С недавних пор я стал понимать людей преклонного возраста, которые не находятся с ответом на вопрос не в меру политически-активной молодёжи: «А чего вы молчали-то в эпоху застоя? Неужто всё нравилось? Да я бы на вашем месте... Да мы бы туды-растуды...»
Работаю я в государственном учреждении культуры, которое закупает и продлевает лицензии на фильмы для показа их на территории определённых регионов России.
Мы — госструктура.
Весь дебилизм, что творится в госучреждениях, — неизданный многотомник. Для сегодняшнего рассказа обозначу проблему кратко: DVD с фильмом должен быть лицензирован для публичного просмотра. Однако в 90% случаев уважаемые дистрибьюторы (лицензированные по самое не балуй) присылают диски, купленные в киосках, а суммы за прокат берут с тремя нулями. Пиратские поцарапанные диски, порой запаянные в целлофан детским прибором для выжигания. И мы их принимаем.
На дисках так и написано: «Только для частного просмотра». И полбеды, когда надпись на коробке. Беда — когда в начале фильма предупреждение дублируется. И вот тут на сцену прогулочным шагом выхожу я, человек с наиболее остро заточенными руками, и в простенькой программе удаляю вредоносную надпись во избежание подачи не менее вредоносных бумаг в любимый всеми отдел «К». К слову, в него я вхожу как эксперт по контрафакту и сам же себя отмажу, чтобы не получить срок. Парни из отдела «К» всё понимают: лично я не виноват, что вынужден по рабочей необходимости тиражировать и распространять присланный контрафакт.
Напомню, это госструктура.
Да, были случаи, когда я выезжал с отделом «К» на выемку дисков в кинотеатры. Да, пытались возбудить дела. Но всё упирается в Москву, в дистрибьюторов и их деньги. Дело не заводят. Оформляются задним числом документы: мол, выпустила-таки компания диски для публичного просмотра, всё по закону...
Я считаю себя честным человеком. Люди из отдела «К» — тоже. Но мы ничего не можем поделать, разве только тут написать. И то в лучшем случае всё это забудут через неделю, в худшем — вычислят меня да уволят за пьянство. А за что ещё? Мы же госструктура.
«Чего ж ты молчал? Зачем ты своими же руками приумножал беззаконие, когда мог выступить против?» — спросит меня внук через двадцать лет, и мне будет нечего ответить.
Чем я занимаюсь, пока всё это пишу? Перенарезаю диски с мультфильмами, которые на праздниках будут смотреть детишки из уголков страны, куда только почтовый вездеход и доберётся. 200 рублей за диск за месяц проката вне зависимости от количества киносеансов. Я — плохой? Я не знаю. Честно.
Есть на свете чудесный агрегат: снегоуборочная машина. Спереди у неё скребок, чтобы соскабливать натоптанный снег с обледенелых дорожек, а сзади — щётка, чтобы лёд на дорожке за собой полировать. Чудо-машина! И почему она так задолбала, не подскажете?
Меня задолбал наш усатый кинорежиссёр. Сегодня я прочитал новость о том, как он требует 1% у производителей мобильной техники — и, знаете, меня это поразило. На новость про сборы с болванок народ отреагировал не так бурно, но вот это уже слишком. Интересно, что же будет следующим в очереди на налог? Глаза, которыми мы не дай бог увидим пиратскую продукцию? Уши, которыми можно услышать пиратскую музыку? «Ты же лопнешь, деточка!»
А фильмы у него всё равно говно — простите уж мой французский.
Все читали о синдроме вахтёра, но никто никогда не писал, каково это — быть тем самым вахтёром.
Я майор милиции. С 1997 года я служу старшим оперуполномоченным в подразделении Департамента экономической безопасности. У меня два высших образования: экономическое и юридическое. По долгу службы я занимаюсь разоблачением фирм-однодневок, благодаря которым коммерсанты всех уровней воруют у государства НДС. Коллеги-милиционеры называют нас «белыми воротничками»: в основном мы общаемся с директорами крупных предприятий, главными бухгалтерами, юристами, экономистами и чиновниками.
Все милиционеры подчиняются общему закону «О милиции», а также внутренним распоряжениям и приказам, согласно которым, будь ты хоть подполковником, тебе придётся время от времени дежурить «на тумбе» (проще говоря, становиться на сутки дежурным по зданию, имея при себе табельное оружие и спецсредства). В задачи дежурного входит обязанность пропускать посетителей, проверять их документы и записывать информацию в специальный журнал.
Какого, спрашивается, хрена каждый второй коммерс (который на самом деле посещать наше заведение боится и в кабинет заходит на полусогнутых задом вперёд), когда сталкивается с дежурным, начинает качать права, демонстративно отказывается предъявлять документы, удостоверяющие личность, перечислять мне мои обязанности и всячески пытается спустить пар напряжения перед тем, как самому идти на экзекуцию к проверяющему оперу?! Залетает этакий свежевылупившийся адвокат и начинает мне втирать про милицейский произвол и нарушение указа Президента о недопустимости окошмаривания малого бизнеса. На кой хрен ты мне это рассказываешь? Вали к тому, кто тебя вызвал — ему и попробуй вякнуть. Но нет: в кабинете слюни пускает перед «костюмом», а мент в форме — говно нестрашное, да и ответить не сможет. А ответит — письма в прокуратуру полетят (этим чаще всего пытаются пугать).
Так как однодневные фирмы регистрируются в основном на алкоголиков, наркоманов и иных лиц, ведущих асоциальный образ жизни, то и они иногда заходят давать различные объяснения. Видя на вахте мента в форме, задирают носы и пытаются проскочить мимо. Когда останавливаешь и требуешь документы — повышают голос, заявляют, что они директора крупных предприятий (помойных, с миллиардными оборотами, но нулевой отчётностью и зависшей недоимкой по налогам), а в кабинете так же пускают сопли в грязные рукава, дышат перегаром и клянутся, что просто паспорт потеряли...
Сотрудники милиции действительно всем настолько противны? Они что — вообще не люди? А куда вы бежите, если вас побили (ограбили, изнасиловали, кинули на деньги)? Не мешайте мне делать мою работу и не злите меня. Я сегодня «на тумбе», а завтра в костюме в кабинете, который вы посещали вчера и, скорее всего, посетите ещё не один раз. Может быть, оперу понадобится помощь в организации каких-либо специфических мероприятий, и он попросит меня. Может быть, я войду в состав группы, которая будет проводить в вашем офисе выемку документов в рамках возбуждённого уголовного дела.
Не надо злить вахтёров — а тем более не надо злить вахтёров-милиционеров.
В феврале я защищаю диплом и с весенним призывом ухожу в доблестную и непобедимую. Организационные вопросы потихоньку решаю уже сейчас. В квартире прописан и живу я один. Пришёл в «Горгаз» с вопросом: что делать с коммунальными платежами, пока служу? Мне подробно объяснили, какую справку взять в военкомате и какое заявление написать, чтобы не платить. Аналогично ситуация решилась и с электросетями. Довольный, иду в домоуправляющую компанию с тем же вопросом. И тут удар под дых и в спину: при наличии справки из военкомата мне пересчитают только горячую и холодную воду, то есть за ремонт, уборку, вывоз мусора и прочее платить придётся. Это около тысячи рублей в месяц. При условии, что я вероятнее всего буду служить на флоте, где срок больше, чем в сухопутных войсках, по достижении дембеля я буду должен кругленькую сумму. Вот где справедливость? Еду ведь не на курорт, а защищать государство, и этому же государству ещё остаюсь должен.
Утро, родители уже на работу ушли, у меня до выхода есть ещё немного времени. Звонок — судя по голосу, дама лет 50+.
— Здравствуйте, это перепись населения, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
Чего ж не ответить? Отвечу. В общем, своеобразно мыслит барышня, как выяснилось. Приведу выдержки из диалога (собеседница при этом постоянно консультировалась с коллегой — видимо, нужные кнопки искала).
— Представьтесь, пожалуйста. — Петрова Мария Ивановна. — Ну, так я вас первой записываю? — Э... Собственно, какое имеет значение порядок записи жильцов? — Ну, я вас первой запишу. Место вашего рождения? — Москва. — Прописаны? — В Москве. — Гражданство? — (Да что за на фиг?) Российская Федерация. — То есть Россия, да? Хорошо. Дата рождения? — 12 января 1985 года. — С какого года проживаете в Москве? — Вы не поверите...
О бабушке:
— Образование? — Среднее специальное — Научные степени есть?
Так и подмывало в профессора записать.
— Место рождения? — Деревня на Украине, я не помню названия. — Ага. Пишем: «эмигрант». — Ну, почему же сразу эмигрант? Она в девятнадцать лет уехала в Сибирь, да и в Москве уже лет двадцать. — Всё равно. Переехала же из Украины в Россию, гражданство меняла — значит, эмигрант. — Не меняла она гражданство. Это было в конце сороковых годов. — Как так не меняла? Украина и Россия — разные страны. — Это было шестьдесят лет назад! Тогда был СССР, одна страна, гражданство менять не надо было. Когда появилась Российская Федерация, бабушка жила в России. — (в голосе вся мировая тоска) Как же... Ведь то Украина, а то Россия... Ведь разные места совсем... — Ладно, бог с вами, пишите: «эмигрант». — (c облегчением) Спасибо! Сколько детей родила? — Одну дочь: мою маму. — Дата рождения? — 23 мая 1957 года. — Ага, отлично, с бабушкой закончили. Переходим к маме. Дата рождения? — И вновь вы не поверите...
В общем, с горем пополам мы анкету заполнили. На работу я вышла вовремя и с приподнятым настроением.
По странной воле судьбы моим начальством является Министерство культуры. Я работаю в одном из иркутских музеев. У нас нет разграничения на экспозиционеров и экскурсоводов. Я — научный сотрудник, историк с образованием. Прямые обязанности: комплектование материалов, имеющих историческую и культурную ценность (читай: выпрашивание у местного населения), организация выставок (читай: перетаскивание витрин, выпрашивание экспонатов в фондах, увещевание руководства, что выставка нужна), пропагандистская работа (читай: затаскивание людей силой в музей и принудительное окультуривание). Помимо этого, я вынуждена терпеть форменное издевательство надо мной и моим коллективом.
У нашего музея есть план: мы должны сдавать по 150 тысяч в месяц при том раскладе, что мы ничего не производим и нам нечего продавать, кроме билетов. Мы выставляем великолепные коллекции оружия, фарфора, этнографии, и иконописи, но этого мало. Мы проводим уроки и лектории, тематические экскурсии и шефские мероприятия, но и этого недостаточно. Мы ведём научную работу, пишем статьи, проводим исследования — и я уже молчу про сандни и уборку территорий.
Наше любимое Министерство культуры считает, что мы обязательно должны вносить в наши мероприятия «интерактив», — что они подразумевают под этим словом, одному Богу известно. Мы работаем без обеда, выходных и праздников. Нам запрещено отключать сотовые во время отгулов. Нам не выплачивают надбавки, если мы не выполняем план. Нам приходится терпеть нападки со стороны посетителей. Но всё это ерунда по сравнению с тем, что нам заявила наша министр: «А почему бы вам не надеть сарафан и кокошник, не взять свёклу на палочке и не выйти в народ?»
Самое парадоксальное: я люблю свою работу. Мне нравится строить выставки с необычной тематикой, мне нравится придумывать облегчённый вариант экскурсий для школьников и игровой для дошколят, мне нравится видеть их умненькие заинтересованные глазки и отвечать на их вопросы. Но скажите, почему я должна постоянно заниматься самодеятельностью? Ну кто сказал этой долбаной прачечной, что только превратив музей в балаган, растоптав академизм, сделав выставку нижнего белья и искоренив всё, что с таким трудом накапливалось и сберегалось, можно разрешить музеям существовать? Не можешь помочь — хотя бы не мешай.
Морозы в наличии, а вот с отоплением — беда бедовая. Ладно, его запустили поздно, и батареи еле-еле тёплые. Нарисовалась другая проблема: одна из батарей стала течь. Вызвали ремонтников. Пять дней постоянных звонков, и — свершилось!
Звонок в дверь в восемь утра. Стоят два тела, благоухая перегаром: «Электриков вызывали?» Немая сцена. Звоню в ЖЭК: мол, кого вы прислали? Я вызывал разобраться с батареями, с электричеством у меня всё нормально. Реакция феерическая: «Простите, но водопроводчика мы не видели сами уже неделю, а у вас вроде была какая-то проблема с проводкой ещё». Да. Была проблема с проводкой. Полгода назад — сами справились как-то. А сейчас течёт батарея.
С момента первого звонка прошло две с половиной недели, а воз и ныне там.
Сегодня мой мозг был торжественно вынесен за пределы бренного тела во время очередного благотворительного марафона. Я заплатила бы деньги, чтобы посмотреть в анатомичке на содержимое черепа организаторов этих актов морального онанизма, что именуются гордыми словами «концерт (марафон, вечер), приуроченный к очередной фигне». Благими намерениями, как известно, дорога в ад устлана.
Конечно, ежу понятно, что на тех, кому это мероприятие посвящается, уже давным-давно положили, и главной целью стало пропиарить себя любимого (своё предприятие, свою продукцию, свою партию, свою организацию). Бог с ней, с корыстной целью. Господа, подумайте о том, что вы сами себе вредите. Пораскиньте мозгами: кто пойдёт голосовать за партию, с чьего концерта разбегались люди, как тараканы (сама видела)? Такое впечатление, что всё это организовано вашими конкурентами. А теперь по порядку для организаторов.
Закон наиглавнейший: чем больше гостей, тем меньше туалетов. Правильно: чем длиннее очередь в туалет, тем позже разбегутся гости. Потом можно перед друг другом хвастаться, чьи позже ушли.
Закон второй: чем больше гостей, тем меньше еды в столовой. И правильно! Вы же не есть сюда пришли, а наслаждаться мероприятием — и ничего, что оно длится двенадцать часов.
Закон третий: «ударим по качеству количеством». И правильно: зачем приглашать какую-то знаменитость федерального масштаба, когда на эти деньги можно пригласить сотню-другую местных «талантов», основным критерием отбора которых служит вопрос: «На сцену хошь или не хошь?» Врать не буду, среди них попадаются действительно талантливые люди, но они теряются на фоне сотен Леночек Кукушкиных с песней «Зайчик мой», Дим Волковых с пеней «Где же мои бубенчики» и Азкафенов Аспириновичей с песней «Синее небо». Естественно, изо всех щелей прёт ура-патриотизм, главным критерием которого является слово «Россия», вставленное чуть ли не в каждую строку. Я сама патриот, очень люблю свою Родину, но то, что творят эти авторы и исполнители, вызывает желание врезать им по мозгам. Конечно же, чем больше исполнителей, тем круче концерт, а дети — наше всё. Зритель, верно, должен валяться в экстазе от сто пятидесятого выступления хора мальчиков-зайчиков.
Звук должен быть максимально поганым. Если песня поётся под фонограмму, то музыку нужно сделать достаточно громкой, чтобы никто не смог разобрать слов. Из-за большого количества фонящих микрофонов можно и вовсе подумать, что в репертуар входят только матерные частушки.
В зале должны — нет, просто обязаны быть пьяные тинейджеры. Без пьяных тинейджеров весь праздник коту под хвост. Как же мы без запаха дешёвых алкогольных коктейлей и сигарет?
А уж тупые развлечения, для проведения которых они нанимают в качестве аниматора местного забулдыгу, стоят отдельной статьи. Боже, храни наш мозг!
