Пенсионеры

Ночной поезд, ехать около одиннадцати часов, плацкартный вагон. Только что отошёл от станции отправления, поэтому в вагоне пока лишь с десяток студентов, пара «спортсменов» и дедулька, которому достался билет на верхнюю полку-боковушку — место зело неудобное, как известно, но неизбежное для покупающих билет в последний момент.

Дедульку такое положение дел не устраивает, и он требует у проводницы как-то «решить проблему». Поняв после долгих пререканий, что взять и назначить ему более подходящее место она не может, он начинает паломничество по другим пассажирам.

Доходит очередь и до меня:

— Девушка, уступите полочку, я старенький и больной, я не залезу!..

С сожалением отвечаю, что у меня самой верхняя полка. И тут апогей. Дедуля всплёскивает руками:

— Вот студентота ленивая пошла! Не могут пораньше билет купить, чтоб нижняя полка была! Совсем охамели!

И правда, господа студенты, чего это мы так?..

Бабушка моя живёт в другом городе в паре тысяч километров от Петербурга. Навещаем мы её пару раз в год — чаще не получается из-за занятости и дальнего расстояния. Живёт она хорошо, ни в чём не нуждается, занимается огородом летом и сидит дома зимой. Типичный такой пенсионер — божий одуванчик.

По всяким крупным нуждам вдолбили всё-таки ей обращаться сначала к нам. Товары для ремонта дома, сантехника, бытовая техника — всё это покупаем в Питере и раз в полгода отвозим бабушке, помогая всё это установить, поклеить, покрасить. Но по мелким бытовым нуждам не наездишься так далеко, поэтому что-то приходится ей решать самой.

Потёк бачок унитаза. Сказали вызвать местного сантехника. Бабушка вызвала, тот починил, взял 500 рублей и ушёл. А на следующий день бачок потёк опять. На наше возмущение, что надо снова вызвать мастера, чтобы переделал, бабушка только охнула, сказав, что звонила, а он не собирается исправлять: мол, она сама снова всё сломала. Повторный вызов — ещё 500 рублей за ремонт. Через месяц приехали сами и за полчаса всё починили, теперь не течёт. Сантехнику мысленно послали лучи поноса.

Впарили бабульке какие-то продавцы фильтр для воды. Вещь-то полезная, только не должна она стоить 7000 рублей. В Питере среднестатистический фильтр по цене выходит около 3000. Покачали мы головой, но ничего не поделаешь: уже поставила. В очередной наш приезд замечаем, что бабушка руки моет под струёй из мини-крана от этого фильтра. Слегка офигеваем от такого буржуйства:

— Бабушка, ты чего руки под фильтром-то моешь?

— А хорошо, тёпленькая!

— Как это тёпленькая?!

Смотрим под раковину — фильтр подключён к горячей воде! Берём инструмент, час работы — и система приведена в норму. Установщики фильтров отправляются в ряд к сантехнику поглощать лучи поноса.

Для вскапывания большого огорода весной бабушка нанимает местный трактор. Приезжаем и видим вроде как перекопанный под посадки огород, только земляные комья там по полметра в диаметре. На резонный вопрос, не может ли трактор пройтись два раза, чтобы разбить всю землю, бабушка снова охает, что не будет, да и денег сверху попросит. «Сама уж как-нибудь перекопаю». Смутно себе представляем, как почти 80-летняя старушка будет перелопачивать десять соток земли, снова качаем головой и копаем сами.

От всего происходящего остаётся только недоумение: как так можно? Вы задолбали драть деньги за каждое телодвижение и при этом делать все на отъ$&#сь. Пользуетесь тем, что слабая старушка не даст вам в лоб, не сможет проверить качество работы и не будет требовать всё переделать? Чтоб к вам в старости так же относились!

Есть у меня соседка — бабулька в глубоком маразме. Ей постоянно мерещатся бандиты, в том числе невидимые, которые проникают в квартиру сквозь закрытую дверь, причём не только к ней, но и ко мне. Бандиты непременно хотят её убить и забрать квартиру. Больше брать у бабки, очевидно, нечего.

Меня бы всё это совершенно не волновало, если бы не было у наших квартир общей внешней двери. Дверь древняя, деревянная, висит там с постройки дома. На ней уже места живого нет от замков. Бабка теряет ключи, паникует, что их украли бандиты или найдут бандиты, и меняет замок на новый. Идею замков со сменной личинкой не понимает. Я бы эту дверь вообще не закрывала (даже я — женщина с весом 55 кг — её плечом вынесу при желании), но у бабки паранойя. Предпоследний замок закрывался ключом с обеих сторон, так она в него отвёртки запихивала, чтобы нельзя было снаружи открыть, и дверь по периметру скотчем заклеивала. Только мат и прямые угрозы заставили её прекратить этот цирк.

В последний раз бабка вызвала слесаря и не могла ему открыть, потому что ключей-то нет. Да-да, невидимые бандиты украли ключи из квартиры и закрыли снаружи. Хорошо, я была дома. Полчаса пока слесарь работал она втирала ему, как её все обижают их хотят убить, что в полиции уже по голосу узнают, но ничего не делают. И ведь слесарь ей верил! Советовал, куда позвонить и где дверь железную поставить подешевле, смотрел на меня укоризненно, что мы с мужем бабушку не защищаем. Ага.

Меня всё это страшно задолбало. Задолбало менять ключи всей семье каждые три-четыре месяца. Задолбало, что эту старую психопатку даже врачам не сдашь — это уже не лечится, а для окружающих безопасно. Задолбало, что ей верят, сочувствуют и советуют, а она же потом действительно звонит в полицию, прокуратуру, ССБ и чуть ли не в администрацию президента. Но больше всего задолбало, что со всем этим просто ничего нельзя сделать. Нет у нас никакой управы на старых психопаток.

Вот тут говорят о бабушках, которые копят непонятно на что, а мы их, мол, зря жалеем. Соглашусь, что на водку что бабушке, что сыну денег давать не хочется, и поддержу идею с покупкой хлеба.

В силу специфики работы мотаюсь по городу. Бывают перерывы, и я иногда захожу в сеть бесплатных туалетов, именующую себя рестораном, поворовать вайфай. Находится заведение на центральной площади, где всегда много народу. Там же ошиваются разного калибра попрошайки, иногда действительно нуждающиеся.

Однажды в предбаннике заведения я встретила бедно, но чистенько и опрятно одетую бабушку. Она попросила денег на хлеб. Я предложила пройти со мной в магазин. Я так обычно отшиваю побирушек, но тут я почему-то поверила бабуле и правда захотела помочь. Всю дорогу до магазина она желала мне здоровья и долголетия. В магазине дело хлебом не ограничилось, так как она рассказала, что у неё сестра инвалид, дочь безбожно пьёт (ещё один повод не помогать бумажками с городами и монетками с птичкой-мутантом), а трое внуков хотят есть. Я взяла, что под руку подвернулось: муку, рис, яйца… Еле-еле уговорила бабушку сказать, чего внукам и ей хочется, она стеснялась. Потом тихо-тихо говорит: «Сосисочек бы». Прошли в отдел. Первые, которые она увидела, стоили около 130 деревянных за кило. Дешёвые, скажете? Бабушка чуть в обморок не упала, запричитала: «Ой, так дорого! Не стоит тогда, простите». Пока она не увидела ценники «280» и «350», я схватила упаковку и увела её за молоком. Понимаете, человек даже не знает, сколько стоят сосиски! Это сколько же лет она их не ела?!

Возле того же заведения часто вижу мужчину без ног. Историю его не знаю. Всегда на улице, даже в мороз.

Там же толпы цыган со своими отпрысками. Эти наглые донельзя! Ходят прямо по рядам столиков, выдёргивают из уха наушник и клянчат денег. В основном это делают дети.

Как-то раз было плохое настроение, и я решила испортить его кому-то ещё. Стала спрашивать приставшего цыганёнка, не хочет ли он в детдом? Там, говорю, кормят, школа, другие дети, мыло, ванна, медики, одежда, игрушки. Долго выносила ему мозг. Подошла его мать (вроде бы): мол, чего я к ребёнку пристала? То есть им можно, а мне нет? Я говорю, что помочь хочу. «Денег дай — помощь будет». Э-э-э, нет, отвечаю, на деньги я не знаю, какого ты насвая купишь, давай детей в детдом определю? «Мы своих детей не отдаём!» Зато голодом морят. Она утверждала, что сын посещает школу. На вопросы: какую, в этой ли грязной одежде он ходит, есть ли документы на ребёнка, есть ли у него медосмотр, почему он не в школе в среду в 11 утра, почему он не умеет читать (как, впрочем, и его мать) мне ответить не смогли. Не думаю, что собирают они мало звенящих кругляшков, но тратят их, уверена, в первую очередь не на еду для детей.

А задолбало меня знаете что? То, что таких, как та милая бабушка, даже из предбанника выгоняют, а цыганам, которые воруют у посетителей всё, что плохо лежит, позволительно шарахаться по заведению. Я не знаю, куда смотрят сотрудники, руководство, полиционеры и прочая-прочая, но всем этим товарищам я желаю старости, как у того дяденьки без ног на улице.

Вам хочется разрыдаться из-за бабушек, вы всерьёз считаете, что им нечего кушать? О, святая наивность! У большинства из них есть деньги. Но, приученные советскими временами, бабули денежки копят, во многом себе отказывая. На что копят — Господь один ведает.

Когда-то не было кредитов, вы не поверите. И не было именно в определённом отрезке истории Союза, морали про который вы просите не читать. А следовало бы. Тогда приходилось именно копить. Они так привыкли.

Знаю я одну такую бабулю. Только она не опускается до того, чтобы просить милостыню. Она торгует в электричках газетами. Давно торгует, вас на свете ещё не было. И ходит она вся чумазая, в грязной одежде. Имеет весьма вздорный характер. Надо было видеть, сколько было криков, когда недавно машинист закрыл дверь, и её рюкзак застрял, так как она толком не успела влезть.

Денежки за газеты со сканвордами и шариковые ручки она загибала всегда неплохие. В девяностых ручка в киоске стоила три рубля, у неё — десять. Точно такая же. Сканворды — в киоске восемь рублей,у неё — двадцать. Я тогда тоже была наивняшкой, как вы, правда, не такой сентиментальной, но бабулю было жаль. Поделилась этим с женщинами постбальзаковского возраста, едущими рядом. Они только посмеялись:

— Девушка, вы что? У неё две квартиры есть. В одной живёт её дочь, вторую сдаёт. Сама живёт у себя на даче. Была замужем два раза, оба мужа были с квартирами, но умерли. Мужчины у нас ведь долго не живут. Плюс она и пенсию получает.

Квартиры не в Москве, но в городе немаленьком, уж поверьте. Позже я присмотрелась — и точно, на руках два крупных золотых кольца, в ушах массивные золотые серьги. Самой смешно стало. Бабка торгует, видимо, по старой привычке. Надо же чем-то себя занять. Не тужит она и ныне. Всегда улыбаюсь, когда она заходит в вагон.

А ещё недавно со мной в электричке ехала бабушка, похожая на бомжиху. Именно настолько неопрятно она была одета, плюс очень худая. Контролёр, проверяя билет, потребовала у неё пенсионный. Бабуля смутилась:

— Разве не видно, что я на пенсии?

— Мало ли какая ты там бомжиха! Что я, по льготному билету тебя везти должна?

Сцепились они, хорошо сцепились. Бабуля всё-таки показала корочку. А я сидела и думала: где у контролёра глаза? На пальчике у старушки обручальное золотое кольцо, в ушах — золотые серьги, на шее — цепочка висит так, что видно.

На месте бабушек, просящих милостыню действительно на еду, я просила бы не денег, а, например, купить мне хлеба. Разница есть, заметьте. Ведь человек знать не знает, на что я деньги потрачу — может, на водку? На внешность «божьего одуванчика» далеко не все ведутся. Даже если водка и не себе, а сыну-алкоголику, то как-то не с руки человеку обеспечивать пойлом взрослого дядьку. Вроде бы простая вещь, но «голодным бабушкам» она почему-то не ведома.

Если вас тянет дать бабушке милостыню, присмотритесь: мало ли какого слона вы не приметили. Вам ведь никто просто так не даёт ничего. Если сейчас и даёт, то это когда-нибудь кончится, хоть уплачьтесь. Таково человеческое общество.

Задолбали молодые люди, считающие выход на пенсию концом жизни. Молодая овуль-мама тут недавно разорялась: дескать, поздно родишь — и станешь пенсионером на шее у своего отпрыска в 20 лет.

Мне иногда кажется, что эти люди откуда-то из космоса. Где пенсионеры выходят на пенсию, перестают работать, врастают в диван и не двигаются. Согласна, что до евронорм нам далековато и наши пенсионеры за редким исключением не катаются по заграницам, достигнув энного числа лет. Но, чёрт подери, 55–60 лет — это не то время, когда нужно завернуться в простынку и ползти тихонько в сторону кладбища!

Моим маме и папе сейчас 64 и 61 год. Это одни из самых активных людей, которых я знаю. По сравнению с моими коллегами-ровесниками, которые ведут себя так, словно уже на смертном одре от ужасов жизни, мои родители бегают по митингам, активно участвуют в социальной жизни и — о ужас — работают! И кайфуют от этого. И служат примером более молодым подчинённым.

Те самые «пенсы на шее» ни копейки у меня не попросили в жизни. Бывает, и сами деньгами помогают. Речь о семье с уровнем достатка ниже среднего, между прочим. Не олигархи и даже не средний класс.

Мама родила меня в 39 лет. Уж не знаю, какой у меня был шанс стать дауном, а у неё — «ярмом» у меня на шее, но уверена, что у меня лучшие родители на свете вне зависимости от того, сколько им сейчас лет.

Если вы боитесь, что станете обузой для своих детей из-за возраста — у меня для вас плохие новости. Вы уже состарились, в отличие от сотен тысяч 60-летних бодрячков.

Девушка! Да, вот вы, в гриндерсах и костюме в стиле милитари. Да-да, вы, вот уже месяц усиленно пытающаяся распространять слухи про наш район и про деятельность сотрудников полиции в целом и мою в частности. Мне надоело. Я тоже хочу кое-что рассказать, пусть меня и не похвалит за это начальство.

Итак, в некоей деревне (назовём её Глухоманово) проживала пожилая женщина (предположим, Матрёна Ивановна). Давно проживала, фактически, всю свою долгую жизнь. Когда-то в Глухоманове проживало больше сотни человек, но лесозаготовки закрылись лет двадцать назад, колхоз — ещё раньше, поэтому люди уезжали. И когда в 2007 году умерла подруга Матрёны Ивановны, женщина осталась в деревне одна. Несмотря на возраст, содержала огородик и десяток кур. Пенсия вдовы инвалида войны позволяла жить Матрёне Ивановне, особо ни в чём не нуждаясь. Всё общение — раз в месяц почтальон с пенсией, раз в две недели — участковый, эпизодически — сотрудники собеса. Ну, и ещё те, кого Матрёна Ивановна встречала во время своих поездок в магазин райцентра.

Муж Матрёны Ивановны умер ещё во времена СССР. Конечно, была дочь, зять и внучка в областном центре. Нет, они никогда не предлагали ей переехать в город — жилищные условия не позволяли. До областного центра — больше 200 километров. Возможно, поэтому часто родственники к Матрёне Ивановне не приезжали. Дочь с зятем последний раз были на похоронах подруги, а внучка приезжала в 2009-м, после окончания института.

Матрёна Ивановна очень гордилась своей внучкой. Те фотографии пятилетней давности и несколько семейных фото более старых времён периодически торжественно демонстрировались участковому. «Она у меня на космическом заводе работает!» — говорила Матрёна Ивановна.

Сотовой связи в Глухоманове нет. Вышка из райцентра туда не добивает, а ставить ещё одну из-за десятка полупустых деревень не захотел никто из «Большой тройки». Есть таксофон на остановке автобуса, но тот номер телефона, который дочь дала Матрёне Ивановне, никогда не отвечал.

Каждый год Матрёна Ивановна ждала внучку. «На Рождество», «на майские», «на Петра и Павла», «на Покров», «на Октябрьскую» — участковому назывались разные сроки, но всегда с добавкой «обязательно». Часто после таких рассказов Матрёна Ивановна ехала с участковым в райцентр — купить что-нибудь вкусное в магазине.

В декабре 2010 года Матрёна Ивановна стала жертвой мошенников. У пожилой женщины выманили около ста тысяч рублей по одной из классических схем. Она вовремя хватилась и позвонила в отдел. Мошенников взяли в другой деревне, где они «окучивали» ещё одну одинокую женщину. После этого случая Матрёна Ивановна занялась вопросами финансовой безопасности: отвезла избыток денег в банк, туда же скинула золотые украшения, оформила завещание, отписав всё внучке.

В марте 2012 года Матрёна Ивановна попала в больницу. Почтальону показалось, что женщина как-то странно разговаривает, и он позвонил врачам. Выяснилось, что Матрёна Ивановна на ногах перенесла инфаркт. После выписки собес два месяца плотно опекал женщину, потом всё скатилось до эпизодических визитов. Участковый заезжал уже раз в неделю, за чашкой травяного чая слушая рассказы про далёкую внучку.

В сентябре 2013 года женщине стало намного хуже. От госпитализации она отказалась, собес развёл руками. Продукты стал завозить участковый, благо до деревни с опорным пунктом всего четыре километра. Матрёна Ивановна была у него далеко не единственной «клиенткой».

В предпоследнюю пятницу ноября участковый застал Матрёну Ивановну в весьма подавленном настроении. На здоровье она не жаловалась, на вопрос о том, что случилось, пробормотала: «Умру тут, так никто и не узнает». В воскресенье участковый заехал снова. Несмотря на то что уже стемнело, света в доме не было. Не появился он и после сигнала клаксона. Дверь Матрёна Ивановна не запирала, поэтому, захватив фонарик, участковый вошёл в дом. Дальше подробно описано в рапорте начальнику отдела.

Дочь и внучку Матрёны Ивановны нашли через неделю. Дочь работала в бухгалтерии завода, внучка — инструктором по фитнесу. После оперативных похорон дамы стали решать вопрос с наследством. Домик (постройки 1947 года), деревянный, но достаточно крепенький, деньги в банке, золото и 12 соток земли. Всё для внучки, поэтому дочь больше никто в тех местах не видел. Не очень богато, согласен.

И вот внучка, потрясая законом о полиции, ворвалась в отдел, обвиняя участкового в незаконном проникновении в жилище и намекая на наличие большого количества антиквариата, который бесследно исчез после смерти Матрёны Ивановны. Начальник отдела оставил жалобу без удовлетворения, и девушка побежала в прокуратуру. Проверка прокурора тоже не нашла нарушений в действиях участкового, и девушка побежала в прессу. СМИ (которые без желтизны) после звонка в отдел побоялись печатать откровенно неподтверждённую информацию. Тогда девушка завела посты в соцсетях…

Такая вот история. Девушка! Да, вы, в гриндерсах и камуфлированном костюме! Рассказы про вас я слушал больше четырёх лет. Я понимаю: вам, не интересовавшейся бабушкой столько времени, трудно себе представить, что посторонние люди могли помогать ей абсолютно бескорыстно. То, что вы не проявили к ней интереса и сочувствия, не значит, что все разделяют ваши убеждения.

Я слышал, вы со своей матерью задавались вопросом: кто эти люди на похоронах? С участковым вы знакомы, перечислю остальных: почтальон, хозяйка магазина, водитель местной маршрутки.

Вы жаждете наследства — вы его получили. И забудьте про всё остальное. Мне от всей этой истории останутся воспоминания о доброй старой женщине, о травяном чае и грушовке. Ваши намёки на иконы и серебряную посуду я оставляю на вашей совести. А вы… Вы уезжайте в областной центр и живите в своём, исключительно материальном, мире дальше. Я вам только желаю несколько другой старости, нежели той, что была у Матрёны Ивановны.

Абсолютно без уважения, участковый уполномоченный полиции Глухоманова и ещё семи десятков деревень.

В моём доме много бабушек и дедушек. Дом, знаете ли, старый и жители старые. Нет, я не про то, как меня задолбали старички с лавочки.

Раз или два в месяц наш дом подвергается массированной атаке. Некие креативно-батарейные менеджеры освоили новый вид спама.

УВЕДОМЛЕНИЕ
В вашем доме с N-цатого по M-цатое будет производится замена батарей по льготной цене.

Дальше вариативно — иногда цена, иногда «с завода», иногда что-то ещё в том же ключе — «во избежание потерь тепловой энергии» и всякие умные слова.

Управление (диспетчерская, ОЗБ, РЕУ, ТСЖ, ЖСК).
Телефон: ###-##-##.

Вы гордитесь своей задумкой, мерзкие люди? Бедные пенсионеры верят всем вашим грозным буквам с дивной периодичностью и начинают отсчитывать копеечки с пенсии на вашу чёртову пластиковую крышку для батареи, которая им при их ремонте не нужна вообще. Ах, вы коммерческая фирма и вам нужна прибыль? Ну что же, желаю «Кирби» вашей бабушке!

Всё детство и юность я слышала фразу «пар костей не ломит» почти каждый день, одеваясь во двор, в школу, в университет. Простужалась от малейшего движения воздуха минимум раз в месяц. Мама с бабушкой хором твердили: «У тебя слабое здоровье, одевайся теплее!» Я верила и одевалась теплее. А если смела пожаловаться, что мне жарко, то слышала заветное: «Ничего, пар костей не ломит!» — и со вздохом надевала шапку в +10.

Так вот, мне уже кажется, что ломит.

В 19 лет я стала жить отдельно от родителей и начала одеваться по погоде, так, чтоб мне не было ни жарко, ни холодно. Через два месяца бесконечных простуд организм стал приходить в себя и прекратил реагировать паникой на понижение температуры окружающей среды на один градус.

Сейчас мне уже 26, я давно живу в другом городе и успела вообще забыть, что такое простуда. Но в переписке с мамой упомянула, что на улице хорошо, весна, теплынь, будем шашлыки жарить после работы. Получила в ответ напоминание теплее одеться, ведь весеннее тепло так обманчиво, а у меня здоровье слабое. И такую это всколыхнуло волну обиды, что пришлось нажимать кнопку «Выплакаться». Мама, если ты это вдруг прочтёшь, не обижайся, но вы с бабушкой были неправы.

Кстати, о бабушках. На улице стоит прекрасная весенняя погода, солнышко, глубокий плюс, ни ветерочка. А я всё равно каждый день вижу бабушек, закутанных в семь тулупов (прекрасно понимаю, в старости все мёрзнут), ведущих детей трёх-семи лет в пуховых комбинезонах и шерстяных шапках. Знаете, таких, в которых дети руки опустить не могут, так и ходят еле-еле в позе звезды. Крепитесь, детки: ещё каких-то 10–15 лет — и вы сможете одеваться, как захотите.

Родители, не задалбывайте своих детей, одевайте их по погоде.

Достали радетели за уважение к старикам, которых посетил Дедушка Маразм. Вы поймите, этим старикам не уважение нужно, а помощь врачей.

Старушка-соседка по секрету шепчет вам:

• Внук хочет её отравить. Потому что внук — грабитель и убийца, а она об этом знает, то есть она — свидетель.

• Вся полиция продажна. Потому что она написала участковому и начальнику райотдела полиции о том, как опасен её внук-бандит, а внука не арестовали и не посадили — он же их всех купил.

• Её сын — мерзавец, которому нужна её квартира, потому что собирался отдать мать в психбольницу, когда узнал, что она исполнила свой гражданский долг и написала заявление на внука.

Когда вы слышите этот шёпот, не старайтесь жалеть такую старушку и объяснять ей, что на продажных полицейских можно написать жалобу прокурору. Не обвиняйте злобную молодёжь, которая мать родную ради квартиры готова убить. Просто вспомните, что по нашим чудесным законам психиатры с 2011 года не лечат и не кладут в больницу тех, кто считает себя психически здоровым человеком. Кто твёрдо заявляет, что, несмотря на слова родственников, не нуждается в лечении.

Вы, доброхоты, вместо своих советов лучше напишите заявление в полицию о том, что милая старушка-соседка является социально опасным неврастеником. А то ведь, когда ей прокурор не поможет, она захочет с жизнью счёты свести. И ладно если через мыло и верёвку — а если откроет в квартире газ и часом позже чиркнет спичкой?