Медицина

Представьте себе: оделись вы перед операцией, оттёрли руки по Спасокукоцкому-Кочергину, весь строжайше стерильный входите в операционную, а у вас на операционной пижаме, прямо на груди, жирный клоп! Как-то, знаете, возникают сомнения, допускать ли вас к операции.

Я переводчик, постоянно работающий с медицинскими учреждениями и фармацевтическими компаниями. За тридцать лет работы досыта наелась «опаневрозами», «аностамозами» и даже «ляпороскопами» в профессиональных текстах наших медиков и фармацевтов.

Приведу любопытный факт из своей многолетней практики. В моей фирме три-четыре часа в неделю подрабатывают люди, которые должны уметь всего лишь читать вслух любой, даже непонятный текст, в соответствии со знаками препинания, чётко проговаривая по слогам незнакомые им слова. Их чтение помогает переводчику, следящему за ними по иностранному тексту, выловить в переводе неточности или пропуски. Среди таких чтецов есть школьники лет четырнадцати, пенсионеры, студенты любых специальностей, очень далеких от медицины. Работая в среднем по 16 часов в месяц, эти совсем не медики месяца через три не только учатся выпаливать единым духом «фосфатидилхолин», но и обязательно замечать орфографические ошибки в профессиональных терминах.

Разгадка проста: вынужденно читая тексты на одну и ту же тему, с тем же набором слов, люди на уровне дрессированных животных, не понимая смысла, подсознательно запоминают, как выглядит слово. Как булгаковский пёс Шарик запомнил прочитанное с конца «Абырвалг». Переход количества прочитанного в качество грамотности всего лишь за четыре часа в неделю. Из этого правила я ни разу не видела исключений.

Отсюда закономерный вопрос: как и сколько времени должен был учиться по печатному-писаному материалу медик, если он допускает ошибки в тех словах, которые должен был видеть тысячи раз? Ведь медицина — не только практика. Она ещё и теория, и постоянное обновление этой самой теории, да и практики тоже. И всё это доступно в основе своей через печатное слово (пусть и в электронной форме). Достоевского, конечно, можно не читать, но я сомневаюсь, что неграмотный доктор умеет вдумчиво читать и хорошо воспринимаете печатное слово даже в медицинской сфере. Самый мощный источник информации для такого врача полузакрыт, потому что он по-настоящему не умеет читать, и доверие к нему как к специалисту резко падает.

Слова о том, что орфографическая ошибка в письме — как клоп на белой блузке, принадлежат Фаине Раневской. На блузке клоп всего лишь противен. На халате врача он может оказаться смертельным.

По роду деятельности (МСЭ — медико-социальная экспертиза) ежедневно опрашиваю больных, часто на всю голову. Поведение «клиентуры» — отдельная былина о семи песнях, и затронуть я хочу лишь один аспект — жалобы. Не те, которые «жалобы и предложения», а те, которые «что вас беспокоит».

Если у вас на улице спросят, который час, станете ли вы рассказывать, что ждёте автобуса, потому что вам надо на рынок за огурцами? Или, к примеру, что стекло на ваших часах меняли уже два раза, а они всё равно идут — вот как в совке часы делали, не то, что сейчас? Сомневаюсь. Почему же тогда после простейшего вопроса «Что вас беспокоит?» начинается мрак и ахинея?

— Да всё!

Гибель неотвратима. Ушиб всей бабушки.

— Поконкретнее можно?
— А что, в докýментах не написано?

Написано. Там много чего написано. Включая гастрит вне обострения и аппендэктомию сорокалетней давности.

— Сейчас что беспокоит?
— Сердце вот.

Класс. У меня тоже сердце. И желудок. И уши, причём разные. Одно правое, а другое, как ни удивительно, левое.

— Можно про сердце поконкретнее?
— Ишемия у мене!

Хорошо, что при заполнении посыльного листа на МСЭ больную специалисты осматривают, а то на следующий вопрос «А откуда вы это знаете?» вполне можно ожидать возмущённого «Дык, Малахов!» или ещё круче: «Соседка, у ней тоже ишемия, она мне и сказала, у нас симптомы идентичные».

— Диагнозы ваши я сам прочитаю в амбулаторной карте. Вы свою ишемию как-то ощущаете?
— Ну естественно!
— В чём это выражается?
— А вы что, в институтах своих не учили, что при ишемии болит?

Можно продолжать очень долго. К слову, следующая жалоба в описанной выше ситуации — «Ещё ноги у мене».

Смешно читать (или слышать) очередного задолбыша, которого врачи-убийцы толком не выслушали, дали какие-то рекомендации и отправили из кабинета. Господа, если вы на прямой, понятный, адекватный вопрос, заданный вежливо, спокойным тоном, не способны дать такой же прямой и адекватный ответ, чего же вы от врачей-то хотите?

Для МСЭ жалобы играют второстепенную роль. А вот врачу поликлиники иногда приходится ставить диагноз в основном по жалобам и скудной, неспецифической симптоматике. Мои соболезнования.

Недавно я поняла главное назначение муниципальных больниц нашей страны — развитие пациентов как в физическом плане, так и в плане человеческих качеств. Я попала в гинекологическое отделение одной из городских больниц на пятом месяце беременности с диагнозом «гипертонус матки» и вышла оттуда через неделю всесторонне развитым человеком.

На всё отделение в 60 человек — один туалет. Развивает мочевой пузырь и мышцы сфинктера.

Привычка медсестёр каждую ночь с грохотом открывать дверь в палату, зажигать свет и специально тренированным басом спрашивать: «Свободные кровати есть?», а через полчаса кричать через всё отделение: «Маша, иди пить чай!» — развитие стрессоустойчивости и привычки спать в любых условиях.

Использование медперсоналом душевой комнаты для больных в качестве курилки, из-за чего там постоянно открыты окна при далеко не жаркой погоде — закаляемся и осваиваем технику «Вымойся за две минуты».

Постоянные распространители товаров, которых медсёстры пускали в отделение «за шоколадку», несмотря на запреты, — развитие терпения и коммуникабельности.

Перед самой выпиской мне устроили дополнительный тренинг: поставив капельницу, медсестра оставила дверь открытой и сказала покричать, когда докапает. Я долго фантазировала, что именно я должна кричать, и разрабатывала голосовые связки, так как палата находилась в одном конце коридора, а сестринский пост — в другом.

В общем, хочу сказать спасибо за уроки выживания и разностороннее развитие моей личности.

Покупала в аптеке мазь от царапин, ссадин и укусов. Выпускается она в упаковках двух цветов — розовая (скорее, даже лиловая какая-то) и зелёная. Отличаются кремы в первую очередь запахом, да и состав немного разный. Прошу молодого человека:

— «****» розовую.

Заглядывает в ящик:

— Нету, только зёленая.
— Тогда не надо.

Вздыхает, открывает снова ящик и достаёт нужный мне тюбик. Второй день думаю: что это было?!

Задолбали люди, которые не работают, а лишь «находятся на работе». И если офисный планктон такими темпами лишь гробит бизнес, то вот люди из сферы здравоохранения бесят нещадно.

У меня довольно напряжённый график, приходится много двигаться как по городу, так и по объектам, находящимся на разных этапах строительства. Потянул где-то ногу — вечером заболела, а наутро обнаружилось, что болит совсем сильно.

Нога проходила, но очень хотелось бы узнать врачебный вердикт. Через пару дней я созрел для посещения объекта здравоохранения, кое-как добрался до ближайшего травмпункта, где в пять вечера (при графике «до 19», повешенном на листочке поверх слов «круглосуточно» на самой табличке) меня встретили лишь медсестра да санитарка. Всё, травматолога нет, хирурга нет, никого нет. Лучи гнева от медсестры, включая вопросы «Была ли травма?», на которые хотелось ответить: «Нет, блин, связки сами растянулись, захотелось им так», и различные угрозы, апогеем которых стала фраза:

— А чё вы вообще сюда припёрлись вечером? Идите к вашему хирургу по месту жительства (где, к слову, не работают никакие средства диагностики — ни рентгена, ни УЗИ).

Не болейте, по крайней мере у нас. Невольно задумываешься, что уж лучше хорошая, но платная медицина, чем такая ущербная бесплатная.

Разрешите представиться: кардиохирург. Нет, меня не задолбали пациенты на операционном столе, не задолбали их родственники и иже с ними. Меня задолбали граммар-наци, писающие кипятком от ошибок в речи или на письме. Мало читаю? Нет! Я читаю очень много — профессиональная литература, конференции и т. д. Достоевского никогда не читал? А как мне помогут его произведения хорошо провести сложную многочасовую операцию?

Разговариваю с родственницей пациентки, которой предстоит аортокоронарное шунтирование. Девушка почти слёзно просит описать, что предстоит перенести родственнице. Вкратце и доступно пишу. Отдаю листок. Девушка читает, морщится: «У вас тут ошибка в слове…» Недоверчивый взгляд. Отлично! Сейчас побегу штудировать справочники по русскому языку. Подумаешь, умрёт твоя родственница. Что такого в том, что я вдруг не знаю какой-либо этап операции? Но ведь зато говорю и пишу правильно! Словом, говорят, можно спасти. Цыкну на сердце — ишь, распоясалось! Глядишь, как новенькое заработает.

Операция, к слову, прошла хорошо. Пациентка меня от всего своего хорошо работающего сердца благодарила, а её родственница гордо и надменно прошла мимо. Видимо, нужен был плохой хирург, но филолог в душе и по призванию.

Отправляясь в аптеку за чем-нибудь типа парацетамола, обязательно возьмите с собой только 500 рублей одной бумажкой, а ещё лучше — тысячу. Откажитесь от импортного аналога, ведь он — о боже! — на 20 рублей дороже. Откажитесь от бутылки воды или, на худой конец, гематогена. Заставьте фармацевта выскрести ради вас всю кассу, а очередь — подождать.

Очень впечатляет, когда эти же люди приходят в следующий раз и возмущаются: почему это сдачи нет? Так ведь ты ещё в прошлый раз всё забрал, родной!

Спросив: «А что сильнее, это или это?», не слушайте фармацевта, а послушайтесь какого-нибудь умника из очереди и упрекните нас в некомпетентности.

Если на поиски необходимого вам препарата уходит больше двух минут, начните нервничать, возмущаться, снова упрекните в незнании. Если о вашем препарате в аптеке не слышали, даже не пытайтесь объяснить, от чего он, а снова начните свою любимую песню о бестолковости фармацевтов. Открою секрет: ассортимент среднестатистичекой аптеки составляет 4500 наименований, а справочники лекарственных средств каждый год толстеют на сантиметр. Нехило, правда? Держать всё это в голове и быть в курсе всех новинок невозможно.

Чётко уясните: в аптеке только и хотят, что вас на бабки развести, поэтому всегда отказывайтесь от предлагаемых современных средств. «Лечите» грипп зельями типа «Т***флю», а насморк — нафтизином, параллельно возмущаясь, что ни хрена не помогает, но всё равно отказывайтесь от иммуномодуляторов. Отдельный привет девушкам, поедающим антибиотики и отказывающимся от пробиотиков: мы с вами встретимся через месяц, когда вы прибежите с выпученными глазами просить что-нибудь от молочницы.

Покупая средство из разряда «10 таблеток за 10 рублей», мысленно вычтите из этой суммы наценку, сделанную производителем, оптовиком и аптекой, затраты на транспорт, на упаковку, на зарплату всем людям, поучаствовавшим в изготовлении этого чуда медицины. Затем поделите остаток на количество таблеток в упаковке и получите цену одной таблетки. Может быть, вас всё-таки посетит светлая мысль, что ничего, кроме пыли дорог российских, в этой таблетке нет, а фармацевт — не вымогатель, а человек со здравым умом? А, товарищи?

Работаю стоматологом. Почему мне попадаются такие глупые пациенты?

Когда я прошу открыть рот, это значит, что нужно его открыть, чтоб я видела весь чудный гниленький зубной ряд. Не чуть обнажить зубки. Не изображать младенца, приоткрывающего ротик в ожидании ложечки с кашкой. Не знаю уже, как объяснять.

— Сотрите, пожалуйста, помаду.
— А как я потом без неё пойду?

В следующий раз буду предлагать снять трусы на выбор.

Тургеневские дамочки, вам религия не позволяет в процессе работы вытереть ротик одной и той же салфеточкой хотя бы два-три раза? Это что, ритуал такой — чуть промокнуть каплю воды у уголка рта и сразу выкинуть салфетку? К концу работы в плевашке скапливается две трети пачки почти сухих и чистых салфеток. Мой ассистент скрежещет зубами, представляя, как ему придётся отчитываться перед начальством за чудовищную трату материалов.

Взрослые мужики, прекратите закрывать рот ладошками, когда я собираюсь сделать анестезию. Хватит разыгрывать комедию при виде щипцов. После третьего такого «ой, умирать — так умирать» в день мне вас уже не жалко. Вы не боитесь, а ломаетесь. У нас частная клиника — не надо ожидать того ада, который вам устраивали в бюджетных сверлильнях.

Чувствуйте разницу. Будьте адекватны и не разыгрывайте драм в стоматологическом кресле. Глядишь, и моё лечение вам подешевле встанет.

Я наркоман поневоле. Если вы подумали, что я курю траву, колюсь или нюхаю кокаин, то вы ошиблись.

Моя бабушка больна сахарным диабетом. Ей необходимы лекарства, в том числе и внутривенные. Из дома она почти не выходит, поэтому в аптеку хожу я. Каждый раз покупая инсулиновые шприцы, слышу за спиной шипение: «Развелись тут наркоманы, ничего не стесняются». Оглянешься назад, а там одна и та же аудитория каждый раз — бабушки-пенсионерки и тетки за сорок. Каждый раз переживая эти три минуты брызгания слюной, я говорю себе: «Саша, спокойно!» Были б это мужики, выбросил бы кого-нибудь в окно, но на женщину я не могу поднять руку, а слова эти категории населения, как правило, не понимают.

Стереотип наркомана — это худой, бледный подросток с синяками под глазами. Я же высокий, мордастый парень достаточно крепкого телосложения. Как меня можно принять за наркомана, не понимаю.

Продолжается это уже года четыре, а я повторял и повторяю: «Саша, спокойно!»

Привет, несчастный студент! Тебя отправили на учёбу в Москву из Украины. Ты думаешь, согласился, подписал анкету, и можешь всё лето бить баклуши?

Я хочу поиграть с тобой в игру. В синей папке рядом есть медицинская справка, и ты должен пройти всех врачей. По пути выяснить, что нужны ещё сертификаты от нарколога, психиатра и венеролога. Каждый из трёх диспансеров — за час езды от больницы. Тебе придётся намаяться с военкоматом и приписным, потому что без него психиатр не признает тебя нормальным.

А когда соберешь всё это, игра продолжится. Потребуется ещё одна медицинская справка — никто о ней не говорил, и у тебя уже всего день, чтобы её сделать. Затем тебе покажется, что всё кончилось, но зря: окажется, что нужны ещё нотариально заверенные переводы паспорта и идентификационного кода.

У тебя остался один день. Из института звонят и гневно требуют документы. Игра началась…