Магазин. Подходит девушка:

— Будьте добры, подскажите, у вас есть зелёный горошек?

В ответ молчание. Девушка переспрашивает:

— У вас есть зелёный горошек?

Продавец нервно показывает рукой на витрину:

— Всё на витрине, девушка! Всё, что есть!
— Извините, я не вижу витрину, — отвечает покупательница.
— Ну вот, перед вами же стоит! — злится продавщица.

Покупательница чуть не плачет.

— У меня зрение плохое, я не вижу вашу витрину!
— Очки надо надевать! Я не буду каждому перечислять весь ассортимент, зря витрину выкладывала, что ли? — рявкает женщина за прилавком.

Девушка отходит, глотая слёзы и так ничего и не купив. А я знаю эту девушку. У нее чуть больше пяти процентов зрения. Из-за сложного заболевания очки ей не помогают. Да и помогают очки не при всех дефектах. Остаток зрения позволяет ей ходить без белой трости и не натыкаться на стены, людей и деревья. Но вот разобрать что-то в мешанине цветных пятен на витрине или разглядеть буквы на ценнике она не может.

Утро. Та же девушка на остановке. Подходит автобус.

— Будьте добры, подскажите мне номер, — обращается она к людям рядом.

В ответ вокруг неё образуется пространство. Окружающие боязливо косятся на «ненормальную» и стараются обойти.

— Какой это номер? — опять спрашивает девушка.

В молчании пассажиров автобус захлопывает двери и уезжает. Девушка остаётся на остановке ждать следующего. Может быть, ей повезёт, другие люди скажут ей номер, и она не опоздает.

В маршрутку садится мужчина в тёмных очках и с белой тростью. «Обманщик!» — выталкивает его кондуктор. «У него часы на руке! Он не слепой!»

Да, часы. Такие часы, где нажимаешь кнопочку, а они время говорят. Ну, заодно и показывают, конечно. Только вот кондуктор не хочет понимать, что это за часы. Раз слепой, значит, часы с цифрами носить не должен.

Два парня разговаривают в маршрутке жестами. «Притворяются!» — хихикают окружающие, потому что один из парней достал сотовый телефон и посмотрел время. «Зачем глухому телефон?» Для SMS, видимо, тоже слух нужен.

Молодой инвалид на кресле пытается попасть в парикмахерскую. Удобный въезд, пандус. Только сотрудники парикмахерской требуют оставить кресло у входа, поскольку в помещение «с колясками нельзя». Разницу между детской и инвалидной коляской сотрудники в упор не видят, требуя от неходячего парня «встать и пойти». Видимо, лавры Христа не дают им покоя.

Говорим о безбарьерной среде? В первую очередь барьеры нужно убирать в сознании людей.

Я 57-летняя тётка-бухгалтер. Я стараюсь не отставать от времени, а посему вполне успешно овладела компьютером в рабочих и домашних целях и даже поставила (с помощью сына, правда) себе Убунту. Разумеется, я активно пользуюсь интернетом, и очень меня там некоторые огорчают.

Вот узконаправленный сайт для геев и лесбиянок. Под интересной, содержательной статьей не менее интересный и содержательный комментарий: «Сажать, жечь, убивать, *******ы *****ые».

Я даже не спрашиваю тебя, автор, зачем ты притащился сюда, вместо того чтобы сводить свою девушку на модный нынче фильм «Сумерки». Ты можешь лично меня убить, юный падаван, я прожила свои годы не зря, только скажи сначала мне в лицо: за что?

Что? Для тебя это откровение? Оказывается, не все лесбиянки — молодые экспериментирующие девочки? И даже не обязательно мужеподобные бабы? Бывают и такие — 60 размера, «старчески» осветлённые из-за седины, в цветастой кофте.

Что? При «совке» такого не было? Поспешу огорчить. Даже в то время, когда о таком и заикнуться вслух было нельзя, чтобы не получить телегу на работу или в институт, существовали места встреч, квартирники и прочее.

Что? Грех? Конечно, никто из посещающих данный сайт не читал Библию, а о Коране и Талмуде и вовсе не слышал. Хочешь стать пастырем — собирай паству в другом месте.

Я почти 25 лет живу со своей избранницей, мы вырастили детей. Секс у нас стал большой редкостью, но это не сделало нас гетеросексуальными. Кстати, дочь наша уже замужем, а сын, хоть ему и рановато жениться, но вовсе ни разу не гей. Конечно, было в стране и гораздо хуже, чем сейчас, но меня всю жизнь не отпускает вопрос: за что?

За то, что я до сих пор держу её за руки? За то, что не устаю повторять ей, что она для меня самая красивая и лучшая, несмотря на радикулит, варикоз и цистит? За то, что мы с радостью гуляем с внучкой, которую недавно подарила нам дочь? За что, люди?

Обращаясь к тем, кто пишет подобные грязные вещи в интернете, я хочу сказать: если вы действительно после такой исповеди готовы убить меня — идите и убивайте. А если не готовы и можете только виртуально исходить на, пардон, говно, держите его у себя в голове.

А я просто перечислю, что за последние два года у нас, если можно так выразиться, украли:

— китайский дверной звонок, который с другой базой не работает (я проверяла) — 2 раза.

— самый дешёвый коврик для вытирания ног — 4 раза.

— самый дешёвый крючок (висит рядом с входной дверью, чтобы сумки тяжёлые повесить) — 3 раза. Он стоит 40 рублей! В последний раз его выдирали, выкручивали, но что-то, видимо, помешало. В итоге оставили полностью скрюченным, всё равно пришлось менять.

— старый советский замызганный палас, который мы положили в коридоре, предварительно постирав и прибив гвоздями (не от воров, а чтобы он просто не топорщился) — 1 раз. Выдрали прямо с гвоздями, кое-где оставив клочки ковра.

— веник и совок — бесчисленное количество раз. Теперь я уже перестала оставлять старый веник в предбаннике (раньше считала, что для дома уже не годится, а подмести коридор — самое оно): всё равно сопрут.

— лампочки — это вообще песня. И не вешать нельзя: я не хочу убиться, ходя по тёмным коридорам.

Апогеем стала стремянка, которую мы выставили из квартиры буквально на полчаса, пока мастера что-то там доделывали. Муж меня отправил гулять в общий коридор и сторожить. Мимо проходящий мужик без лишних вопросов отстранил меня от стремянки, бодро погрузил её на плечо и понёс. На моё слабенькое «Это наша-а-а…» оглянулся, плюнул и пошел выше, на свой этаж. Успела позвать мужа. Он объяснил «прихватизатору», что не всё, что валяется, никому не нужно. Понравилась реакция мужика:

— Ну она же стоит без присмотра!
— Вам же девушка говорила, что она наша.
— Да что бабы соображают!

Люди, которым уже за 60, поливают молодёжь грязью: «Вот родители недосмотрели!», а сами не знают элементарных правил приличия.

Стоит задремать в автобусе, как слышишь: «Вот вырастили, невоспитанный, место пожилым не уступает! А ну вставай, конь здоровый!» Слушай, дедуля, конь ты и вся твоя семья кони, а ко мне попрошу относиться с уважением. Стоит просто спокойно попросить — я и улыбнусь, и место освобожу, и с сумками потом помогу, а так — не пойти ли тебе на фиг?

Очередь к стоматологу, платные услуги по записи. Очередной «ветеран» громко орёт: «Я воевал! Меня должны все пропускать без очереди!» Врач смотрит дату рождения — 1946 год. «Вы в качестве кого воевали? В качестве сперматозоида?» Дедуля краснеет и садится ждать, когда его вызовут.

Бабули сидят у подъездов и обсуждают, кто чем занимается и кто к кому зачем ходит (и это в лучшем случае) — это ли не невоспитанное быдло, которое лезет в чужую личную жизнь?

Большое спасибо вам, бабушки и дедушки, которые мило улыбнутся, вежливо попросят помочь и назовут так мило: «внучок»! Вам я всегда буду рад помочь, всегда буду с вами здороваться и приветливо вам улыбаться. Остальные же — валите обратно в ту дыру, из которой приехали. Задолбали!

Веду маленького брата домой с кружка. Перед нами оттуда же идут бабушка с внучкой. Внучка просит попить. Бабушка достаёт полупустую бутылку, протягивает ребёнку. Девочка допивает, протягивает бутылку обратно:

— Бабуль, возьми бутылку!
— Вот ещё! Выкинь.
— Но тут же мусорки нет!
— Выброси в кусты.
— Бабуль, ну положи в сумку, мы дома выбросим!
— Больше мне делать нечего, как только твои бутылки пустые в сумке таскать!

С этими словами бабушка выхватила у внучки бутылку и швырнула под ноги. Братик спросил у меня: «А почему тётенька мусорит?», но я даже не нашла, что ему на это сказать. А вы говорите — молодое поколение…

21 числа в нашем салоне нарисовалась дамочка лет тридцати и прямо с порога начала на меня орать:

— Как вы смеете! Вы оскорбили и унизили меня перед всеми!

Я откровенно пытался понять, в чём, собственно, дело, и хоть как-то вставить слово, но не тут-то было. Единственное, что я понял из её крика: я последняя сволочь и где-то публично её оскорбил. Я вновь взглянул на дамочку и смутно стал припоминать, что действительно её где-то видел. И тут — о чудо! — промелькнула ключевая фраза:

— Вы про меня на «Задолба!ли» написали!

Оказалось, это была мамаша того ребёнка, по вине которого наш продавец-консультант разбил планшет. Так что теперь в нашей книге жалоб и предложений красуется отличная запись: «Публично оскорбил на сайте zadolba.li, написав туда историю обо мне».

Дамочка, на этот раз вы не задолбали — вы очень сильно подняли настроение мне и всем ребятам на точке!

Через четыре года совместной жизни мы с мужем наконец решили узаконить свои отношения. По-моему, играть свадьбу с платьем и фатой после стольких лет сожительства, имея совместного полуторагодовалого ребёнка, просто смешно. Решили по-тихому расписаться и посидеть дома с друзьями.

Пришли в загс. Ноябрь — не сезон для свадеб, поэтому людей не было вообще. Ура! Только, как оказалось, радоваться было рано. В кабинете с соответствующей табличкой юное создание без лишних слов выдало нам бумажку с двумя суммами, которые мы должны оплатить: госпошлина — 0,85 гривны, услуги загса — 130 гривен. С госпошлиной понятно, а вот всё остальное я попросила объяснить — мы попросили неторжественную регистрацию. Оказалось, что процедура подачи заявления включает консультацию молодожёнов, приглашение мне на мою же роспись с указанием даты и времени и помощь в оформлении заявления. В школе мы учились, заявление можем написать сами, а проконсультировать в вопросах брака я и сама могу кого угодно. Прошу показать мне приглашения. Девушка демонстрирует две открыточки с голубками общей стоимостью гривен восемь, заполненные от руки, с печатью внизу.

— А что, без этих приглашений меня на роспись не пустят?
— Пустят, но… А вдруг вы забудете? Или вас с работы не отпустят. День-то будний будет.
— Я напоминание на телефоне поставлю, а на работе отпрошусь.
— Ну… Э…
— Консультация нам не нужна, приглашения тоже, а заявление мы напишем от руки. Могу я от этого всего отказаться?
— Нет.
— Почему?
— Все платят.
— Все платят, а я могу отказаться?
— Нет!

Прошу показать мне нормативно-правовой документ, где будет указано, что по закону я обязана это все оплатить. Девушка с гордостью и презрением протягивает мне лист. Читаю: «Перечень платных услуг, оказываемых загсом». Предлагаю девушке посмотреть в интернете, что такое нормативно-правовой документ. Наблюдаю, как она набирает в строке поиска «нармотивно-прововой», и спрашиваю, где кабинет начальства.

Женщина в кабинете, которой небесное создание успело позвонить, пока я поднималась по лестнице, встречает меня словами:

— Что же это, вы, девушка, торгуетесь? Не на базар пришли! — и ехидно-хамски добавляет: — Раз у вас нет денег, съездите в ближайший сельсовет и подайте заявление там!

Прошу показать мне нормативно-правовой документ, где написано, что подача заявления на регистрацию брака в сельсовете и городском загсе отличается стоимостью. Наверное, слова «нормативно-правовой» являются камнем преткновения, потому что женщина слегка стушёвывается.

— Там в письменном виде принимают, а у нас в печатном.
— Покажите мне, где об этом написано в законе.
— Э-э-э… Так удобнее. Вдруг у вас почерк плохой или ошибок наделаете?
— Покажите мне, где написано, что в случае плохого почерка заявление не принимается.
— Э-э-э…
— Я хочу увидеть документ, где написано, что по закону я обязана заплатить ещё что-то, кроме госпошлины.

Женщина неприязненно смотрит на меня и цедит:

— Идите. Вам дадут образец заявления.

Мы заплатили 85 копеек. Написали заявление про отказ от платных услуг загса. Подали заявление на регистрацию. Но чувство у меня осталось такое, что побывала я всё-таки на базаре.

Мои родители — татары, родились в Татарстане (тогда ещё Татарской ССР), поступили в институт, поженились, а после получения дипломов поехали по распределению (была такая практика в Советском Союзе) в маленький уральский город. Отработали положенное количество лет, но в Татарстан обратно уже не вернулись — обжились.

Обычное дело? Обычное. Для любого советского человека. Вот только сейчас уже не Советский Союз.

Мы с сёстрами родились на Урале, татарского языка не знаем (родители сами-то его позабыли ещё в институте, когда он стал им без надобности, и с нами на нём не разговаривали), думаем, говорим и пишем на русском, в Татарстане никогда не были, всю жизнь живем в своём маленьком городке, получаем высшее образование и работаем, в бога не верим. Но у нас татарские имена и фамилия.

Я не буду рассказывать, как нас задолбали расспросами о татарском народе в целом и Татарстане в частности, просьбами сказать что-нибудь по-татарски, постоянными попытками исказить или «русифицировать» наши имена, навязчивыми разговорами об исламских традициях и вопросами о том, как мы относимся к террористам «от Аллаха» и так далее.

Я только скажу, что сегодня моя младшая сестрёнка пришла с работы, чуть не плача. Покупатель, огромный мужик, на вид вполне трезвый, на её предложение помочь отреагировал слишком бурно: назвал её по имени (на беджике было написано) и начал орать и материться. Общий смысл сводился примерно к следующему:

— Понаехали, твари ***ные, шагу из-за вас ступить некуда! ***дуй домой, N., нехрен жить в моём городе! Слышишь, черножопая? Отправляйся домой!

Готова поспорить, этот мудозвон не знает даже имён своих бабушек-дедушек, не говоря о прочих предках, и понятия не имеет, какие пути привели его семью в этот город. Но он считает, что вправе обозвать «черножопой», обхамить и обматерить двадцатилетнюю девушку только на том основании, что у неё тёмные волосы, немного смуглое лицо и восточное имя.

Хорошо ещё, мы внешне от русских практически не отличаемся. А то бы, наверное, нам и на тёмных улицах от таких скотов проходу не было.

Недавно в моём институте всех подняли на уши: компания подвыпивших парней едва ли не до смерти избила японца — студента по обмену. Приехал на полгода, а проучиться успел чуть больше месяца. Он, бедолага, в шесть вечера вышел из общежития до ближайшего магазина, яблок хотел купить. А получил волну агрессии за то, что «понаехал». Гостеприимные русские, мать вашу за ногу.

Переехал. Недавно, меньше недели. Работаю из дома, то есть почти постоянно сижу в квартире. Уже успели задолбать просьбами в домофон: «Ой, я ваш сосед из квартиры Х, откройте, я ключи забыл». Раз открыл, два открыл, три открыл. Последней каплей стал звонок не вяжущего лыка соседа из квартиры на десять номеров больше моей в три часа ночи. И вот ему я не открыл. Задолбало.

У меня не первая квартира. Обычный, средний номер в середине подъезда. Почему именно ко мне? Это что, обычная практика дома? Почему нельзя взять долбаную «таблетку» и повесить на кольцо с ключами? Вы же их не забываете. Нет, надо вытрезвонить меня, ойкнуть, не поприветствовать и не поблагодарить.

Отдельное «задолбали» этому вашему «ой». Народ, зачем вы каждую фразу начинаете с «ой»? Вас что, в ягодицу иглой тычут при этом?

Соседка встретила в подъезде. «Что же это вы! Мой муж вам звонил в домофон, а вы не открыли! Соседей надо уважать и помогать им!» Ответил: «Соседям надо для начала научиться не забывать ключ от домофона дома». Обиделась. Теперь по всему подъезду за спиной: «Шу-шу-шу, какой сосед у нас грубый новый». Грубый, потому что не сказал бабке на скамейке, почём купил квартиру. Грубый, потому, что не открыл пьяному невменяемому мужику дверь в пять утра. Грубый, потому, что отказался мыть площадку по графику и нанял для этого приходящую уборщицу за сто рублей за раз («буржуй проклятый, сидит дома, ничего не делает, а мы ползаем отмываем ручками своими!»).

Блин, идея о загородном доме приобретает всё больше и больше привлекательных черт. Решено. Задолбали!

Ходила давеча в кино на биографический фильм о Бобе Марли. Первым долгом на экран выплыло массивное «18+» и более мелкое, зато оксюморонное «Для детей от 18 лет и старше».

Детей?! Я в восемнадцать училась на третьем курсе. Если программа не изменилась, то так называемым «детям» нашего факультета на первом-втором курсах надлежит прочесть «Очерки по теории сексуальности» Фрейда, «Половую психопатию» Крафт-Эбинга, «О психологической привлекательности тоталитаризма» Беттельгейма, «В поисках смысла» Франкла. Пережевать без посторонней помощи садистские убийства, насилия, Дахау и Освенцим — обязанность. А вот на Боба Марли с косяком и посмотреть не моги: одномоментно растлишься.

Который раз задумываюсь: кто и что выигрывает, охраняя нашу с вами нравственность? И нужна ли нам, собственно, такая охрана и такие охранители?