Образование

С недавних пор изучаю испанский. Пока моя группа на каникулах, я решила позаниматься индивидуально с репетитором.

Оставляю заявку фирме, которая занимается подбором репетиторов: мол, так и так, ищу репетитора, платить готова не более 100 грн за полтора часа (сумма не сильно маленькая), заниматься хочу раз в неделю, так как очень хочется попытаться поднять уровень самостоятельно. На следующий день звонят: дескать, нашли мы вам оплот мечтаний, как раз на ту сумму, на которую вы рассчитываете. Вот номерок.

Звоню репетитору. Девушка на том конце провода долго интересуется, что я хочу, какой у меня уровень, как часто планирую заниматься. Слышу, как щёлкают костяшки воображаемых счётов. После непродолжительного молчания оглашается сумма занятий. Ба, да она же в полтора раза выше, чем было заявлено сначала!

Нет, я отлично понимаю, что вам как репетитору за каждого нового ученика приходится платить 50% комиссии с первого урока фирме. Но иметь наглость требовать эту комиссию с ученика — это же постараться надо!

Я не буду вам платить. Я позвоню в эту фирму и расскажу о том, что у вас за полчаса с момента уточнения стоимости работником фирмы поднялись цены. Пусть вас переносят в список преподавателей подороже, к которым ученики не пойдут — хотя бы по той причине, что незаконченное ВО и средний уровень знания языка не стоят этих денег. Аdiós!

Учусь на инязе. Через два года получу диплом в подтверждение того, что я неплохой переводчик двух иностранных. Времени на хобби при моей специальности почти не остаётся, но я люблю шить.

После очередного рейда по магазинам я села что-то перешивать и обнаружила, что у меня перегорела лампочка в машинке. После универа зашла в швейный магазин на университетской остановке, специализирующийся не только на тканях-тесёмках, но и на мелких машинных деталях. Подхожу к продавщице, откровенно льщу ей обращением:

— Девушка, здравствуйте, мне бы лампочку на «Brother», модель такая-то.

Это самое «Brother» произношу по вполне российским стандартам, дабы улучшить понимание, не особо заморачиваясь на губно-зубных звуках. Дама смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— Девушка, таких машинок не существует, уточните название.

Начинаю коверкать слово на все лады: «брадер», «брозер», «бродер»… Наконец на барышню снисходит озарение:

— А-а-а, вам, наверное, на «Бротхер» надо…

Забираю свою лампочку, топаю домой. Через несколько дней у меня у меня раскалывается лапка на швейке. Иду всё в тот же магазин. Протягиваю даме блокнот с заранее написанными названием машинки и моделью, прошу лапку, на что получаю замечательный ответ:

— Девушка, это читается как «Брозер». Выучили бы хоть название своей машинки! И вообще, шли бы учить английский, за ним будущее.

Я будущий врач. Задолбала не столько организация нашей доблестной системы здравоохранения, сколько отношение к ней дивной русской души.

Как и все студенты-медики, я проходила практику на базе крупной больницы. Никогда бы не подумала, что студентов там первый раз видят. Если вкратце: мы всем должны, а что должны, никто так и не понял, в том числе и куратор. На просьбы научить каким бы то ни было практическим навыкам медсестра сначала в ужасе таращилась на нас, а потом задумчиво косилась на полки с утками. Ну вот на санитаров-то мы и пришли учиться, ага.

Пациенты — отдельное кино. Раздобыть водку и нарезаться в зюзю, несмотря на неоднократные предупреждения о несовместимости алкоголя с лекарствами, — запросто. Дежурным по отделению в кайф потом полночи откачивать ваше блюющее и воющее песни тельце. Пригласить родню в полном составе в палату со строгим постельным режимом — обязательно. И не забыть повыяснять отношения с охранником, не пускающим вас навестить болезного родственника с собакой.

Зовут в палату к пациенту. Одышка, холодный пот. Врач припоминает, что пару лет назад гражданин перенёс инфаркт. В ужасе везём на кардиограмму, предполагая повторный инфаркт. Кардиограмма инфаркта не выявляет. Доктор в замешательстве. Спрашивает больного, какие лекарства он с утра принимал. Выясняется, что субъект умял в один присест все когда-либо назначенные ему врачами разных специальностей препараты — десять штук. То, что их противопоказано принимать в таком количестве и в такой короткий срок, он благополучно проигнорировал. Очередной принцип русского: чем больше, тем лучше.

По прошествии пары дней практики уже никто из нашей группы не задавал вопросов, отчего на процедурных кабинетах бронебойные двери: каждую ночь пара-тройка резвых граждан очень хотели отведать спирту.

Одногруппники тоже искренне радовали. Заявиться с утра, собрав глаза в пучок и благоухая травой — милое дело. Громогласно вопрошать, долго ли осталось жить больному, стоя рядом с ним — тоже неплохо.

Чуть больше адеквата и понимания, куда пришли, пожалуйста. Будьте здоровы.

Я была заместителем заведующей детского сада. Уволилась, потому что сил терпеть унижения больше не было. Послушайте, пожалуйста, как выглядит сбор денег с родителей с другой стороны.

Детский сад обокрали: вынесли четыре компьютера, музыкальный центр и ещё по мелочи. Пришёл приказ из главного управления образования: все окна первого этажа оснастить решетками. Одна решетка — 10 тысяч. 33 окна. Денег никто не даст. Срок — месяц. Пишем заявки на финансирование городскому начальству и получаем неофициальный ответ: «Задействуйте родителей». Объясняем ситуацию родителям — на нас пишут заявления о вымогательстве в прокуратуру. Приходит прокуратура, и городское начальство поднимает вопрос об увольнении заведующей.

Родители постоянно спрашивают, почему у детей раскладушки, а не кроватки. В городском бюджете денег на это не предусмотрено. Пробуем собрать на кроватки с родителей — не дают! В конце концов, на этой кровати будет несколько лет спать ваш ребёнок. Итог — заявление о вымогательстве, выговор мне и заведующей.

Приходит мама. Рассказываем, что купить ребёнку в сад: альбомы, кисточки, прочее. Устраивает скандал: мы, дескать, должны всё это её ребёнку обеспечить. Пребывание в детском саду бесплатное. В какой ещё стране родители не только пользуются бесплатным садом, но ещё и требуют покупать раскраски их ребёнку?

Почему просят наличку? Потому что её больше негде взять. Та сумма, что выделяется муниципалитетом, — это только цифры в смете, которая составляется на год вперёд, а на руки не даётся ни копейки. Если сломается унитаз вот прямо сейчас, выписать новый мы сможем только через год, по новой смете. По каждому потраченному рублю заведующая предоставляет отчёт с чеками и счетами. Для этого устраиваются специальные собрания родителей, на которые никто не приходит.

Люди, почему у вас такая маленькая зона комфорта? Почему вы полагаете нормальным купить мебель в комнату ребёнка и ненормальным — купить стульчик в дом, где он будет жить десять часов каждый день в течение четырёх лет? Стульчик крохотный, наши административные вороватые задницы всё равно на нём не поместятся.

Засиживаясь на работе до девяти вечера (рабочий день — с 8 до 17), потому что родители не забирают детей вовремя, я проработала четыре года. За этот срок не было ни одной недели, чтобы меня не назвали воровкой, зажравшейся чиновницей, вымогательницей, наживающейся на бедных детях.

Сейчас я жду ребёнка. Когда он подрастёт и пойдёт в садик, я буду делать всё возможное, чтобы там его окружали хорошие красивые вещи, чтобы он был в безопасности, чтобы занятия у него были разнообразными и интересными. Потому что это мой ребёнок.

Тяжела и неказиста жизнь российского юриста. Получил среднее специальное по юриспруденции и поступил на высшее. Казалось бы, надо радоваться?

«Вам перезачтут все предметы, которые вы сдавали в колледже». В итоге уголовное право пришлось сдавать три раза: зачёт, зачёт и через две недели экзамен.

«У вас были зачёты, поэтому по некоторым предметам придётся сдать экзамен». На практике это означает, что истеричные дуры платят энную сумму, а остальные на этом самом экзамене валятся. Почему он стоит в апреле, если сессия начинается в июне, почему его ставят на пять вечера, почему необходимо сдавать это несчастное римское право именно экзаменом — нет ответа.

Я работаю преподавателем. Если копнуть, мои студенты — тоже клиенты. Они оплачивают образовательные услуги и получают их сполна. Но «не все йогурты одинаково полезны».

Специальность у меня компьютерная. Студенты, которые учатся сейчас, совсем не те, с кем в своё время сдавал экзамены я. В наше время курсовые мы если и не писали от руки, то хотя бы писали сами. Обкладывались книгами, лезли в интернет, набивали вручную по сорок страниц. Следующая волна студентов не утруждала себя набиванием, а просто копипастила куски из статей, связывая их между собой. Позже вообще перестали делать хоть что-то руками, предпочитая сдёргивать всё из готовых работ, но при этом хотя бы пролистывали курсовые перед сдачей. Нынешние студенты переплюнули всех.

— Ну, рассказывай.

Начинает монотонно читать.

— Нет, ты своими словами, не читая с бумажки.
— Я не могу.
— То есть как не можешь? Это же твоя работа, ты за неё оценку получить хочешь!
— Да чего вы ко мне прицепились, это вообще не я делал!
— Ты её хоть прочитал?
— Когда бы я её читал? Я её сегодня утром распечатал.

На днях принимали с товарищем экзамен. Перед этим, зная о безалаберности подопечных, загнали их на две пары в кабинет с интернетом, дали список вопросов и сказали: «Сидите готовьтесь. Не хотите учить — хотя бы шпаргалки напишите». Эти олухи три часа сидели и играли по сети в CS и Warсraft.

Начали спрашивать. Выяснилось, что знаний по предмету — ноль. Чисто ради интереса прошлись по предыдущим курсам. Ноль. Уже не скрывая ржача, задали пару вопросов из смежных дисциплин. Голяк. Студенты, которые через месяц выйдут на госэкзамены, не знают ни-че-го из того, чему их учили четыре года.

Паренёк, сдававший последним, попался на списывании со шпаргалки. Мы подняли его, подозвали к своему столу, забрали билет и поставили на халяву четвёрку — просто за то, что он единственный из всех сделал шпору. Результат экзамена — семь двоек и одна четвёрка.

Единственный плюс: чем безалабернее и тупее выйдет работник, тем меньшую конкуренцию он составит мне и моим товарищам-айтишникам.

Господи, как же я люблю учиться!

Вчера была предзащита диплома. Поменяли мне тему: «Продвижение в интернете» — это не то, надо «PR-кампания в интернете». Окей, меняю. И теперь, когда так кардинально (что, идя на красный диплом, ты до сих пор не видишь глобальных отличий между понятиями?!) поменялась тема диплома, нужно править всю готовую теорию на 35 страниц.

— Как! Зачем ты пишешь про особенности интернета? Кому он вообще нужен в твоём дипломе? Пиши про PR. Это же твоя специальность.

Неважно, что я работаю PR-менеджером ведущего портала города. Неважно, что до этого я три года продвигала местный журнал, который жил моими стараниями. Неважно, что за провёденную PR-кампанию я получила первое место на международном конгрессе по PR и рекламе, подняв престиж вуза на Урале. Неважно, что потом ректор вручал мне диплом за что-то вроде «поддержания имиджа вуза». И неважно, что ректорскую стипендию мне, заочнице на бесплатном обучении, два раза давали. Оказывается, пять лет я звёздной болезнью болела.

Помнится, на втором курсе, когда сдавали экзамен «Проектирование PR-компаний», я шпоры написала, со всеми поделилась. Посреди экзамена, завидев шпору у списывающего, у меня как у автора преподаватель попросил скачать эти шпоры себе на комп: «Как у вас всё сжато и хорошо написано».

Вы, уважаемая комиссия, выходцы филфака, а я — пиарщик-практик. Задолбали. Дайте диплом и пустите за преподавательскую кафедру. Я расскажу вашим лентяям, что их ждёт за стенами вуза.

Мой ребёнок в четыре месяца был записан в очередь, подрос и в сентябре должен идти в детский сад. Случилось чудо: нам на домашний позвонила директор сада лично. Очень общительная, даже слишком. Довольно быстро выяснилось почему.

— Здравствуйте, меня зовут Галина Владимировна, я директор сада № 150. Вы ребёнка на очередь ставили? Ну вот у меня записано, что ставили. Вы пойдёте в детский сад? Потому что если вы не пойдёте, у меня тут огромная очередь желающих на ваше место. Пойдёте? Ну тогда заходите ко мне в пятницу в 11 часов.

Какая может быть огромная очередь на наше место, если мы идём в сад по плану? Ну ладно, в 11 часов я с ребёнком (оставить не с кем) прибыла в детсад. Директор беседовала с какими-то тётками, и мы полчаса вынуждены были гулять. Наконец нас пригласили в кабинет. Я выслушала формальности; последовал вопрос, могу ли я что-то записать. Конечно могу, в школе научили. Мне дали ручку и листок и стали диктовать, что я должна купить. Список примерно из двадцати пунктов начался с эмалированного горшка, а закончился очень-очень прозрачным намёком на покупку и установку окна.

Да, я знаю: вы скажете, что так везде. Моя мама 35 лет в сфере образования, и поверьте: во-первых, так не везде; во-вторых, ни сады, ни школы не имеют права ничего требовать с родителей. Более того, это уголовное дело. Они требуют и берут потому, что родители дают.

Однако вернёмся в кабинет Галины Владимировны. Списком дело не закончилось. Она спросила, сколько денег я могу выделить саду. Я слегка опешила.

— Нужно ещё что-то купить? Что именно?
— Ну вот я вас и спрашиваю, сколько денег вы можете выделить?
— Так что нужно купить, вы скажите.
— Вот я вас и спрашиваю: сколько вы можете выделить? А мы уже решим, что купить на эти деньги.
— Может, есть какие-то определённые нужды, и мы сможем купить товары сами?
— Ну вот я же вас и спрашиваю! Сколько денег вы можете выделить?

Сказав, что нужно посоветоваться с мужем, я отправилась домой. По пути позвонила маме. Мама в ярости: ничего, говорит, не покупай.

Вторым пунктом было получение направления. Сейчас будет эпизод для театра абсурда. Галина Владимировна велела мне прийти в назначенный день по некоему адресу за направлением. Когда я пришла, она же выписала мне направление и велела через два дня принести его ей же в детсад. Твою мать, а из папки в папку переложить ты не могла!

Мы стали оформляться в другой детский сад, на всякий случай пока не отказываясь от этого. Галина Владимировна снова позвонила на домашний с вопросом, сколько денег я могу выделить. Когда я сказала, что не имею возможности в апреле финансировать сад, в который мой ребёнок должен идти в сентябре, директор не растерялась.

— А своим трудом вы можете помочь?
— В смысле?
— Например, купить и поклеить рогожку на стены.

Я постаралась свернуть разговор побыстрее, потому что с языка просилась ненормативная лексика.

Я, конечно, вряд ли смогу рассчитывать на звание самого оригинального задолбавшегося, но меня задобал именно он — мой любимый военкомат.

В детстве на футболе я получил небольшую травму, вследствие которой образовалась частичная атрофия глазного нерва. Глаз стал хуже видеть. Не то чтобы очень критично — по мне так вообще проблем нет, очки не ношу, в футбол по-прежнему играю, — но факт остаётся фактом.

Так вот, в прошлом году при обследовании в родном военкомате я получил категорию «Б» («годен с незначительными ограничениями»), что ни в коем случае не освобождало меня от любимой армии. Но служить меня не очень тянуло, и достаточно быстро решение было найдено — военная кафедра при университете. После двух месяцев отчаянной битвы со справочно-бюрократическими войсками всё нужное для военной кафедры было собрано, оставалось лишь пройти повторное обследование в местном военкомате. Тут снова напомнила о себе моя детская травма. Окулист брызгал слюной, крича: «Никакой военной кафедры! Вы что?! Это невозможно!» Ну, невозможно и невозможно, фиг с ним, но созревает логичный вопрос: нельзя на военку, значит, нельзя и в армию?

Ха-ха. Ничего подобного. Можно, да ещё как. Долго я исследовал наше законодательство и кучу другой литературы, однако категории, которая позволила бы мне пойти в армию, но запрещала бы военную кафедру, не нашёл. Что же это за категория такая? Наверное, «Ж» или что-то в этом роде.

Разрешите представиться: педагог-биолог. Говорите, слишком много предметов общего курса? У нас куча предметов вообще непонятно о чём! Курс микробиологии (профилирующий предмет) сократили в три раза, зато ввели кучу новых.

«Человек и мир». Скажите, что это вообще за предмет? Вела его 25-летняя истеричная девочка с совиными глазами и вечно торчащими розовыми трусиками.

«Социальная экология». Это, простите, как? На зачёте решали задачи о количестве выбросов в атмосферу.

«Социально-психологическое сопровождение экологических проектов». Кто-нибудь что-нибудь понял из названия? Я тоже — ни из названия, ни из занятий.

«Зоопсихология с основами зоотерапии». По крайней мере, понятно, о чём это. Только вот уместнее это было бы на факультете коррекционной педагогики.

«Экологическая психология». В дипломе написано, что это моя вторая специализация. Понять сути предмета я так и не смог, хотя исправно ходил на занятия. Преподаватель, по-моему, тоже не понял, и не его в этом вина. Его вызвал декан, сказал: вот новый предмет, будешь его вести. Он, бедняга, и вёл.

«Экологическая философия». Полный аут. Скоро будет экологическая математика с основами экологической геометрии.

«Экологическая культура и гуманистические аспекты устойчивого развития». Просто нет слов, одни звуки. Мата. Трёхэтажного.

«Половое воспитание». На пятом курсе вещь архинужная, а главное — своевременная.

«Методы исследования в экологической психологии». «Активные методы развития экологического сознания». Мозги ещё не щёлкают, как старомодные штиблеты, от этой зауми? Контрольный выстрел: «Звуки природы»!

Все это я не придумал, а выписал из собственного диплома. Это не брюзжание идиота, не посещавшего лекции. Я исправно ходил на все занятия и говорю ответственно: преподаватили на парах по перечисленным предметам несли такую ахинею, что становилось страшно.

В конце хочется процитировать персонажа «Саги о Ведьмаке» Анджея Сапковского: «Умная буду — аж жуть! Социолоция, активоция, сратовация, вурдолация… В школах, говорят, розгами секут. С вами учиться приятней. Башка трещит малость, зато задница цела». Абсолютно точное описание. Куда катится образование?