Сегодня меня реально задолбал спам во всех его проявлениях.

Лежу дома после операции. Сил нет, хочется спать. Если городской телефон и сотовый я могу положить рядом с собой, то около домофона улечься ну никак не смогу. Так вот, мне за сегодняшний день предложили:

— по домофону: купить пиццу на пробу, продать старые часы и швейные машинки, приобрести книги по домоводству;

— по телефону: проверить качество воды, пройти курс косметологических процедур, застраховать свою жизнь;

— по сотовому: купить карту фитнес-клуба, услуги адвоката, бешеные скидки в салоне одежды, новые услуги сотового оператора.

Когда вечером пришёл муж и притащил из почтового ящика кучу рекламы, я уже даже не удивилась. Но вы, рекламщики, задолбали.

Кажется, что кто-то решил: наши люди без храмов не могут. И без часовенок не могут. И без колоколенок. И без маковок на куполе тоже трудно им жить.

Не знаю, когда и у кого это спросили, но нас точно не спрашивали. Нас — жильцов двух десятков многоквартирных многоэтажных домов, по глупости поселившихся вокруг милой площади с торговым центром. Жили мы тут, жили двадцать лет подряд, не тужили. Опа — строят церковь! Правильно, чего месту пропадать. Раньше был парк, где мамашки с детишками гуляли, деревья росли, кусты цвели, цветочки пахли. Нет, не надо парка, надо церковь. Теперь там три года стоит разрытый котлован и башенный кран. И забор. А сбоку часовенка небольшая. Наплыва народного туда, кстати, даже по праздникам не наблюдается. Вот несознательные! То ли по парку скучают, то ли постройки церкви ждут.

Зато какое звуковое сопровождение! Каждый день обязательно находится повод будоражить округу перезвоном. Специально погуглила, посмотрела, что ж за великий праздник ныне, что так звонят во всю ивановскую? Перенесение чьих-то мощей. Хорошее дело, наверно, но, простите, весь квартал при чём? Долго-долго, звонко-звонко, отражаясь от стен многоэтажек и носясь по дворам, звучит колокольный звон. Фонограмма, кстати. Очень длинная и громкая фонограмма.

У тебя спит грудной ребёнок? Ничего, ему полезно послушать. Всё-таки не «Металлику» же бесовскую врубили. Ты болен, лежишь с высоким давлением и готовишься сыграть в ящик от любого шума? Слушай и ты, худа не будет, перезвон любому полезен.

И ведь все окрестные кварталы молчат. Слушают и молчат. Скрипят зубами, накинув подушку на уши и платок на роток. А то! Попробуй вякни. Сразу оскорбил чувства верующих. Так что молчи и слушай.

Придётся сознаваться мне одной. Да, я в курсе, что любой звон, будь то «музыка ветра» или наши родные колокола, отгоняет всякую нечисть, демонов пугает, бесам дискомфорт создаёт. Да, мне плохо от ежедневного перезвона. Да, пусть я нечисть. И меня очень-очень задолбали пугливые существа вокруг, терпящие, как ежедневно оскорбляют их слух и покой.

Задолбали люди, ноющие на жару. Да, Средняя Азия, представляете, в Средней Азии летом всегда почти +40. Стабильно, каждый год, абсолютно не внезапно. Это вообще такая местность, где чаще тепло, чем холодно. Нет, из этого нужно делать трагедию и ходить с умирающим видом. Если сильно плохо, заранее можно поставить кондиционер хотя бы дома и спланировать свой день так, чтоб не ходить по жаре. Можно заранее озаботиться летним гардеробом из натуральных тканей светлых цветов и свободного покроя, а не натягивать каждое утро обтягивающие чёрные кофты из голимой синтетики и влезать в джинсы. Можно заранее позаботиться о наличии холодной негазированной воды при себе, а не покупать всякую шипучую гадость, от которой ещё больше хочется пить, а потом потеть в синтетике и джинсах. Можно просто иметь при себе влажные салфетки, а не ходить с потной страдальческой мордой. В идеале можно вообще сменить место проживания на более прохладное — ты не дерево, в конце концов. Нет, нужно только ныть и каждый раз с полными ужаса глазами говорить:

— Представляешь, на завтра +39 обещали. Мы все умрём!

Нытики, не желающие сделать ничего ради своего комфорта в жару, идите вы все от меня за полярный круг!

Я хочу рассказать небольшую историю о детском лагере. Так сказать, взгляд изнутри на «лучший лагерь Подмосковья».

Начнём с того, что я люблю детей, легко нахожу с ними общий язык и вот уже несколько лет ездила в лагеря помощником вожатого, а прошлом году — полноценно вожатой. Разница — исключительно в степени ответственности за детей и зарплате: например, у вожатых она 10 тысяч + премия, а у помощника вожатого — 5 тысяч.

В поисках идеального для себя я сменила три лагеря. В прошлых лагерях всё время были перегибы с контролем — либо он отсутствовал полностью, либо он был тотальным — дети в туалет не могли сходить без сопровождения, а вожатые — самостоятельно придумать сценарий номера. Но в этом году, как мне казалось, я, наконец, нашла идеальный лагерь — с адекватными правилами и хорошими условиями проживания.

Теперь о том, что задолбало меня за эту трёхнедельную смену. Оказалось, что в идеальном лагере с замечательными детьми есть один большой минус: среди персонала сплошь особо важные персоны. Все, кто работает в лагере не первый раз и не стесняются вылизывать определённые места дочке директора (которой, к слову, всего 15 лет, а её почему-то поставили работать кружководом), автоматически записываются в разряд VIP, неприкосновенных и могущих делать всё, что им заблагорассудится. Остальные — подростки до 21 года максимум (в основном им по 18–19), которые пошли работать в так называемый педотряд и после него уверены, что могут работать с детьми. Редкие исключения — индивидуалы, нашедшие информацию о лагере в интернете, вожатые с опытом работы, знающие, чего хотят.

К сожалению, вылизывать пятую точку дочкам директора я не приучена. Более того, я была единственной вожатой, у кого в этом лагере не было знакомых. Неудивительно — все приехали из двух педотрядов из двух дальних концов России, а я единственная была из Москвы.

Первым делом нас выселили из вожатской, так как администрация в целях получения наибольшей прибыли взяла в один отряд аж 50 детей, и кое-кого из них пришлось разместить в вожатской. Представьте себе отряд из 50 детей, средний возраст которых — 11 лет, и вы поймете, откуда должны были начаться проблемы. Причём таких переполненных отрядов в лагере оказалось больше половины.

Потом я опытным путём выяснила, что два моих коллеги-вожатых — это амёбообразная ТП, которая самостоятельно ничего не хотела делать и всю смену очень красиво свешивала ножки с моей шеи (за исключением тех моментов, когда я не оставляла ей выбора, кроме как начать работать), и мальчик-вожатый возрастом 21 год физически и 13 лет — морально. Истеричный, крикливый, с претензией на альфа-самцовость, но нежеланием что-либо делать в отряде. Максимум готов был наорать на мальчиков да сводить отряд на спорт. Встать вовремя — это не для альфа-самца. Более того, он отличался патологической ревностью — его просто трясло от злости, когда дети лезли ко мне обниматься и делиться секретами. А ещё этот замечательный вожатый считал, что пока ребёнок не сломал руку, его проблемы не стоят вожатского внимания. Напоминаю, средний возраст детей — 11 лет.

В итоге я осталась одна на отряде из 50 детей ещё с двумя четвертинками вожатых. А администрация, глядя на меня грустными честными глазами, поясняла: «Ты же понимаешь, с такими, как они, мы могли поставить только тебя: они завалят любой отряд, а ты любой отряд вытянешь».

Но самое весёлое началось потом. Начались «вожатские шутки».

Кто не знает, вожатский юмор — штука вообще-то интересная, и если вожатые адекватны, то весело всем, в том числе тому, над кем решили подшутить. В предыдущих моих лагерях вожатые специально выгадывали время для шуток так, чтобы тот, над кем шутят, на следующий день был либо мало загружен, либо был на выходном и имел возможность выспаться. Это выяснялось легко — на планёрке подают заявление на выходной при всех. Более того, если вожатый брал выходной по болезни, все шутки автоматически отменялись — все понимали, что в первую очередь приехали в лагерь работать. Об этом договаривались ещё в начале смены на общем вожатском собрании. Да и вообще — отношения там были лучше, так как вожатые самостоятельно выбирали себе напарников, и между ними потом редко возникали ссоры, что означало хорошую обстановку и в отряде. Администрация лишь ставила пару условий к вожатскому составу да помогала тем, кто не определился.

Здесь же вожатых расставили хаотично, а вожатский юмор напоминал изощрённые издевательства. Причём идейными вдохновителями побудок в половину четвёртого утра в течение трёх дней подряд (а кто не знает, вожатые ложатся спать в лучшем случае в час ночи) являлись как раз VIP. И жаловаться бесполезно — администрация невинно хлопала глазками и говорила, что это такой «вожатский юмор».

Итог поездки вожатой в «лучший лагерь Подмосковья»: больное горло, насморк, температура (всё — в хроническом виде, в течение двух недель, на ногах), скачки давления, проблемы с позвоночником, варикоз, похудание, нервное истощение. Администрация упорно задавала вопрос: «Может, всё-таки останешься на третью смену?», а дети, которые плакали, когда я с ними прощалась в последний день, хором спрашивали, на какую смену я приеду вожатой в следующем году, чтоб попасть ко мне в отряд. Извините, дорогие администраторы, но пока вы не научитесь тому, что особо важных персон в лагере быть не должно, я никуда не поеду. А дети… Мне искренне жаль, но если там ничего не изменится, я буду рекомендовать вам другой лагерь — лагерь, в котором нормальный персонал и нормальная программа, где все не помешаны на танцах, а дают детям также говорить на сцене и петь в микрофон, где не три кружка исключительно для девочек, а восемь самых разных для обоих полов и всех возрастов.

А вам, дорогие уроды из педотряда, я хочу сказать одно: если вы все из Зажопинска, а один человек в лагере — из Москвы, это не повод его гнобить. Если вам пофиг на своих детей, а один человек активно работает и его любят дети, это не повод приходить по ночам под окна отряда и орать не своими голосами.

Получила я за всё это 12 тысяч рублей, мои дорогие читатели. Учитывая, сколько всяких штук для детей я покупала до лагеря, фактически вышла в ноль. И вот что я хочу сказать хорошим вожатым, которым не наплевать на детей: если вам рассказывают, что лагерь прекрасен, приезжайте туда на денёк перед работой и посмотрите, как распределяют вожатых. Если никто никого не спрашивает о пожеланиях, а все остальные, кроме вас, приехали дружным педотрядом и пьянствуют в сторонке, если администрация не любит, когда ей задают вопросы касательно режимных вопросов лагеря — валите оттуда, даже если всё остальное в этом лагере вам нравится.

Искренне ваша, задолбанная «лучшим лагерем» вожатая.

А меня задолбало трусливое хамьё. Оно повсюду — в государственных учреждениях, в магазинах, в больницах, в транспорте.

Вечерняя очередь на кассу в магазине. Эльфоподобная девушка пытается расплатиться тысячной купюрой. Кассирша, срываясь на крик, сообщает всему немаленькому магазину, что мелочи у неё нет. Девушка тут же возле кассы набирает не нужную ей хрень, добирает до тысячи и ещё выгребает своей мелочи из сумочки, рассчитывается и уходит. Я молча кладу точно такую же купюру и получаю сдачу.

Жена не может забрать результаты анализов в поликлинике два дня. Звонит мне, я срываюсь по пути на работу, ругаясь с начальником по телефону по причине вынужденного опоздания. На входе в поликлинику беру жену на буксир, в узком вестибюле проталкиваюсь через немалую толпу, прохожу под вывеской «Результаты анализов выдаются без очереди», и через две минуты жена получает необходимое.

Пьяное тело на заднем сиденье автобуса что-то громко рассказывает своим воображаемым друзьям, обильно перемежая речь матом. Просьбы кондуктора не выражаться игнорируются. Встаю, подхожу, говорю: «Мужик, хорош уже, ладно? Не выражайся, здесь женщины и дети!» Тело послушно умолкает.

Пожилая тётка не может внести запись в домовую книгу. Неделю пенсионерка мотается из пригородного посёлка в город, и всякий раз её натурально выжимают из очереди в окошко УФМС. В дело вступаю я. Через два часа вожделенная запись появляется в домовой книге.

Думаю, вы уже догадываетесь, в чём дело. Я не волшебник и не обладаю страшными корочками. Просто я мужик ростом под два метра и весом около 120 килограммов, коротко стриженый и плохо выбритый, с хмурым выражением лица. И в большинстве случаев хамьё просто-напросто меня опасается, отыгрываясь на тех, кто не столь впечатляюще выглядит. Задолбали!

Прочитав этот сайт, я испытываю большое желание дать совет целой массе задолбавшихся. Совет сбережёт их нервные клетки, улучшит здоровье и сделает волосы мягкими и шелковистыми.

Дорогие задолбавшиеся, поймите: мозг каждых девяноста пяти людей из ста 99% времени находится в состоянии, соответствующем медицинскому диагнозу «дебильность». В норму их мозг приходит только тогда, когда на то есть веская причина, каковой является либо кнут (перспектива потерять деньги или время, испытать боль, не получить что-то), либо пряник (соответственно, перспектива получить премию или приз, удачно куда-то успеть и так далее). До тех пор, пока вы не продемонстрируете им кнут или пряник, они будут вас задалбывать.

Вот торгуете вы, скажем, пряниками, а у вас все постоянно просят сделать ксерокопию.

— А сделайте ксерокс!
— Мы не делаем.
— Совсем не делаете?
— Совсем не делаем.
— Даже листик?
— Даже листик.
— А где делают?
— Мы не знаем.
— А кто знает?

Диалог можно продолжать, но его суть ясна: пришедший к вам дебил не хочет думать мозгом. Он пытается решить проблему за ваш счёт, надеясь, что вы подумаете за него — к примеру, достанете смартфон, погуглите ближайший пункт копирования и нарисуете ему карту.

Предположим, поставить копир и оказывать такие услуги для вас не вариант — хотя, если часто просят, почему бы и нет? Давайте придумаем дебилу кнут:

— А сделайте ксерокс!
— Легко, 750 рублей лист.
— Совсем охренели! (Разворачивается, уходит.)

Всё, вы достигли цели — избавились от ненужного человека. Он не станет спрашивать, где ещё можно сделать копию: даже дебилу понятно, что никто не отправит клиента к конкурентам. Вероятность, что он согласится на ваш запрос, также ничтожна, ибо цена слишком уж несообразна. Он, конечно, возмутится, но уйдёт, не мотая ваши нервы по часу.

Я как-то работал в небольшом провайдере, расположенном в офисном центре и раздающем по нему интернет. С самого утра к нам шёл нескончаемый поток дебилов, хотевших, чтобы мы сделали за них их работу, подчас элементарную: вставили флешку, скачали вложение из почты, напечатали документ. Апелляции о том, что мы лишь обеспечиваем доступ в интернет, не работали: дебилы впадали в истерику, требовали директора, орали матом и требовали, требовали, требовали. Некоторые даже специально выдёргивали сетевые кабели, чтобы иметь легальный повод зазвать к себе инженера, а там уже наседали на него, требуя создать ярлык, скопировать файл на флешку или даже передвинуть ярлык на экране с места на место. Отдел аутсорсинга открывать мы не решились: это только помогло бы дебилам реализовывать свои претензии.

Мы справились с проблемой, введя официальный прейскурант: любое отдельное действие, не связанное с работоспособностью сети, стоило 500 рублей с оплатой вперёд. Хотите воткнуть флешку? Давайте 500, воткнём. Скопировать на неё папочку? Ещё 500. Безопасно вынуть флешку? Ещё 500. 99,9% дебилов моментально перестали нас беспокоить. Парочка их, впрочем, иногда платила (да-да, вы не поверите), и на эту невеликую выручку мы покупали инженерам печенье.

Не задалбывайтесь там, где можно этого не делать, помните, что мир состоит из дебилов, и будьте спокойны.

Жутко, невероятно задолбала одна фраза: «Я точно знаю».

Первое столкновение с ней произошло лет десять назад. Я работала помрежем в студенческом театре и активно общалась со зрителями на его сайте. Один пользователь спросил, живьём ли поют артисты в музыкальном спектакле. Раньше, чем ему успел написать ответ кто-то из театра, вылез такой вот «специалист» и авторитетно пояснил: поют под фанеру, он точно знает, а если говорят, что живьём — врут! Я перед каждым спектаклем лично участвовала в настройке микрофонов и даже пару раз вышла на сцену во второстепенной роли, кого-то подменяя, но какое это может иметь значение, если есть точно знающий?

Прошли годы. Я работаю в федеральном СМИ, и нескольким точно знающим из числа неблизких знакомых прямо-таки не терпится при каждой встрече рассказать мне, как работодатели душат мою свободу. Оказывается, меня заставляли голосовать за Путина и партию, название которой нельзя упоминать в приличном обществе, под угрозой увольнения. Если я пожимаю плечами и говорю, что начальство вообще не в курсе, ходила я на выборы или нет, это значит только одно: мне стыдно в этом признаться, они-то точно знают. И статью блогера N о коррупции нам, конечно же, запретили ставить звонком сверху, и дело вовсе не в том, что блогер N написал не статью, а пространно-эмоциональное послание на тему «всё кругом плохо, все кругом коррумпированные!» без единого конкретного факта. Попытка поработать с ним над редактурой, кстати, провалилась, потому что в ответ на предложения вот тут добавить конкретную фамилию чиновника, а тут сумму, он как-то тушевался и бормотал: «Зачем, и так же все знают, что там коррупция…»

Встречаются точно знающие и вне работы. Например, одна моя родственница точно знает, что мой брак развалился из-за того, что я называла мужа не Серёжей, а Серёгой. Дескать, кто ж такое неуважение выдержит? Объяснять, что подсесть на наркоту и украсть у меня большую сумму денег его заставило точно не это, не вышло: она же точно знает.

Я точно знаю: такие люди меня задолбали.

Я представитель редкой и — время покажет, может быть, в свете реформ — уничтожаемой профессии в России: историк науки. Мне довольно часто приходится иметь дело с книгами и рукописными текстами, составленными до событий 1917 года. Обладая хорошей зрительной памятью, благодаря которой у меня с детства так называемая врождённая грамотность, я хорошо помню и легко могу представить вид слов, если бы их написали согласно прежним, давно отринутым правилам русского языка.

И вот передо мной текст, повествующий о событиях шестидесятых годов из жизни какого-то священнослужителя. С ерами, ятями и i. И почти в каждом слове я вижу «е» там, где должна быть «ять», и «ять» там, где должна быть «е». Про окончания прилагательных «-ыя», «-ые» и другие мелочи к месту и без я промолчу. В остальном, что касается правописания, слова были начертаны согласно современным нормам русского языка. По современным стандартам были расставлены и запятые. Словом, смесь старорусского с русским вышла просто феерическая. Я повторяю, это не переиздание дореволюционного Евангелия — это биография человека, жившего во второй половине XX века.

Вот объясните мне: зачем эти закидоны под старину? Чтение такого псевдостаринного текста намного тяжелее, а с учётом всё возрастающей безграмотности среди населения, мне кажется, ещё и вредно для среднестатистического жителя. Не проще ли набрать текст привычным шрифтом без лишних символов и без ошибок? Я ведь вижу руку корректора, он здесь всё выправил. Или в РПЦ теперь считается, что если в текст напихать «яти» и твёрдые знаки, то он от этого святым станет? Тогда вот интересно: количество ошибок в этих «ятях» на степень святости влияет?

На самом деле я не против: пожалуйста, раз нравится, издавайте книги в таком виде. Но с одним условием: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Вникайте, господа-дамы, до конца в сложное правило написания буквы «ять» с массой исключений. Не поленитесь изучить другие старые правила. Определитесь уже: либо вы пишете согласно нормам современного русского языка, либо по-старинному. Не надо мешать французский с нижегородским! Ваши богато изданные тексты про современных святых в таком виде в глазах знающего человека выглядят убого и вызывают весьма смешанные и противоречивые чувства. Хочется побить вас вашей же книжкой по голове.

Вот такая, с одной стороны, красивая, а с другой — некачественная, потому что выполнена без чёткого понимания целей и смысла всего дела, работа больше всего и задолбала.

Больше года назад пришёл в организацию и честно в ней работал. Неделю назад уволился. Конечно же, причин много: и урезание зарплаты, и вознесение до небес заносчивой сотрудницы, считающей, что начальство должно плясать под её дудку. Но больше всего на увольнение моё повлиял ультиматум начальства: или я заполняю отчёты ежедневно, а не раз в неделю, или меня увольняют.

Да, отчёты, конечно, важны. Это я понимаю. Но, извините меня, вы по нагрузке посмотрите. И по решаемым задачам. У меня всегда вся работа была выполнена качественно, а заслуги новенькой заканчиваются после пункта «ежедневные отчёты».

Но задолбало не это. Задолбало то, что весь год нам твердили: «Нет незаменимых людей». И только я за порог — началось! Половину задач в отделе выполнять перестали, потому как единственный, кто это умел делать на приличном уровне, — я. Вознесённая до небес новенькая, которую я пытался научить, тогда послала меня на небезызвестное растение. А теперь, когда ей отдали ту часть работы, которой я её учил, она не справляется. И дело не в ресурсах её компьютера — у меня было не намного больше. Дело в желании учиться, понимании процесса и вообще умении делать что-то, кроме скандала и горы фекалий.

Прошла неделя, а мне уже пишет добрая половина коллектива: «Мы тут без тебя загнёмся вообще, куда ушёл?» Начальство тоже глубоко задумалось. Жду, когда того самого заменимого сотрудника будут звать назад (а такое уже было с моей коллегой). Только вот вернусь ли я после того, как мне в лицо сказали, что я — ленивый идиот?

Прочитал историю про взрослость и сперва грустно усмехнулся, а потом накатило…

Взрослый — это когда ты делаешь то, что хочешь, осознавая последствия. Даже если это кому-то не нравится. Даже если твой социальный круг считает это неправильным.

Взрослый — это понимание своей ответственности. Ты не отвечаешь за волнения своих близких — это их разум, их эмоции, их ответственность. В конце концов, ты можешь согласиться из добрых побуждений учитывать их несовершенство и не причинять им дискомфорт, но при чём тут долг?

Взрослый — это когда ты осознаешь, что живёшь свою одну-единственную жизнь, именно свою и именно единственную. Другой не будет, и каждый час жизни по навязанным долгам — это час какой-то чужой жизни.

Взрослый — это когда ты сам делаешь информированный выбор, а не просишь, чтобы тебя оградили от «плохого» родители или государство.

Навязанные долги — это всегда эксплуатация. А где эксплуатация — там не бывает искреннего счастья, только ещё больше долгов, превращающих жизнь в угрюмый подвиг. И вот ребёнок сперва одиннадцать лет учится, потому что должен, потом идёт в армию, потому что успел задолжать государству, получает высшее образование, потому что должен, потом заводит семью, потому что должен, заводит детей, которых не любит, но «должен вывести в люди». Вот уже 40–45 лет, две трети жизни позади, здоровье шалит, но «нужно доработать до пенсии», а в перспективе — пустота, потому как привычку жить долгом уже не изменить. Спрашиваешь такого, был ли он счастлив — вспоминает детство.

Почему меня это всё напрягает? Потому что люди долга чаще всего имеют творческие способности, как у среднего муравья. И каждый раз, когда я ищу сотрудника в отдел, я вынужден отбрасывать восемь кандидатов из десяти, потому как их единственный мотив — деньги, а работа для них — скучная обязанность. И работают они вяло, плохо и бездарно. Из чувства долга. Даже за очень большие деньги.