Три часа ночи. Вокруг расхаживают толпы мамаш, которые трясут в руках детей, охрипших от крика. Роддом? Больница? Нет, это аэропорт, рейс на Анталию. Разбуженные посреди ночи дети капризничают, ревут; всклокоченные папаши с красными от натуги лицами тащат чемоданы, коляски, сумки, из которых периодически немытыми руками вытаскивают памперсы, бутылочки с водой, детским питанием, игрушки и суют их мамаше или ребёнку.

Четыре утра, самолёт. Цепная реакция: один ребёнок заревел (вероятно, ему заложило уши или затошнило), от его крика проснулся другой, заревел от испуга, и так далее. Рёв переходит в ультразвук, ощущения представить нетрудно.

Ресторан в гостинице. Вокруг колонны, весело визжа, носится ребёнок, а за ним — мамаша с ложкой в руке. По-другому есть ребёнок отказывается. Кругом бродит, бегает, ползает ещё десятка два малышей с красными от диатеза и аллергии щеками. Родители тащат тарелки с картошкой фри и стаканы с колой и спрайтом. Рядом ходят дети младшего школьного и подросткового возраста: у пяти человек из десяти «спасательные круги» вокруг талии, дряблые щеки и толстые ноги. Видимо, с младенчества ездят с родителями «на отдых». Тут же доносится звук очередной детской истерики: девочка захлёбывается криком, рядом сидящие родители равнодушно жуют. На робкие замечания окружающих пожимают плечами: мол, ничего не можем сделать, пусть орёт, может, успокоится сама.

Вечерняя анимация для взрослых по окончании детской дискотеки и розыгрыша призов. Половина присутствующих — дети самых разных возрастов. Шутки и представление вызывают возмущение у кого-то из родителей: тут же дети, чегой-то вы тут такое при них показываете? Аниматоры справедливо замечают, что детское представление заканчивается в половине десятого. Мамаша недовольно фыркает, но ребёнка не уводит. О том, что в десять вечера детям желательно бы уже спать, в крайнем случае, читать книжку на ночь, никто не вспоминает. «А как я его одного в номере оставлю?»

Перечислять все примеры увиденного родительского идиотизма — ночи не хватит. Объясните мне хоть кто-нибудь внятно: за каким бесом тащить грудных и малолетних, едва научившихся ходить детей на курорты? Какая такая польза этим малышам от ночных перелётов, шума, толп народа, сорокаградусной жары, вредной пищи, сбитого режима, акклиматизации? Ни один из моих знакомых родителей так и не сумел привести железных аргументов. Стандартный набор:

— А что теперь, с детьми из дома прикажешь не выходить?
— Бабушки-дедушки есть не у всех.
— Когда свои будут, тогда поймёшь.

Так вот, дорогие родители, ваш эгоизм и лицемерие задолбали просто невыносимо. Вы не только создаёте проблемы окружающим — вы наплевательски относитесь даже к своим собственным детям.

Я — мама очень любознательного пятилетнего ребёнка. Каждый день мне прилетают те самые «пять тысяч „где“, семь тысяч „как“, сто тысяч „почему“». Одни ответы находятся в моей голове, за другими (и за иллюстрациями к ним) приходится обращаться к мировому разуму, благо интернет под рукой. А ещё я программист по образованию, с компьютером на «твою мать» и запросы к оному разуму привыкла формулировать кратко и чётко, без лишней воды и сантиментов.

Так вот, программисты Тындекса! Вы задолбали через день сообщать мне, что, я, к сожалению, похожа на автомат. Я все ваши капчи скоро в лицо узнавать буду.

Дорогие любители справедливости, противники разделения людей на инвалидов и неинвалидов! Открою вам огромный секрет: инвалидность дают не только за физические отклонения, но и за психические. У нас есть люди с шизофренией, с паническими атаками, эпилептики и ещё целый ворох отвратительных вещей. А знаете, что самое противное? Их болезни не видно, а если и видно, то все начинают яростно креститься и отдаляться от них. Большинство этих людей уже никогда не смогут почувствовать себя здоровыми, сколько бы ни пили таблеток, и их состояние будет ухудшаться. Они не в состоянии работать — не из-за лени, а из-за того, что подняться таким людям с постели утром бывает невозможно. А это, мои друзья, инвалиды.

Милая, умная, молодая девушка буквально за год превратилась в старуху. На её глазах убили её парня, а не слишком хорошая наследственность (прабабушка-шизофреник) дала хорошую почву для болезни. Прошло всего пять лет, а её уже мучают слуховые галлюцинации, она не может работать, не может нормально общаться с людьми, ей постоянно страшно. Её лечат, и терапия работает: девушка, возможно, сможет через три-четыре года начать более или менее нормальную жизнь, а может, и нет. Главное — её жизнь никогда не будет такой, как до этого момента.

Молодой парень страдает эпилепсией чуть ли не с рождения. Это означает, что рано или поздно очаг может добраться до глубоких структур, и во время нового приступа парень может просто задохнуться, или у него остановится сердце. Каждый день он должен следить за своим состоянием, пить таблетки, избегать всего, что может вызвать приступ, выбирать работу, которая не будет слишком нервной. Ему противно и страшно, когда приступ настигает его не дома. Ему стыдно за то, что он пугает окружающих. Он берёт инвалидность и не может уже работать и выходить из дома один.

Скажите мне, что делать этим людям? Тоже превозмогать себя? Тоже не называть их инвалидами? К этим людям вы никогда и не подойдёте, не то что поможете донести ёлку. И я прекрасно знаю, что вы думаете, когда смотрите на них:

— Со мной такого точно никогда не случится.

— Расстреливать, чтобы не мучались.

— Они не приносят пользы никому.

Так вот, случиться может. Вы хотите, чтобы в этом случае вашим друзьям и родным говорили, что вас нужно запереть в психушке или расстрелять?

Будьте добрее к тем, кто не похож на вас.

До скрежета зубовного задолбал звук в микроволновках! Вот всё хорошо в этой печке — и готовит быстро, и разогревает, и размораживает. Утром каждая минута на счету, поставишь сосиски греть и отойдёшь умыться. Эта сволочь будет верещать, как потерпевший, пока не перебудит всю семью. Ну вот объясните мне, на кой чёрт ставить такую напоминалку при таком коротком времени готовки? Взорвётся она там, что ли? Приходится эти две-три минуты скакать рядом, а с десятой секунды вести обратный отсчёт, чтобы успеть остановить на последней, как киношную бомбу. Безусловно, есть приличные СВЧ, которые делают деликатное «дзинь» и отключаются. Но таких, увы, мало. Большинство вопит с интервалом в минуту раз эдак пять, причём так, что сосед падает с дивана.

Уважаемые производители! Догадайтесь уже выпустить печку без пищалки или с функцией отключения звука, ибо задолбали!

Работаю инженером телефонной сети в крупном торговом центре. Разумеется, на всех рекламных плакатах, буклетах, брошюрах указывается телефон. И покупатели звонят. И… не дозваниваются. Потому что на все их звонки отвечают две девочки. Они молодцы, эти девочки, поскольку кроме работы на «горячей линии» они:

— оформляют обмен брака;
— отпускают крупногабаритный товар;
— работают как справочная служба в магазине;
— занимаются оформлением подарочных сертификатов;
— ну и просто как сервис-центр для всего.

Мы пробовали включать голосовое меню типа «нажмите 1, чтобы узнать то-то, нажмите 2, чтобы узнать то-то». Не помогает. Людия звонят по массе вопросов, и большая часть из них требует разговора с живым человеком.

Вчера звонит мне новый менеджер по рекламе:

— Здравствуйте, мы тут услышали, какое приветствие крутится для входящих звонков. Оно ужасно!

— Ну, не так уж ужасно, но можно и получше, согласен.

— Нужно срочно его заменить! Срочно!

— Срочно? Оно уже второй год крутится.

— Ну, не знаю. Но нужно что-то делать! Мы заказали в профессиональной студии запись приветствия с голосом известного актёра. И музыку, которая будет играть, пока клиенты ожидают в очереди. Высылаю вам файлы. Поставите?

— Поставлю. А операторов дополнительных на колл-центр посадят?

— Не знаю, это не моё дело. Моё дело — имидж. Приветствие и музыка должны быть красивыми.

— А постоянный сброс разговоров из-за того, что люди задолбались стоять в очереди, к имиджу относится или нет?

— Наверное, да, но это не моё дело.

— Вы с руководством на эту тему поговорите, пожалуйста.

— Руководство поручило мне улучшение имиджа торгового центра. Моё дело — красивая музыка, приветствие. Увеличение штата колл-центра меня не касается. Приветствие когда поставите?

— Завтра.

Хотите услышать чарующий голос известного актёра? Звоните нам на рекламный номер! И слушайте, слушайте, слушайте…

Тяжело с людьми, которые не умеют отказывать.

Живём вдвоём с сестрой. В один прекрасный день она приносит нечто — пальто такого цвета, размера и фасона, что ни одна из нас в здравом уме и трезвом виде его не наденет.

— Что это?!

— Это мне соседка (коллега, подруга) отдала, ей стало мало (разонравилось, купила другое), а выбрасывать жалко, оно ж ещё почти новое…

— Ты его будешь носить?

— М-м-м…

— И я нет. Почему не сказала: «Нет, спасибо, мне не нужно»?

— Неудобно отказывать.

Поэтому в нашем гардеробе в количестве неизъяснимом живут чужие ношеные вещи, которые никому из нас не нужны. Периодически я устраиваю разбор завалов, совсем непригодные отправляю на помойку или превращаю в половые тряпки, а относительно приличные, но лично нам никак не подходящие, сдаю куда-нибудь в благотворительные пункты.

Отдельно поражают люди, которые считают возможным отдавать друзьям и коллегам не просто шмотки, которые «стали малы» или «надоели» (но при этом сохранили относительно товарный вид), а совсем уж некондиционное барахло — непоправимо пострадавшие при окраске платья, кофточки с неотстиранными пятнами не пойми чего, распоротые по шву брюки, куртки, из которых вырезаны (выдраны?) целые куски…

До сих пор в моём шкафу занимают место вещи, которые ни я, ни сестра не носим и носить не будем. Потому что кто-то не умеет отказывать доброхотным дарителям. Неудобно же, право.

А меня задолбало странное отношение людей к свободе выбора. То люди обожают делать выбор за тебя, не спросив даже твоего мнения, то, наоборот, обижаются, когда ты говоришь, что тебе в этом вопросе всё равно, и передаёшь право выбора им.

Например, сидишь в гостях, сильно захотелось пить.

— Можно водички попить? — спрашиваешь ты. Ведь ты понятия не имеешь, как в этом доме заведено употреблять воду: у кого-то пунктик на подогреве воды в микроволновке, другой человек пьёт воду строго из фильтра, третий же даже не догадывается, что характерную для этого района жёсткую воду надо бы прокипятить… Задавая подобный вопрос, ты ждёшь либо инструкций в стиле «пойди на кухню, налей себе воды из прозрачного графина», либо что хозяин сам всё сделает так, как привык. Любой из этих вариантов вполне нормален. Однако в голове хозяина вариантов не два — их гораздо больше. Тебе могут принести:

— апельсиновый сок (Ведь он же вкуснее! И пофиг, что у тебя аллергия);

— молоко (Оно же полезное! А про твою непереносимость лактозы хозяин регулярно забывает);

— кофе (Зачем? Ведь кофе заваривать всяко дольше, чем просто налить воды!)

Вариации напитков могут различаться. Ума не приложу, разве так сложно просто налить воды?

Есть и обратный вариант. Допустим, тебе предлагают выбор: приготовить на ужин то или иное блюдо, а тебе оба варианта одинаково нравятся, да и затраты времени и сил на их приготовление в целом не различаются. Ты говоришь, что тебе всё равно, и тем самым предоставляешь выбор другому человеку. И тот самый человек, который в других ситуациях прям-таки рвётся решать всё за тебя, внезапно зависает и не может сделать выбор.

Описанные мной ситуации довольно мелкие, бытовые, задалбывающие разве что своей регулярностью. Однако в жизни я часто наблюдаю подобный подход и в действительно серьёзных вещах: то родители решают за ребёнка, куда ему поступать, и грозятся отречься, если чадо решит поступить по собственной воле, то люди, наоборот, самоустраняются от принятия решений: твоя жизнь, ничего не буду тебе советовать, чтоб тебе было некого потом винить, если что.

Задолбали! Дайте человеку самостоятельно решать, когда он этого хочет, и не бойтесь сделать выбор за него, если он сам вас об этом просит. Неужели это так сложно?

Меня задолбала российская, скажем так, собриофобия (если проводить параллели с гомофобией) — то есть нетерпимость к трезвости и непьющим.

В каждой компании находится несколько человек (от одного до всей компании), которых можно окрестить «хранителями нетрезвости». И я сам этого не понимал до тех пор, как не перестал употреблять алкоголь.

Я был готов к любой реакции: белой зависти, чёрной зависти, восхищению. Но думал, что значительную часть это не будет волновать, так как они будут думать только о себе, а кто-то будет искренне радоваться, что ему достанется больше. Но реакция оказалась совершенно непредсказуемой:

— А ну пей!
— Не выделывайся!
— Будь как все!

Как будто их в детстве мама не учила, что надо жить и дать жить другим, не лезть не в своё дело. Какая им разница, если я не агитирую их за трезвость, не читаю лекции о вреде алкоголя и не забрасываю коктейлями Молотова алкогольные магазины?

Разберём их доводы.

«Не выделывайся». Трезвость — норма жизни. То, что ты ведёшь нормальный образ жизни, не делает тебя особенным.

«Ты что, больной?» Нет, здоровый. Потому и не пью, потому как не хочу стать больным.

«Ты что, алкаш в завязке»? Нет, старый друг, ты сам раньше пил со мной и прекрасно знаешь, сколько я употреблял алкоголя. А если бы и был — алкоголик, бросивший пить, достоин уважения.

«Что ты как нерусский?» Трезвость — одна из русских традиций. Водку завезли только в Московию генуэзские купцы, а вино на Руси не пили, так как не рос свой виноград, а импорт в ранние Средние века не был налажен.

Также «хранители нетрезвости» зачем-то уговаривают выпить ещё того, кто пьёт мало. Хотя люди пьют для своего удовольствия, а не для удовольствия других.

В повседневности это нормальные, адекватные взрослые люди. Но как только речь заходит об алкоголе, они как с цепи срываются.

Возможно, в России когда-нибудь научатся толерантному отношению к трезвости от Запада. А пока, собриофобы, задолбали!

Представьте себе, что вы живёте в обычном подъезде многоэтажного дома, где кроме вас ещё больше сотни жильцов. Обстановка в районе так себе, железные двери не спасают: в подъезд проникают всякие подозрительные личности, кто-то шарит по ящикам, отдельные квартиры грабят, жильцов держат в страхе. Решение проблемы долго искать не надо: как показывает опыт соседних домов, нужен всего лишь толковый консьерж, который будет охранять сам подъезд, содержать его в чистоте, порядке, а лужайку и дорожку перед ним превратит в подобие парка. Жильцы согласились сдавать часть своего доходу на оплату услуг консьержа и покрытие его расходов на уборку и благоустройство. Кто-то готов платить сознательно, а кто-то просто потому, что все платят — за что, неважно.

И вот появляется наш герой-спаситель, скажем, дядя Вова. Он начинает регулярно получать взносы со всех жителей и обещает чистоту, порядок и спокойствие. Сомнительные личности покидают подъезд, буйные жильцы тоже усмиряются — население довольно. Вы ждёте, когда последует обещанная чистота, тепло и прочие радости цивилизации. В заявляемых сметах фигурируют новые окна, двери, лучшие отделочные материалы — все в предвкушении… Но на деле всё благоустройство почему-то сводится к шикарной отделке каморки консьержа и ремонта скотчем всего, что было сломано. Обещанные материалы если и появляются перед публикой, то только для того, чтобы скрыться за дверями каморки. Цены на проделанные работы бессовестно завышены, постоянно требуются дополнительные взносы, «потому что не хватает». На справедливое возмущение жильцов следует отговорка:

— Ну, а чего же вы хотите за такие смешные деньги? И вообще, большинство довольно моей работой!

Это кажется разумным аргументом, ведь в соседних домах жильцы скидываются большей частью доходов, но вдруг выясняется, что консьерж получает и те деньги, которые отчисляются жильцами на содержание дома ещё до того, как они дополнительно скидываются, да к тому же консьерж на все свои услуги накручивает 18%, которые нужно оплачивать отдельно!

Самые активные жильцы начинают активно возмущаться и требовать либо обещанного, либо смены консьержа на более квалифицированного и ответственного. Однако за дядю Вову начинают заступаться пенсионерки тётя Даша и баба Клава, которые не платят взносов за его работу и которым дядя Вова как-то помог затащить мешок картошки в лифт. Также в восторге от дяди Вовы буйные жильцы, которых он усмирил, заступив на работу: а что, пить не мешает, сам угощает постоянно, и вообще — свой мужик! Кроме того, появляются новые жильцы, заселившиеся на первых четырёх этажах (кто они — никто не знает), но за дядю Вову они горой.

Но самое обидное, что большинству жильцов плевать: сидят в своих квартирках, смотрят телик, и нет им до поведения дяди Вовы никакого дела. Вот они-то больше всего и задолбали…

На заре фотографии каждый кадр давался огромным трудом по сравнению с тем, что сейчас. Сейчас что? Навёл камеру, нажал кнопочку — готово! Ну, кто посерьёзнее относится, ещё что-то вручную настроит на фотоаппарате, построит композицию кадра. А тогда фотограф должен был установить тяжёлый ящик, под чёрным покрывалом с лупой навести на резкость, вставить фотопластинку (которую за несколько минут до этого собственноручно изготовил — это уже потом пошли готовые фотоматериалы, которые можно было хранить), сказать, чтобы снимающиеся не двигались… Если что-то шло не так, пропадало много труда и денег. Поэтому случайных кадров практически не было, а если таковые случались, негатив не сохраняли, пластинку смывали и пускали в работу. Фотосъёмка была семейным событием — красиво одевшись, причесав детей, семья рассаживалась, делали торжественное выражение на лицах…

Таковы, к сожалению, практически все фотографии конца XIX века. Почему «к сожалению»? Потому что они практически ничего не говорят о том, как жили наши прапрадедушки и прапрабабушки. Имевшиеся исключения редко были связаны с рядовыми людьми. Это потом, когда стала возможной мгновенная съёмка, а потом появилась фотоплёнка и маленькие компактные «лейки», стало много простых кадров из жизни. Среди них было много и полного брака, с отрезанными головами и руками, отсутствующей резкостью и на фоне ковра (ха-ха). А чаще — приличные по качеству, но плохие художественно: Картье-Брессонов и Евгениев Халдеев было немного. Но иногда именно такие кадры, многие из которых даже не стали печатать, а то и просто выбрасывали проявленную плёнку в мусор, становятся находкой для историка или просто человека, заинтересовавшегося прошлым своей семьи.

И вот теперь, когда у каждого в мобильнике есть функция фотосъёмки, а цифровые «зеркалки» и «беззеркалки», позволяющие в умелых руках получить фото профессионального качества, доступны (как финансово, так и технически) многим, стали раздаваться голоса фотографов-профессионалов: мол, ну как так можно, у каждой блондинки зеркалка, все соцсети завалены отвратительными «фоточками» на фоне ковра, как нас это всё задолбало! А что снимают эти профессионалы? Главным образом — коммерческое фото. То есть гламурных девиц с фотошопными лицами, предметку и тому подобное. Ну, есть ещё фотожурналисты — эти поближе к жизни, но опять же — жизни не обычной, а в рамках какого-то знакового события. А как и чем живёт произвольно взятый российский гражданин, можно увидеть главным образом на таких случайных «фоточках» из соцсетей. И эти «фоточки», а не гламурные девицы с фотошопными лицами, будут потом историческими документами. А вы, возмущённые профессионалы, задолбали.