Искусство

Меня до крайней степени задолбали посетители Эрмитажа. Да, такое возможно в нашей культурной столице.

Наконец настал долгожданный день экскурсии со знакомым по прежним занятиям и обожаемым сотрудником Эрмитажа по нашумевшей выставке Прадо. Мы очень радовались, что идём в узком кругу знакомых между собой людей, что десяти людям Екатерине Валерьевне будет легче рассказывать — всё же не толпа. Специально ради «камерности» пришлось разделить стоимость экскурсии, одинаковой и для двух, и для двадцати человек, на небольшое количество заинтересованных участников. Мы были готовы платить за собственный комфорт и спокойствие экскурсовода.

Да, они были тут как тут! За считанные минуты мы обросли толпой любителей халявы, в наглую приклеившихся к нашей группе. Подхожу к одной даме, затесавшейся аж в первые ряды: извините, мол, мы не хотели бы, чтобы к нам кто-то присоединялся. Думаете, она смущённо ретировалась? Как бы не так! «А вам что, жалко?!» — был ответ. Ну что тут скажешь? Сталкиваясь с бытовым хамством, я всегда теряюсь. Попросила хотя бы не лезть вперёд тех, кто здесь не прихлебатель.

15 человек жадной толпой рыб-прилипал повисли на нашей группе на все два часа. Ни зачатков совести, ни капли такта. Да, этот лектор подаёт материал просто гениально. Понимаю, заслушаешь — не оторваться! Ну так спроси фамилию и закажи себе экскурсию — это элементарно и совсем не дорого. Я с удовольствием расскажу, как это сделать. Нет, эти дамы преклонного и не очень возраста, напустившие на себя одухотворённый вид, эта интеллигентная девушка в очках, — им и в голову не придёт подслушивать где-то на периферии, не привлекая к себе раздражённого внимания.

Господа, вы не интеллигенция и не жители культурной столицы. Вы нищеброды от культуры и халявщики — и вы задолбали!

Оказалась я в реанимации. Кто там был, меня поймёт: лучше там не оказываться. И не только потому, что здоровым и богатым быть лучше, чем бедным и больным. Отношение там, скажем честно, врагу не пожелаешь. Слава богу, поступила я туда не только находясь в сознании, но и при деньгах, о чём незамедлительно сообщила врачу. Врач безумно обрадовался и пообещал вылечить. Сумму называть не буду, но скажу, что хоть и посильная трата, но только потому, что здоровье важнее денег. Когда тебе больно и страшно, а ты оказываешься полностью зависим от дядей в белых халатах среди облупленных стен нищей больницы, тебе уже всё равно, что с тебя спросят три твоих зарплаты. Собирали по всем родственникам и друзьям, но жизнь-то дороже.

Дальше всё как и в обычной больнице: бельё своё, питание своё, духи-шоколадки медсёстрам. Лекарства и шприцы в большинстве своём оплачивать отдельно не пришлось — и на том спасибо.

То ли мне повезло, то ли что ещё сыграло свою роль, но положили меня в «тихую» палату. Это там, где больные в сознании, охают и стонут, а не кричат криком большую часть времени. Хоть выспаться в перерывах между приступами боли можно. В соседнем зале вой не умолкал практически никогда, и покойников выносили регулярно. Я не медик, так что судить наверняка о том, почему в соседней палате люди мёрли как мухи в жутких мучениях, а из «коммерческой» регулярно выписывались относительно здоровыми, не могу. Может, очень тяжёлые травмы; может, денег у больных с собой не было.

После одного случая я, пожалуй, потеряла последние иллюзии. Поступила к нам в палату мама одного из врачей. Ради этого врач сорвался с дежурства, бросив всех и вся. Сбежались все медсёстры отделения. Суетятся, помогают перенести с каталки на кровать, носят водичку, суют обезболивающее, меряют давление… Всё бы ничего, все мы люди, только вот у тётеньки ни переломов, ни контузии, ни кровотечения, только синяки и ушибы: с лестницы полетела. А прыгают вокруг неё, как будто она после страшнейшего ДТП. Не дай бог, конечно, но контраст меня убил наглухо. В соседней палате обезболивающее из ремней и новокаина состоит, а тут:

— Мамуля, давай морфинчика уколем?

Противно не то, что с тёткой по царски обращались, — это ж здорово! Но вот с остальными пациентами…

— Чего ты орёшь?! Я тебе уже всё обезболила! Больно? Потерпишь!

Это больному, который орёт во время «несложной операции», для которой наркоз, по мнению врачей, не нужен. Конечно же, он воет от того, что решил подёргать врачу нервы, а не потому, что заходится от боли.

— Так, что у нас тут? Атопический дерматит. Иммуноглобулин Е превышен в восемь раз. Почему расчёсы и раны на коже? Ах ты!.. Привязывать будем! Прекрати немедленно!

Кожа отваливалась кусками, процесс сопровождался диким зудом. Пациентка лезла на стену.

— Чего ты ноешь? Потерпи пару недель, потом полегче будет. Скажи спасибо, что жива осталась. Больно? Конечно больно! Что здесь удивительного?

Эта фраза была обращена к девушке после страшнейшей аварии: переломаны рёбра, разорвана печень, удалена селезёнка, содрана кожа на спине, ушибы, ссадины, гематомы, отёки.

Если вы попали в реанимацию, приготовьтесь терпеть. Подумаешь, больно — мелочи-то какие! Потерпишь. Будет ещё врач заботиться об обезболивании или о том, как можно заменить процедуру на менее болезненную, но столь же действенную. Он спать хочет, устал, ты у него уже фиг знает какой по счёту пациент за последние -надцать лет, не близкий и не родной человек. Так что потерпите, господа и дамы.

Некогда я работал в небольшой верстально-дизайнерской фирмочке. Стены конторы были увешаны натюрмортами моего авторства, но не на продажу, а токмо ради украшения, о чём я и извещал покупателей.

— Рисунки ваши?
— Да, мои, они для украшения висят.
— Но вы в принципе можете такое нарисовать?
— Такое — да, но я на заказ не рисую.
— Но у меня есть парень, я хочу подарить ему портрет вот в этом стиле!

Девушка указывает на чёрно-синюю акварельку. Я наглядно представляю получившегося зомби, хихикаю про себя.

— Я не рисую портреты, не умею ещё.
— Но… но… Нарисуйте его, пожалуйста!..

Слово за слово, и мне были представлены фотографии оного парня — на природе с пивом, конечно. Девушка просто слёзно умоляла нарисовать свет её очей, не слушая возражений. Самое же прекрасное началось, когда я сдался:

— Ладно, с натуры могу рискнуть попробовать.
— Нет! Это будет сюрприз!
— Тогда фотографию в фас.
— Нет! Это будет сюрприз! И вообще, — глаза девушки становятся мечтательными, а поток сознания окончательно выходит из-под контроля, — ты не находишь, что ему пошла бы форма? Нарисуй его в форме, как в «Адмирале»! И на троне, в короне…

Каюсь, на этом месте я заржал.

Собрались с семьёй на выставку любимого художника в филиале одного из главных музеев Москвы. Экспириенс напрочь отбил желание повторять такого рода вылазки в будущем.

Покупаем билеты, с ними проходим от кассы ко входу в первый зал, где их проверяют. На нас верхняя одежда, и тётенька грудью закрывает дверь с таким лицом, будто защищает Минас Тирит от назгулов:

— В верхней одежде нельзя!

Ладно, сходим в гардероб, не облезем, хотя надобность этой меры не до конца ясна. Ни в одном заграничном музее я не встречала принудительных раздевалок. Зачастую в музеях гардеробов вообще нет — и это в городах, в которых зимой температура падает ниже нуля. В Вене же, где погода аналогична московской, гардеробы везде, но сдавать туда пальто никто не заставляет. В отчаянный мороз сам захочешь избавиться от тулупа, чтобы не мешал при долгом осмотре. Но тут — какая-никакая весна уже, да и мы закалённые, в лёгком. Что же мы, микроклимат нарушим своими плащами? Так лучше бы уж бахилы выдавали — Москва, известно, город слякотный, обувь хотя бы объективно может быть грязной.

Впрочем, окей. Разделись, номерки получили. Возвращаемся ко входу. Нас четверо, один студент и три взрослых человека, и на кассе нам выдали две бумажки: тройной взрослый билет и отдельный студенческий. Папа отдаёт билеты уже знакомой тётеньке и проходит вместе с моим молодым человеком вперёд. Мы с мамой тоже двигаемся к двери, на что тётя сразу разряжается на нас:

— Девушки, вы куда это? Он только два билета дал! Ваши где?

Нет, я, конечно, допускаю, что нам в это субботнее утро выпал шанс первыми испробовать новую систему оформления билетов. Но, казалось бы, сотрудники должны быть пуще — и раньше! — нашего осведомлены о том, сколько у них человек в одну бумажку записывают. И прежде чем начинать голосом работника столовой нас отчитывать, можно хотя бы попробовать прочитать надпись на билете.

Наконец проходим внутрь. Смотрим выставку. Музей почти пустой, висит гробовая тишина, смотрительницы сидят на стульчиках, притаившись, ожидая подвоха. Мы хотим сфотографировать одну из картин. Ястребом налетает очередная тётенька: мол, нельзя даже без вспышки. Ну ладно, можно понять: на выставке сплошь работы из частных коллекций, владельцы картин могут быть против. Переходим в зал постоянной экспозиции. Снова хочется сделать снимок. Лезу за телефоном — нет, всё равно нельзя! Можно ли за деньги, тоже непонятно, потому что смотрительница настроена на скандал, а не на конструктивный диалог, а мы, известно, злейшие враги культуры и злые гоблины.

Я прекрасно понимаю, что от вспышек картины портятся. Музеи — обожаю, и когда путешествую, в каждом новом городе сразу бегу во все, куда успею, и снимаю всё, что понравится, на память, чтобы потом рассмотреть ещё раз, вспомнить имя малоизвестного понравившегося художника или просто вдохновиться. Однажды в Стокгольме смотрительница мягко поинтересовалась, не для коммерческих ли целей я снимаю — больно уж много щёлкала. Я улыбнулась, сказала: «Просто красиво у вас», — и всё, конфликт погашен. А тут — легче рогом упереться. И ведь что самое интересное, в российских музеях практически не бывает внятных каталогов, которые бы собственные снимки заменили. Видимо, всё нацелено на тренировку фотографической памяти.

После третьего эпизода хамства у нас сдали нервы, и мы сбежали из музея, как оплёванные. Потому что совок. Уважать правила храма искусства приятно и несложно. Но когда они нигде толком не прописаны, аргументируются идиосинкратическими соображениями служителей и сопровождаются таким количествам хамства, наслаждаться прекрасным совсем пропадает желание. Мне искренне жаль, что у этих тётенек, по всей видимости, мизерная зарплата и довольно скучная работа. Но их коллеги в отчественных музеях естественнонаучного направления почему-то степенно сидят и почитывают книжки. Кости динозавров успокаивающе действуют, наверное.

Собираюсь в очередной отпуск в Италию.

— Молодая, незамужняя, красивая. Ой, подцепишь себе Педро! (Ну да, Испания, Италия — какая нам тут в Васюках разница?) Ну ты что — молодые девочки в Европу только на поб#ядки ездят. Хочешь мужа-иностранца отхватить, как пить дать!

Первое время пыталась объяснять что-то про Ренессанс, огромное культурное значение страны, радость для глаз и прочее. Люди оставились глухи. Поэтому я начала отвечать коротко:

— Меня интересуют только три итальянца-мужчины: Джотто, Донателло и Микеланджело.

Слёзы умиления навернулись на глаза, когда один из знакомых сказал:

— По-моему, это черепашки…

Вам никогда не приходилось встречаться с «шедеврами» вроде такого?

Кафка в малиннике
Кетчупом мажет ягоды.
Ягодицы дрожат
От твоей бледной кожи,
Натянутой на Вавилон
Мироздания

Как вы думаете, над чем человек думал, что чувствовал, чтобы написать это? Наобщавшись вдоволь с «творцами», могу сказать, что подавляющее большинство — ни черта. Ну, разве кроме желания выделиться и прослыть умным и начитанным. Это хуже, в разы хуже, чем в миллионный раз услышать от вдохновлённой девочки: «Я вас любила, я ангел без крыльев».

«Деятели искусства»! Я понимаю, всем хочется славы — и в провинции, и в Москвах и Питерах. Но сколько, чёрт подери, мозгов вы уже запудрили людям, которые ещё не могут отличить интересный, новый образ от банального желания сделать «покрасивее»! Если вам нужды восхищённые отзывы народа, то вряд ли вы их добьётесь — народу «Шаганэ ты моя, Шаганэ» и «Мурку» подавай. Люди с чувством прекрасного — не ваша аудитория. А действительно начитанные будут долго смеяться и тыкать вас мордочкой в сотню-другую авторов, которые ещё полвека назад использовали эти приёмы — разумеется, куда более чутко и осознанно. Если хотите творить — творите, а не мусорите. Пожалуйста!

В любимый всей нашей семьёй музыкальный театр недавно открылись продажи билетов через интернет. Живём не в Москве, такой услугой не избалованы, поэтому новость весьма обрадовала — учитывая, что живём от центра города мы в 30 километрах, и распространителей билетов в этот театр в нашем районе нет.

Купили с женой пару почти последних билетов за день до мероприятия и 8 марта приехали в театр обменять распечатанные квитанции на настоящие билеты за десять минут до начала. Казалось бы, чего проще: отдать в кассу пару листов бумаги, расписаться на них и получить билеты. Но и тут меня успели слегка задолбать. Вовсе не кассир, а люди, толпящиеся перед кассой. Закуток небольшой, и протиснуться сквозь толпу дам, которые не то стоят в очереди в кассу, не то просто непонятно чего ждут, не так-то просто.

Стараясь быть вежливым, спрашиваю одну из женщин:

— Извините, вы в кассу?
— А билетов уже всё равно нет.
— Я правильно понял, что в кассу вы не стоите?
— Там стоит только один молодой человек, берёт билеты. Но билетов уже нет, есть только на апрель.

Казалось бы, я задал простой вопрос, ответ на который не менее прост: «да» или «нет». Пришлось заняться разъяснениями:

— У меня билеты уже есть, их осталось только забрать.
— А, тогда проходите. Мы тут просто так стоим, чтобы не мёрзнуть на улице.

Вот как мне надо было себя повести, чтобы меня сразу поняли? Грубо проорать: «Пустите меня к кассе, если туда не стоите» и сделать рожу пострашнее? А кассир поняла с полуслова и выдала приготовленные заранее билеты за полминуты.

Вчера решила посетить Третьяковку — культурно просветиться, так сказать. Понимаю: воскресенье, куча народу. Я давно подозревала, что многие соотечественники ковырялись в носу, когда их учили правилам поведения в общественных местах, или вовсе прогуляли этот урок, но всё же я была удивлена.

Мамочки с детьми дошкольного возраста. Да, зачастую оставить ребенка не с кем, а сходить куда-то очень хочется, но разве это означает, что пока вы созерцаете искусство, ваши дети должны бегать по залу, чуть не снося экспонаты, путаться под ногами и орать? Возьмите малыша за руку, поясните, что говорить нужно шёпотом, чтобы не мешать другим. Это так сложно?

Группы школьников с руководителем. Их человек 15, у всех звонят мобильники, они неистово ржут, тычут пальцами в голых тёток на полотнах и громогласно называют их коровами. Руководитель, а вы в курсе, что вы несёте ответственность за их поведение? Если не справляетесь, зачем же повели столько детей разом в музей?

Любители рассмотреть поближе. Подходят как минимум вдвоём практически вплотную к полотну и замирают на полчаса. Понимаете ли, другим тоже хотелось бы до наступления темноты посмотреть на эту картину.

Завсегдатаи лавочек. Лавочки эти — не ваша персональная зона длительного отдыха, и оставлять там свою сумочку на пару часов совершенно незачем. Столь же глупо забивать там место для подружки, которая сейчас сбегает в другой зал посмотреть на Айвазовского, а потом вернётся поточить с вами лясы.

Давайте как-нибудь постараемся не омрачать друг другу отдых, а? Очень задолбало, что у нас что метро, что музей, всё одно — сборище быдла.

Я, если можно так выразиться, недохудожник: не имея художественного образования, рисую себе в удовольствие. Задолбали люди, совершенно от рисования далёкие, но пытающиеся дать мне совет, высказаться по поводу моих рисунков или просто постоять над душой.

Срисовывание подозревают почти всегда. Не хотят верить в то, что ты можешь нарисовать что-то сам, сам придумать идею, героев, сюжет и композицию.

— А это ты рисуешь?

Лидер по частоте задавания, особенно если рисуешь прямо при наблюдателе.

— А ты это всё из головы вот так вот сама рисуешь?

Ага, это всё из головы, а вот это (тут надо ткнуть пальцем на самый невероятный объект) — с натуры!

— Зачем ты рисуешь выдуманных животных, когда можно рисовать настоящих?

Действительно. А когда я начинаю рисовать настоящих животных, вопрошают: «Зачем рисовать животных, когда это никому не нужно? Вон, рисуй ***».

— А нарисуй меня!

Особенно радует, если это сказал кто-нибудь из однокурсников и тут же усвистал. Потом приходит с невинным видом: «Ну как, нарисовала?» Ага, по памяти. Не удивляйся, что не похоже.

— А я люблю собачек! Почему ты не рисуешь собачек?

Была на моей памяти одна милая леди. Показывала ей, как рисовать кошек, и тут это прелестное создание тыкнуло хрупким пальчиком на блокнотик с собачками и прощебетало, хлопая глазками умильно: «Ты ведь сейчас отсюда срисовываешь, да?» При этом собачки на блокнотике сидели фейсом к зрителям, а кошечка на наброске была в профиль, но юную леди это нисколько не смутило.

«Почему у кошечки пяточка так низко? Ты что, она должна быть вот тут!» — и показывают почти на попу. Если под рукой оказывается кошка, я ловлю животное и показываю наглядно, где пяточка. Если не оказывается, ползу искать любую атрибутику с котятами, благо у вузовских девах этого добра в избытке.

Есть милая категория зрителей, которым необходимо поучаствовать в создании шедевра не только словесно. Если я рисую карандашом, они лезут пририсовывать ручкой. Если я рисую маркером, они лезут рисовать поверх — и это потом тоже совершенно не оттирается. Хорошо, что таких мало.

А ещё эта чудесная родительская традиция: «А пойдём покажу, как рисует моя дочь» после пары стаканов вина или коньяка. Тут почти полный набор вышеперечисленных вопросов. Иногда всплывает и такой: «А можно я это унесу себе домой?»

Большинство людей твёрдо убеждено в том, что рисованием зарабатывать просто нереально, значит, тратить время на это смерти подобно. Да, согласна, многих денег без образования на этом не заработаешь, но на какие-то радости жизни вроде тех же материалов для рисования или перекусов в кафе мне хватает.

Отдельная проблема есть у рисующих на компьютере: «Раз ты рисуешь на компе, зачем самой линии рисовать и раскрашивать? Пусть комп сам рисует, чё». Ага, а планшет у нас — это такая красная кнопка с надписью «Сделать красиво».

Я могу продолжать бесконечно. Задолбали.

Тружусь татуировщиком. Не в салоне, а дома, так как считаю, что на хороший салон пока уровня не хватает, а однодневку при парикмахерской открывать не хочется. Пока что ни одного недовольного не было: я работаю индивидуально над каждым проектом, каталожную муть не гоню. Есть несколько категорий особо весёлых клиентов.

Мальчики/девочки-чёлочники. «Я хочу звёзды вот так на всю руку, а вот на другую вот тут чтобы надпись была, только чтобы по-олдскульному, и на спине чтобы большой Губка Боб. Ой, а это навсегда, что ли? А свести нельзя будет? А лазером? Тоже шрамы? Ой, ну тогда вот тут на внутренней стороне бедра маленькое сердечко. Нет, не такое! Ну куда ты мне нарисовал такое здоровое? Тут сантиметра два целых, а мне маленькое надо, а то меня мама наругает».

Временщики. «А вот хочу киску на пояснице, на год или на два. Как не бывает? Ну вот я же в салоне была, мне сказали, что бывает, только там дорого». И никого не волнует, что салон из тех самых, при парикмахерских.

Вымогатели. «Блин, а чё так дорого? Слышь, а давай рублей за пятьсот. На полруки, ну и чё, там же только контур по-бырому пройти и закрасить! Не? А давай не за бабки, а за поляну? Ну ни х#я себе, как это не пьёшь? Не, я вон к знакомому мастеру пойду, он мне еще лучше нае$@#ит. Машинку сам собирал из мотора от магнитофона — золотые руки!»

Деффачки. «Ой, ну я не знаю, я вот думала, что хочу, но я ещё не знаю, чтобы парню понравилось и чтобы сексуально. Нет, что конкретно, не знаю. А что вы мне посоветуете? Нет, я уже подумала, я хочу татуировку, просто не знаю, какую. Вы же мастер!»

Знатоки. «А что у вас за машинка? Пигменты?» Вряд ли люди знают, чем отличается старбрайтовский пигмент от интензовского и какая разница между контурной машинкой и прокрасочной. Вряд ли они даже знают, как показывает дальнейший разговор, что машинок должно быть больше одной. Но выпендриться же надо.

Динамщики. «Ой, извините, да, я не пришла в среду в десять и телефон не брала, я проспала просто. Давайте я сейчас приду?» А пофигу, что готовить оборудование около получаса, да и на их время я мог бы другого клиента поставить. Таким ставлю наценку, когда они добираются.

Еще радуют чёткие пацанчики, которые с жалобной рожей спрашивают: «А это бо-о-о-ольно?» Нет, блин, я тебя иголками колоть не буду на скорости 100 ударов в секунду, я тебе нарисую ручкой, пыщ-пыщ — и она у тебя навсегда.

* * *

Помните, качество работы зависит не только от качества оборудования и расходников, но и от отношения к вам мастера. Портак я вам не набью, а вот стандартная бездушная работа вместо оригинальной и штучной вещи выйти может. Дружите с мастерами, не обижайте их.