида, и я спросила маму, почему этого не рассказала мне она, тогда, когда было необходимо? Сначала получила ответ: «Было рано», а через пару секунд: «Ты права не имеешь у матери что-то требовать, не говоря уже о таких претензиях!» И нет, дело было не в религии — как советский человек, мама была атеисткой.

Пробудил ли этот урок повышенный интерес к сексу? Нет. Слово «секс» детвора знала и раньше. Знали, что при этом раздеваются, знали, что «писи» как-то замешаны, передавали из уст в уста наивно-похабные стишки (любой вспомнит парочку таких из детства), но это было бесконечно далёким. Зато когда интерес появился, я уже знала, что на маму положиться нельзя никак. Первые вопросы были заданы всё той же учительнице, от неё я получила преполезную книжку «Чему не учат в школе». А потом в дом пришёл интернет. Вы представляете, что может нарыть в интернете неподготовленный подросток, едва умеющий отличать добро от зла и твёрдо знающий, что родители разобраться не помогут?

Итак, сравним: урок этики (по факту — сексуального просвещения) и замечательная дама-учитель в школе дали мне знание своего организма, расширенное понятие о личной гигиене, осознание рисков половой жизни. Мамина скрытность навсегда убила возможность доверия к ней в важных вопросах, дала мне несколько месяцев отчаяния, навязчивую идею и отвращение к своему телу, преодолевать которые было очень сложно, и весьма пугающее понятие о сексе — спасибо интернету.

Люди, стоит ли ваша «мораль» слёз ужаса маленькой девочки, которая снова увидела пятно крови на трусиках?

Одна из самых обсуждаемых тем на этом сайте — литература. Её формы, ценность, необходимость и прочее, по-видимому, волнует многих, что меня как человека, литературу любящего и уважающего, радует. Что же меня задолбало? Аргументирование этой самой литературой.

Начнём с той же самой жизни. Нет, дорогие родственники, преподаватели и друзья, то, что персонаж классического произведения из золотого века литературы поступил так, а не иначе, никак не доказывает то, что это правильный путь. Или неправильный, если в произведении это описывается как фатальная ошибка и герой расплачивается за это несколько следующих томов. Нет, даже если это написал Толстой или Пушкин, Лермонтов или кто угодно.

Определение «правильности» поступка — вещь вообще довольно сложная, и зависит она от множества факторов. Хотя я вообще не люблю это «правильный поступок». Есть поступок, есть последствие, на этом всё. И последствие не прикреплено в начале веков к каждому поступку, поэтому в жизни может произойти что угодно. Хватит этого «ну ты вспомни „Героя нашего времени“, „Отцов и детей“». Вспомнила, замечательные произведения, только какое это отношение имеет к тому, что происходит здесь и сейчас?

И то же самое в нашем ЕГЭ: привести два примера из литературы в поддержку своего мнения. Зачем?

Я за чтение литературы, я люблю её всей душой, но вот эта вот традиция задолбала.

Знаете, в чём моя проблема? Я востоковед-японист.

Нет, не подумайте плохого, мне нравится моя работа. К девизу специальности «Если долго бить зайца оглоблей, он научится зажигать спички» привыкаешь курсу так к третьему, примерно к нему же обретаешь спокойствие дзен-буддистского монаха и решаешь, что по-настоящему мудрый человек во сне не то чтобы очень нуждается. Задолбало меня не это.

Меня задолбали ровно три категории людей: шутники-острословы, Великие Знатоки и, традиционно, «ты же знаешь японский».

Я понимаю, японский язык звучит довольно непривычно, возможно, местами даже забавно. Но всё же, люди, ради всего святого, зачем вы спрашиваете у меня, как будет по-японски «скорая помощь», чтобы потом с гыгыканьем закричать: «Нет, это будет „кому-то херовато“!»? Зачем вы спрашиваете у меня, как будет по-японски «плохая дорога», чтобы потом заявить, что на самом деле — «то яма, то канава»? Зачем вы подходите ко мне, долго-долго смотрите в глаза, а потом облегчённо выдыхаете и выражаете радость от того, что они не сузились? Иногда мне кажется, что таким людям доставляет какое-то извращённое удовольствие то, что собеседник в ответ на их искромётный юмор смотрит на них как на клинических идиотов. Ну да ладно, они — меньшее из зол.

Великие Знатоки — это Те, Кто Знает Японский. Чаще всего — девочки от четырнадцати до шестнадцати, увлекающиеся японской анимацией, подписанные на тематические паблики и способные сказать со страшенным рязанским акцентом «доброе утро» и «приятного аппетита». Тем не менее, язык они знают в совершенстве, о чём не стесняются рассказывать на каждом углу. В повседневной реальной жизни это бывает весело — я никогда и ни у кого не видел такого растерянного вида, как у этих людей, если посреди разговора неожиданно перейти на японский. Больше всего такие люди удивляют в интернете.

Да-да, не нравится — пройди мимо и не смотри, но иногда пройти мимо невозможно физически. Всегда найдётся чудо, которое заявит, что оно разбирается в каком-то произведении японской культуры лучше тебя, потому что смотрело/читало/играло в оригинале. Три раза спрашиваешь: точно в оригинале? ни с чем не путаешь? не имеешь в виду «в оригинале с гнусавой озвучкой или паршивым переводом»? Нет, мой дедушка три раза в Японии бывал и меня научил, и вообще — я по паспорту Танака. Хорошо, применяем ту же самую тактику, проверенную временем — резко меняем язык общения. Долгая пауза. Дольше. Ещё дольше. Читаем ворох обвинений в том, что ты — не кто иной, как дешёвый позёр, потому что Танака по паспорту, конечно, по-японски говорит, но вот тут скопировала это в Гугл-переводчик, перевела на русский, и получился страшенный бред. Наблюдаем, как человек рвёт на груди тельняшку, доказывая свои познания, слушаем речь про то, что грамматика японского у каждого своя, «в языке существуют определённые правила афоризма» (что бы это ни значило), а также про то, что в нём по меньшей мере 50 000 иероглифов, поэтому его вообще выучить невозможно. Просмеявшись, пытаемся написать ответ. С удивлением обнаруживаем, что пользователь ограничил круг лиц, которые могут отправлять ему сообщения.

«Ты же знаешь японский» — почти безобидные, хотя это весьма сильно зависит от сезона. Все задолбашки заключаются в странных вопросах. «А когда выйдет новый сезон моих любимых „Демонов-ниндзя-самураев в поисках пёсьеголовых святых чертополохов“?» Во-первых, если не сложно, покажи название на английском, а ещё лучше — на японском: у меня очень редко есть желание разбираться в том, какой феерический бред наворотили отечественные «проффессиональные лакализаторы». Во-вторых, да, конечно. Секунду, у меня режиссёр на быстром наборе, сейчас звякну и всё выясню.

«Переведи, плиз». Хорошо, показывай, что перевести, потом обговорим сумму в зависимости от сложности и объёма. А. Ага. Нет, я не могу это перевести, потому что… Да, я плохой специалист. Ужасный. Сам не понимаю, как меня вообще не вышвырнули из моей шараги. Да, моя работа заключается в том, что я дурю честных людей. Ага. Именно. Всё?

Потому что текст на корейском. Ничего страшного.

Я часто сталкиваюсь с очень разными людьми — но я очень рад, что помимо этих трёх категорий встречаются люди, которых Япония искренне интересует. С ними я и поделюсь парой интересных историй, и посоветую, где что можно посмотреть, и переведу что-нибудь по мелочи совершенно бесплатно, и даже смогу позаниматься языком за не очень дорого, а то и вообще просто так.

ご清聴ありがとうございました, как говорится.

Когда я два года назад пришла работать в школу после университета, я придерживалась почти того же мнения, что и автор истории «Классика не убежит». Мне казалось, что герои «Гарри Поттера» ближе и понятнее для детей, чем, например, Настя и Митраша из «Кладовой солнца» Пришвина. С моей точки зрения, изучая современные и интересные произведения, можно было убить сразу двух зайцев — привить любовь к чтению и научить детей чему-то хорошему.

Но… Дети не хотят читать. Вообще. Во-первых, очень мало семей, в которых читают сами родители. Я часто слышу от детей, что папа или мама посоветовали посмотреть фильм вместо прочтения книги. Тут даже говорить не о чем. Развожу руками, стараюсь расписать преимущество книги перед фильмом, но чаще всего к положительному результату это не приводит. Все-таки для ребёнка первый и главный авторитет — родители, а не учитель. Во-вторых, зачем читать, если есть море других интересных развлечений? Чтение — это труд. Погонять какую-нибудь стрелялку или посидеть в «контактике» намного легче. Не надо включать воображение, мозг, ведь компьютер всё сам сделает за тебя.

В апреле я объявила конкурс. Кто больше прочитает книг, получит очень ценный приз: освобождение от годовой контрольной по литературе. На доске вывесила список рекомендованной литературы, но можно было читать и что-то своё. Кто-то сразу побежал в библиотеку за книгой из списка и взахлёб потом читал «Таинственный остров» или «Последнего из могикан», кто-то с удивлением узнал, что «Гарри Поттер» — это книга, а не фильм, кто-то принёс книгу, которую читает сейчас, и я сама с интересом открывала для себя современную детскую литературу. Но эти же дети с жаром спорили над «Дубровским» у меня на уроках, ревели над рассказом «Бедные люди», переживали за главную героиню баллады «Светлана». А остальные… Кто-то с трудом осилил пару сказок и отказался от участия в конкурсе, кто-то заявил, что читать — для ботаников, многие признались, что книг дома нет, да и зачем они? И вот с этими детьми у меня постоянно возникают проблемы на уроках литературы. Это они потом пишут, что Тарас предал отца и был убит за это Бульбой, а Маша вышла замуж за Троекурова, и поэтому Дубровский с горя ушёл в лес.

Замените вы хоть всю школьную программу — читающих больше не станет. Понятно, что не всё читать будет интересно. Но если вы поймете хотя бы половину, то потом не будете хвататься за «Сумерки» или «Пятьдесят оттенков», считая их шедеврами литературы. Вы сможете подобрать книгу, которая увлечёт вас, научит новому, заставит поразмышлять. Да и не школьная ли программа указала вам, что именно из классики стоит прочитать?

В свете двух неудачных полётов произведений космической промышленности РФ в небеса и последующего их падения на грешную землю новостные интернет-порталы, а вслед за ними и популярные блоги, и странички моих друзей и знакомых в сети наводнили оханья и аханья. И красной нитью через это возмущение проходит мысль: «Это всё наше проклятое время, это всё Рашка! А вот был бы СССР, у нас бы так ракеты летали, что у-у-ух!»

Что ж, позвольте несколько умерить пыл и поделиться историей, как говорится, из семейных архивов.

В СССР, в котором всё было, и образование, конечно же было, круче не бывает, и вообще всем хорошо жилось, особенно школьникам 90-х годов рождения, кроме абсолютно бесплатного жилья и газировки, было ещё одно предприятие, специализировавшееся на обработке цветных тяжёлых металлов. На предприятии был цех, а в цеху был инженер-технолог. И к инженеру-технологу регулярно присылали только что защитившихся выпускников институтов по распределению. Поскольку предприятие было не абы каким арбузолитейным комбинатом, да и находилось в ближнем Подмосковье, а не в каком-нибудь Мухозасиженске, просто так туда было не попасть. Нужно было… хорошо учиться? Угу, только либо очень уж хорошо, либо иметь связи — быть комсомольцем-активистом, спортсменом или же просто «чьим-то». И вот приезжает юный энтузиаст, сердце и штаны радостью полны, и песня строить и жить помогает…

А дальше начинался цирк с конями, потому что ни один из новоприбывших не то что не справлялся со своими прямыми обязанностями как помощника инженера-технолога, но даже и просто не мог прочесть чертёж. Серьёзно, ни один. И это выпускники (а то и аспиранты уже) лучших учебных заведений страны. И не сказать чтобы они не обладали знаниями — нет, обладали, — но они совершенно не понимали, как их применять. Инженер-технолог шла к главинженеру ругаться, что опять прислали каких-то идиотов. А главинженер говорил, что других идиотов у него нет. Инженер-технолог возвращалась в цех, где видела собрание из новоприбывшего «специалиста» и трёх ржущих в голос мастеров. Интересуясь, почему это в рабочее время тут какие-то развлекательные мероприятия, могла наблюдать картину, как её «помощник», нимало не смущаясь, всерьёз даёт указания мастерам по чертежу, закреплённому вверх ногами. На обучение одного такого «специалиста» до уровня, на котором его будет безопасно допустить к самостоятельной работе если не для производственного процесса, то хотя бы для него самого, уходило в среднем два с половиной года — половина срока его «учёбы» в вузе. Правда, это относилось только к тем, кто хотел учиться. Те, кто имел «связи», особенно комсомольские, предпочитал делать иную карьеру — организатора и вождя масс. На место вечно пропадающего в комсомольской и партийной ячейке «специалиста» присылался новый распределённый, и всё начиналось по новой.

…Вечером, за ужином, инженер-технолог выговаривала главинженеру, что как только пришлют «этих придурочных», работать невозможно становится. Главинженер вздыхал и разводил руками. Тогда инженер-технолог ещё минут десять тихо кипятилась, после чего взрывалась тирадой, что кругом одни дураки, никто учиться не хочет, а кто хочет — так и не умеет, и наверх такие же дураки идут, а этот «мелкий пострелёнок» совершенно не хочет делать домашнее задание по русскому языку, а хочет только смотреть фильмы про Лесси. И вообще, главинженер с ума, что ли, сошёл — достать мелкому пострелёнку через знакомого на овощебазе два ящика мандаринов — у него ж диатез будет! Главинженер снова вздыхал, говорил, что встал в очередь за пианино для пострелёнка, чтоб музыке учился, а через знакомого в ГУМе обещал достать чешские ботинки из синей кожи с чёрными пуговицами, такие, как инженер-технолог хотела. В семье воцарялся мир, и мелкого пострелёнка гнали делать домашнее задание по русскому языку.

Прошли годы. СССР стал легендой, легенда превратилась в миф. Главинженера давно нет на свете — «выгорел» на такой нервной работе. Инженер-технолог цеха — на пенсии, сидит дома, печёт блинчики и почитывает женские романы. У мелкого пострелёнка выросли дети — замужняя дочь и взрослый сын. А бабушкины распределённые… Да не знаю я, где они! Те, кто не переквалифицировались в бизнесменов и не уехали, наверное, тоже возмужали и выросли до руководителей предприятий, а то и целых отраслей. Ну как? Я ответила на животрепещущий вопрос, почему падают ракеты?

С некоторой печалью пришлось признать, что возмущение качеством нынешнего образования имеет под собой вполне весомые основания. За примерами далеко ходить не надо: филологиня в экзальтации закидывает какашками современную литературу.

Дорогая филологиня! Не знаю, как у вас совести хватило написать, что в ваших литературных аллергиях «виноват филфак». Вероятно, это был Очень Плохой Филфак, если он вас так и не научил ничему.

Тому, например, что важнейшей функцией искусства считается эстетическая, а воспитательная — то самое «о боже, чему учит эта книга?!» — идёт обычно в конце списка функций.

Или тому, например, что в литературоведении уже довольно давно не принято говорить о персонажах в ключе «да он же педофил и пьяница, как он мог?». Почему? Потому что это литературный персонаж, а не живой человек. Неужели вы разницы не видите?

Или тому, например, что испытывать неприязнь к какому-то пласту лексики весьма странно. Вы можете представить себе вменяемого химика, который жаждет искоренить липопротеины как класс, потому что избыток холестерина в организме приводит к неприятным последствиям? Исследователь не имеет права быть пристрастным.

Но моя рука надолго приклеилась к лицу даже не от этого. Зря вы упомянули филфак, честное слово. Как так вышло, что на филфаке вам так и не объяснили, что язык художественной литературы и литературный язык — это два разных понятия?

Удивительно задолбали такие люди. И даже не тем, что размахивают знаменем ошибочных представлений. И даже не тем, что зубрёжка в поте лица оставляет их головы пустыми, а дипломы — красными. Не потому, что именно такие высокоморальные речи часто сочетаются с мелкими пакостями в адрес однокашников и подобострастным вылизыванием всех без исключения преподавательских задниц. Задолбали, потому что чушь несут они, а стыдно за них мне.

Постыдитесь сами за себя, будьте добры.