Любимое государство, а не пошло бы ты по известному адресу в эротический тур со своей заботой о больных и немощных!

Пять лет ты обещало мне инвалидную коляску для моей всерьёз больной дочки. Вчера в лице собеса позвонило и сообщило: о счастье, коляска приехала, она в самый раз подходит для моего ребёнка, под заказ же делали, можете забрать.

Огромное тебе спасибо за новость! Вчера как раз был год, как моего больного ребёнка похоронили.

Я товарищ по несчастью учителя физкультуры — учительница труда.

Когда я пришла работать в школу, учительница, уходящая на пенсию, пренебрежительно махнула рукой: «А, не справишься! С малышами ещё ничего, а со старшими беда. Ни хрена не делают, на уроки не ходят или телефонами играются, грубят». Пришла на первый урок в одиннадцатый класс. Спрашиваю, что делали с прежней учительницей? Крестиком вышивали, борщ варили, фартук шили. «Девочки, а что вам самим интересно?» Сначала отвечали неохотно, потом втянулись. Поговорили о косметике, одежде, средствах ухода за кожей. Не заметили, как два урока пролетели.

По дороге домой я задумалась. Уроки труда должны быть творческими, развивать воображение. Дома набросала примерные планы, начала работать. Ввела историю моды, нашла интересные факты о том, как появились джинсы, мини-юбки. Рассказывала о Коко Шанель, Версаче, Дольче и Габбане. Принесла из дома DVD-проигрыватель, выпросила у директора телевизор, нашла фильмы. На практических занятиях мы делали шорты из старых джинсов, вязали чехлы для мобильных. На уроках кулинарии готовили блюда кухонь разных стран. Когда делали суши на уроке японской кухни, на занятие попросились пять мальчиков. Двух ковриков, которые я купила за свои деньги, и риса, который варила полночи, еле хватило. На уроках у нас был мастер художественного маникюра, дизайнер интерьеров, мастер по фэн-шую. Абсолютно бесплатно, кстати: мы с девочками находили специалистов среди знакомых и родственников. Дети перестали пропускать уроки, родители благодарили. Недовольство мои занятия вызывали только у коллег и завучей. «Занимается фигнёй всякой… Лучше бы пуговицы учила пришивать и салат оливье резать. Да и на фиг эти уроки труда, лучше два лишних часа математики провести».

Настоящая буря разразилась после урока, посвящённого тату и пирсингу. Созвали педсовет. Все с каменными лицами сидели и разбирали моё поведение. «Прививает зековские замашки! Они и так ходят разрисованные и проколотые… Деваться некуда от этих неформалов!» Помилуйте, дорогие коллеги, я никого не тащила в тату-салон. У многих девочек уже есть татуировки. Я подумала, им будет интересно узнать про историю рисунков на теле и их значение. Рассказывала, как сложно вывести рисунок, про вред кустарных и непрофессиональных татуировок. Меня, конечно же, никто не слушал. Объявили выговор, вручили планы прежней учительницы и приказали строго им следовать.

Теперь у нас всё как следует: девочки прогуливают, на уроках делают домашние задания, играют на телефонах. Зевают, пока я объясняю им крой юбки и рассказываю про эргономичность разных тканей. Половина терминов им непонятна, потому что их используют в специализированных учебных заведениях. Не хотят шить юбки, которые никогда не будут носить. Не хотят резать винегрет, потому что неинтересно. А я думаю увольняться.

Некоторое время назад с переломом носа я оказался в больнице. Думаю, излишне пояснять, что контингент отделения, где я лежал, процентов на восемьдесят состоял из жертв драк и нападений. За неделю лечения мне довелось услышать с десяток практически одинаковых печальных историй: шёл или ехал вечером домой, подошли двое (трое, семеро), ограбили и избили. В половине случаев избивавшие были лицами кавказской, узбекской и иже с ними национальностей; во второй половине о национальности нападавших стыдливо не говорили.

На предпоследний день пребывания в отделении между двумя вполне русскими пациентами отделения произошла драка. Разнимать их полез только один человек — обрусевший кавказец.

В моей жизни бывало всякое. Я помогал эвакуировать избитого и ограбленного кавказцами парня с остановки маршрутки. Мой знакомый оказался в реанимации после того, как вступился за девушку, к которой приставали двое узбеков. Мы с друзьями вынуждены были отбивать одиногоко прохожего у трёх совсем не русских продавцов с кавказского рынка.
Но вместе с этим нос мне сломал вполне себе русский плечистый парень, прямо на улице среди бела дня избивавший собственную жену, на руках у которой сидел двухлетний ребёнок. Сломал за то, что я пригрозил вызвать полицию, если он не прекратит.

Когда моя сестра упала с качелей и получила сотрясение мозга, никто из хорошо и давно знакомых русских соседей не согласился помочь довезти её до больницы. Это сделал недавно въехавший в наш дом армянин, который видел нас третий раз в жизни.

Многие мои знакомые оказывались «терпилами», встретившись в переулке с группой нетрезвых людей, и в половине случаев эти люди были славянами. Пару раз до больницы их после этого довозили кавказцы.

Люди, поймите: нет «правильных» и «неправильных» национальностей. Есть нормальные люди и есть мудаки. Нормальному человеку не придёт в голову поднять руку на женщину, ребёнка или любого человека намного слабее, не способного оказать реального сопротивления. Нормальные люди не будут нападать впятером на одного. Нормальные люди не будут избивать ногами худосочного студента с целью разжиться парой тысяч рублей и мобильником. Но всё это делают и будут делать мудаки вне зависимости от цвета кожи, волос и глаз.

Поэтому я буду обходить десятой дорогой компании «реальных пацанчиков» с сэмками и пивасиком точно так же, как аналогичные им компании «братьев с Кавказа», но буду вежливо, культурно и уважительно общаться с людьми, честно зарабатывающими себе на жизнь, способными к культурной коммуникации и соблюдающими общечеловеческие нормы поведения, и по мере сил помогу любому человеку, оказавшемуся в беде, если это будет в моих силах.

Я очень надеюсь, что хоть кто-то из прочитавших эту историю последует моему примеру.

Представьте себе, что близкий вам человек нашёл на дороге чемодан с дерьмом и опилками. Неизвестно по какой причине он решил, что этот чемодан — самое прекрасное, что он видел в своей жизни. Человек поднимает его из грязи, взваливает на плечи и тащит.

Чемодан очень тяжёлый, он пачкает одежду и воняет. Но человек не сдаётся — он считает, что когда-нибудь случится чудо, и дерьмо с опилками в чемодане превратится в куски золота, и упрямо тащит чемодан дальше. Ты искренне советуешь этому человеку выбросить чемодан, а в ответ получаешь негодование и обиду. Это же мой любимый чемоданчик! И ничего он не воняет — у него пикантный аромат, который придаёт жизни особый вкус!

Остальные активно поддерживают этого человека, говорят про крест, который нужно нести, про героическую жертвенность и о том, что нести набитый дерьмом чемодан — это так романтично!

Не были в такой ситуации? Я постоянно в ней пребываю. Муж моей сестры — поэт и непризнанный гений. Вся семья свято уверена, что он — Лермонтов нашей эпохи, и когда-нибудь его обязательно признают. У него нет образования: его выгнали из двух институтов за неуспеваемость. Но он не виноват, это тупые приземлённые преподаватели не поняли его свободной натуры. Это было семь лет назад.

Он не работает. Не может человек искусства просиживать в офисе с девяти до шести или вкалывать где-то на стройке. Эфирные музы не посещают столь непоэтичных мест. Он сидит на шее у сестры, работающей на двух работах, и у моих родителей-пенсионеров. У них в квартире постоянно толкутся доморощенные философы бомжеватого вида и панковатые девицы с немытыми головами. С этими девицами зять иногда спит — ему нужны новые ощущения. Иногда они курят травку — ищут вдохновения. Раз в месяц он впадает в запой. Это называется творческим кризисом.

Раз в неделю наведывается свекровь. Она в очередной раз напоминает сестре, как ей повезло: дочери какого-то там шахтёра позволили служить таланту такого человека! Стихов этого таланта набралось за пять лет на тощую брошюрку, изданную на деньги моих родителей тиражом в 200 экземпляров, 50 из которых сразу же купила сестра. С гордостью и благоговением они преподносятся знакомым и родственникам.

В свои 32 года сестра выглядит на 45. Она боится забеременеть, потому что благоверный постоянно находится в подпитии разной степени, а иногда и в состоянии лёгкой обкуренности.

Когда мы с приземлённым и далёким от искусства мужем-автослесарем пытаемся убедить сестру найти себе нормального мужика, на нас обрушивается вся семья. Называют мещанами, которые думают только о деньгах. Поминают Айседору Дункан и других жён поэтов и писателей. Кричат, что мы ничего не понимаем.

Да, я не понимаю. Не понимаю, как можно тащить по жизни такой груз, да ещё и получать от этого кайф. Не понимаю, как изменится запах и вкус дерьма, если назвать его лепестками роз.

У мужа магазин книг, у меня магазин женской одежды. Я занимаюсь обоими. Персонал выбираем тщательно, девочки у нас золотые, зарплатой не обижаем, у них есть стимул работать. Всегда слышим лишь положительные отзывы. Но есть и задолбатели, куда ж без этого.

Раннее утро. Захожу в наш книжный. Одна девочка в зале, другая на кассе. У кассы приличного вида дама. Подхожу ближе, слушаю диалог:

— Девушка, вы дэбилка? Я в сотый раз объясняю, что мне надо.
— Извините, но вы неправы. Наполеон — не фашист.

Я медленно офигеваю, но слушаю.

— Дайте мне номер хозяина! Я расскажу, каких он проституток понабрал. Овцы тупые, только ноги раздвигать могут!

Тут уж вступаю:

— Здравствуйте, уважаемая. Я жена хозяина, готова вас выслушать. Какая книга вас интересует?
— О, здрасте! Что ж вы дебилок понабрали? Я с высшим гуманитарным образованием, аж засомневалась в своей образованности. Мне надо учебник сыну — ну, не учебник, а энциклопедическую литературу. Мне нужна книга, чтобы в ней подробно рассказывалось о фашистской Америке.
— Германии, — машинально поправляю я.
— Вы что, тоже дура? — вопрошает мамзель.
— Нет, я слушаю вас дальше.
— Чтобы в ней описывался характер великого американского полководца Наполеона, ставшего фашистом под влиянием Гитлера.
— П@$#ец… — выдавливаю я и отползаю в кабинет. Девки ржут.
— Какие хозяева, такие и продавцы! — резюмирует мамзель и сваливает.

* * *

Вечер, магазин тот же. Молодая маман с сыном смотрят книжки-раскраски.

— Скажите, а рекомендации по возрасту какие?
— Для детей от трёх лет.
— А сыну моему подойдёт? Ему пять.
— Конечно. Какая тематика интересует — сказки, машинки, герои мультиков?
— Вы дура? Раскраска!

Пока маман препирается с продавцом, ребёнок на пузе катается по полу. В конце концов на него падает стенд с картами.

— Вы собирались убить моего ребёнка! Менеджера мне! Хозяина! Полицию!

Выхожу, здороваюсь, представляюсь. Маман орёт матом, пытается толкнуть продавца, который был якобы не занят, но не следил за её ребёнком.

— Я не плачу продавцам за присмотр за вашими детьми и котомками. Вы — мать, вы обязаны воспитывать ребёнка или хотя бы следить за ним. У меня сын, ровесник вашего, сидит в моём кабинете и не мешает ни мне, ни продавцам.
— На что ты намекаешь, подстилка армянская? Из-за таких, как ты, русских не осталось!

Тут до меня доходит: мамаша пьяна.

— Нет, дорогая моя, русских не остаётся из-за таких, как ты: пьющих и не имеющих дела до собственных детей. Всего хорошего.

Боже, люди…

В самолёте рядом со мной сидел корейский мальчик, а за ним, у окна, его мать. Мальчик был пупсовый, но не только это привлекало внимание, а ещё и то, что он сидел с собственным ноутбуком и совершенно свободно с ним управлялся. Я поинтересовался, сколько ему лет, так как на вид я бы дал года четыре. Да, именно четыре и оказалось.

Это был совершенно самостоятельный человек. В четыре года он читал, писал, играл на своём буке. Что ещё интересно, на протяжении четырёхчасового перелета мать до него вообще никак не докапывалась. Каждый просто жил своей жизнью. Сравните с тем, что происходит в самолёте с русскими матерями и детьми.

Я вспомнил свою давнюю подругу из Новосибирска. В пять лет она кормила сына с ложечки, утверждая, что ему трудно научиться самому. Естественно, она завязывала ему шнурки и вообще обслуживала ребёнка полностью, ведь он ещё совсем маленький, беспомощный. Меня тогда это возмутило до крайности, и я предложил ей эксперимент: что будет, если предложить ему самому открыть холодильник, взять йогурт и съесть его ложкой? Девушка решительно согласилась, но когда её сын понял, что надо самому идти и открывать холодильник, он устроил такую истерику, что мать не выдержала. Потом я всё же настоял на своём, и сынок возненавидел меня смертельной ненавистью.

Конечно, кормление с ложечки пятилетнего человека — это редкость, но в остальном русские дети очень долго пребывают в состоянии совершенной инфантильности. Сходящие с ума матери своей агрессивной заботой убивают в детях всё живое. Так что если ты хочешь убить своего ребёнка, то приезжай в Россию и поучись тому, как здесь матери заботятся о своих детях. Они покажут, как сделать из ребёнка тугодума, гопника, скандалиста или жалеющее себя ничтожество, стремящееся только к одному — быть поближе к материнской юбке.

Труд и игра превратили обезьяну в человека. Забота превращает человека обратно в обезьяну. Назад в пещеру!

Есть у меня знакомая девушка — нервная, болезненная и выглядящая в свои девятнадцать на все тридцать пять. Собираясь домой, она всегда звонит матери и в половине случаев остаётся ночевать у знакомых. Пару-тройку раз, забыв вовремя сделать контрольный звонок, оставалась ночевать на вокзале или на скамейке в парке. Причина проста: её родители — запойные алкоголики, и когда у них начинается алкозаплыв, дома девушке лучше не появляться: с чем-нибудь тяжёлым бросятся. Проверено многократно.

Моего дядю сделал инвалидом общий родственник. После застолья с обильным возлиянием ему подумалось, что дядя хочет отобрать у него кусок дачного участка, и он взялся за нож. Сел, конечно, но здоровье дяде это уже не восстановит.

У знакомого несколько лет назад погибла младшая сестрёнка, которую среди бела дня на пешеходном переходе сбил пьяный в драбадан водитель. Девочке было двенадцать лет.

Пьяный сосед несколько раз пытался вломиться в нашу квартиру с топором, убеждая нас, а потом и прибывавших на место сотрудников полиции, что мы агенты Моссада.

И таких примеров — море разливанное. В каждом выпуске новостей, в каждой беседе бабок у подъезда, на каждом форуме и на страницах социальных сетей. Каждое второе убийство в стране происходит по пьяни.

Но задолбало (хотя тут куда уместнее куда менее цензурные выражения) меня не это — по крайней мере, не само по себе. Задолбало отношение к этому вопросу окружающих.

— Да ладно, он же пьяный был, — произносит человек, услышавший о подобном инциденте недоумевающе-защищающим тоном. — Какой с него спрос?

— Это же больной человек, несчастный, его пожалеть надо, — вторит сердобольная бабушка.

— Ну что ты, не мужик, что ли? Понимать должен, — со знанием дела заявляет похмельный дядя Вася, к которому участковый оперуполномоченный ходит регулярно, как на работу.

— Менты — гады. Права забрали, а я всего-то пару бутылочек выпил, — жалуется коллега. — Пятница же, должны же понимать.

Многие сочувственно кивают и всячески поддерживают. Конечно, гады.

И так везде, всюду и постоянно. Состояние алкогольного опьянения в глазах большинства наших сограждан становится универсальной индульгенцией на любое зло. Из отягчающего обстоятельства употребление алкоголя превратилось в лучшем случае в смягчающее, а в худшем — и вовсе в оправдание любых действий.

Какого лысого ёжика? Да, алкоголизм — болезнь, но в отличие от рака, диабета или шизофрении, болезнь эта вызвана исключительно действиями самого человека. Алкоголиком нельзя сделать насильно. И если человек добровольно опускается до уровня бешеного животного и не пытается ничего с этим сделать, его не надо жалеть. Его надо или лечить или изолировать от общества. А большинство алкоголиков и не желают лечится, потому что пока они валяются под забором и воняют, их жалеют, утешают и возятся с ними. Потому что жизнь такая, не повезло, больной человек. Что ж мы, не понимаем?

То и дело в новостях мелькают полные напускного ужаса ролики о том, как злые агенты вражеской разведки спаивают Россию. Очнитесь, сердобольные: вас не надо спаивать. Вы с удовольствием делаете это сами, вместо того чтобы решать проблемы, строить отношения, совершенствоваться в профессии, искать выход из сложной ситуации. Оскотиниться проще, чем быть человеком. И вы же жалеете тех, кто добровольно спускает собственную жизнь в отхожее место. Именно в этом на самом деле заключается проблема, а не в том, что алкоголь можно купить на каждом углу, президент — козёл, правительство — ворьё, а начальник — сволочь.

И ладно бы такие граждане убивали себя сами! Это личное дело каждого: хоть ханку жри, хоть из окна прыгай. Но убегая от своих проблем в бутылку, такой индивид калечит судьбы и жизни окружающих его ни в чём не повинных людей. А потом уныло мямлит со скамьи подсудимых: «Простите, товарищ прокурор, пьян был, не помню».

Если хотя бы один кандидат в депутаты или президенты пообщает вернуть к жизни ЛТП и введёт уголовную ответственность за нахождение на улице в нетрезвом виде, подразумевающую как меру пресечения исключительно лишение свободы, он навеки станет моим кумиром.

Сегодня я с младшим ребёнком пришла забрать из школы старшую. Добралась немного раньше, пришлось подождать. В процессе ожидания малыш облил меня соком. Так как бумажные платочки в сумке закончились, я решила зайти в туалет и оттереть пятно туалетной бумагой.

К моему удивлению, в обоих женских туалетах бумаги не оказалось. Я специально обошла все кабинки (в каждом туалете их пять). Интереса ради спросила у мальчика, вышедшего из мужского туалета, о наличии бумаги там. Оказалось, тоже нету. Мда. Мелочь, а неприятно.

Стоя в коридоре, я решила развлечь себя задачками на простое умножение-деление. В нашей школе 1700 учеников — об этом первого сентября с гордостью говорил директор. Все родители сдают каждый месяц по 5 гривен (около 20 русских рублей) на туалетную бумагу (только на неё: на бумажные салфетки, жидкое мыло и так далее сдают отдельно). Не деньги, согласна. Но 1700 человек по 5 гривен — это уже 8500. Рулон туалетной бумаги стоит в среднем две (а если оптом, то ещё дешевле) гривны. 8500/2 = 4250. Округлим до 4200 — кто-то не сдал или купили на пару копеек дороже. 4200 рулонов в месяц. В стандартном рулоне 52–54 метра. Делаем скидку на нечестность производителей — пусть будет 50.

Путём нехитрых расчётов у меня получилось, что каждый ребёнок свободно может израсходовать четыре метра в день. При таком раскладе бумаги свободно хватит на месяц. При этом я не брала в расчёт воскресений и праздников, а также отсутствующих-заболевших. Так какие же это проблемы должны быть у учеников с желудком, если туалетная бумага в школе закончилась уже через две недели? Или у меня проблемы с математикой? Простите, дорогие педагоги, но мой ребёнок столько не срёт.

Я учусь в восьмом классе. Многие знают, что уроки русского и алгебры заменили физкультурой и ОБЖ. Сегодня нас обрадовали: вместо урока алгебры мы идём на внеклассное мероприятие!

Внеклассным его назвали, похоже, просто так. Наш класс и девятый запихнули в один кабинет физики (оба класса по тридцать человек, кабинет рассчитан на один класс, но всё равно одному-двум ученикам периодически не хватает мест).

Знаете, что мы услышали? Нудный бубнёж врача-нарколога о том, что пить, курить и принимать наркотики вредно. Спасибо, кэп. Знаете, что мы увидели? Чуть ли не практическое пособие о том, как надо употреблять наркотики. В фильме в деталях показывалось, как расправлять кожу перед инъекцией.

А ещё нам добавили интересный предмет — духовное краеведение Подмосковья. Догадываетесь? Конечно, религия. Ладно, если бы просто расказывали об архитектуре храмов, допустим. Но нам просто втюхивают христианство, мотивируя тем, что это самая гуманная религия. Насрать, что одна треть класса — атеисты, а вторая — агностики. А одна девочка у нас — мусульманка. Представляете, каково ей сидеть на этих уроках?

Теперь представьте себе один день из жизни «школоты». Для начала надо припереть 15-килограммовую сумку с учебниками в школу (я взвешивала вместе с родителями). Потом нужно миновать классную, которую «беспокоит наше пристрастие к тяжёлой музыке». Затем выжить семь уроков даже без тёплого чая. Хочешь есть? Вот, погрызи плюшку за семь рублей. Что? Лежит здесь две недели? Не говори глупостей.

Перевожусь. Надеюсь, в другой школе будут нормальные условия.

Разрешите представиться: учитель физкультуры. В прошлом занимался спортом профессионально, ушёл лет в восемнадцать: травма вроде бы и несерьёзная была, но на большом спорте можно было ставить крест, а вот преподавать никто не мешает. Получил образование, огляделся, понял, что специальность не моя, а сидеть на заднице в офисе я просто не смогу: темперамент не тот. Почесал репу, плюнул на всё и пошёл заниматься тем, к чему душа лежит. Я ещё и детей люблю, кстати: фраза «педагог — это тот, кто раньше думал, что любит детей» не про меня абсолютно.

Задолбали очень многие. Например, стереотипщики, до безумия и кровавой пелены.

Люди, кто вам сказал, что физрук — это тупое существо, у которого вместо мозга в лучшем случае мускулы, а в худшем — сразу футбольный мяч? Почему то, что мы большинство времени на работе проводим в спортивном костюме и учим детей не читать и писать, не смешивать правильно реактивы, не понимать иностранцев, а двигаться и развивать собственное тело, автоматически вешает на нас ярлык «быдлоидиоты»?

Давайте, спойте мне мою любимую песню о том, что наш предмет ученикам не даёт ничего, а наши уроки — это для учеников либо отдых, либо «отключение мозга», либо (шедевр!) «повод выразить агрессию». Люди, ау! Очнитесь, пожалуйста. Почему не даёт? Знаете, я не гоняю на уроки всех подряд: я никогда насильно не потащу в зал тех, у кого освобождение (временное или нет), ученика с больной головой, девочку, извиняюсь, с регулярными проблемами. Я и на прогульщиков смотрю, бывает, сквозь пальцы: ладно, бог с ними, устали, ещё что-нибудь… Но однажды я подбил статистику и пришёл к вот такому выводу: те, кто ко мне ходят регулярно и с удовольствием занимаются, болеют в разы реже, чем прогульщики. Показал статистику прогульщикам. Знаете, отклик пошёл. Не сразу и не среди всех, конечно: так называемых «отвязанных» везде хватает, в каждом классе. И не надо мне о том, что «для учеников болезнь — как праздник». Не раз я слышал в коридорах и раздевалках слова: «Устал болеть, такая гадость, сопли, кашель, фу». То ли мне со школой повезло, не знаю. Ну как? Ничего не даёт, да?

Про «отключение мозга» тоже не надо. Знаете, мозг нужен для любой деятельности. Абсолютно для любой. Это в средней школе объясняют очень подробно, а не очень — ещё раньше. И в спорте тоже надо думать. Банально — с какой стороны в корзину мячик забросить. Да, большинство таких мыслей идут поверхностно, по касательной, не задерживаясь, но мы как-то и не ставим целью своих уроков научить детей философствовать.

А про «выразить агрессию»… Гнев — напряжение душевное, ищущее выход через напряжение телесное. Не знаю ни одного — подчёркиваю, ни одного ученика старше одиннадцати лет, которого хоть раз за день что-то в школе не раздражало бы. У меня никто не дерётся. Я не заставляю детей ронять друг друга на твёрдый пол или на маты. Подвижные игры, тренажёры, да те же отжимания, подтягивания, бег и прыгалки дают очень неплохую разрядку и многим прочищают тот самый мозг.

— Они с ваших уроков приходят отупевшие, уставшие и ничего не понимают на моих!

Галина Дмитриевна, вашу ж мать! Мне кажется, вся школа в курсе, что если перемена после моего урока длится десять минут, я отпускаю народ за двадцать до звонка (сетка расписания составлена так, что у меня всегда двойное занятие у одного класса, могу себе позволить), а если пятнадцать — то, соответственно, за пятнадцать. Я даю им время принять душ, переодеться, сходить в буфет, посидеть и отдохнуть, подготовиться к следующему уроку. И вот честное слово, когда вы, Галина Дмитриевна, влетаете в кабинет, шарахнув дверью, сносите телом кого-то из встающих вам навстречу из-за парты учеников и орёте: «Так, [фамилия], к доске живо, пишешь номер такой-то из домашнего задания!», от этого даже я, прожжённый жизнью физрук, порой цепенею. Вы всерьёз думаете, что после такого у подростков соображалка будет так же, в полную силу, работать? Это, Галина Дмитриевна, для них — немножечко стрессовая ситуация, ага. Вы вроде человек с высшим педагогическим, учитель высшей категории… Ну, ясное дело. Но ребята же не испуганы, а устали. Я же их, сволочь такая, загонял.

Некоторые коллеги, кстати, вообще доставляют. Один раз наш прекрасный физик Борис Фёдорович доверительно и доброжелательно сообщил мне, что я, появляясь в столовой в своей рабочей одежде, «подрываю внешний облик школы». Конец цитаты. Давайте не будем обращать внимание на построение фразы. Слушайте, в столовую — да. У нас учителя обедают и завтракают хоть и за отдельным столом, но в одно время с учениками, а мне надо успеть: а) поесть, б) отнести грязную посуду на конвейер; в) выдать следующему классу ключи от раздевалки; г) подготовить залы, — и всё это за пятнадцать минут «большой» перемены. Я бы убил тех, кто составляет расписание: гонять учеников с набитыми животами — удовольствие и для них, и для меня ниже среднего, но что поделать. О том, чтобы успеть переодеться, речи не идёт. Только вот у вас, Борис Фёдорович, три недели не стиранная шерстяная рубашка, очень сильно отбивающая вашим коллегам аппетит. Я хоть дезодорантом пользуюсь после каждого урока. И я никогда не позволю себе прийти в форме на педсовет, на общешкольное родительское собрание, на праздник в актовый зал, да куда угодно. Форма — одежда для зала и, увы, но столовой. У меня всегда с собой брюки, ботинки и свитер или брюки, ботинки и рубашка — от времени года зависит. Кстати, Борис Фёдорович! Как вам кажется, микро-юбка, глубочайшее декольте, шпильки сантиметров пятнадцать и боевой раскрас Аллы Сергеевны «внешний облик школы» не «подрывают»? Я понимаю: Алла Сергеевна три месяца назад защитила диплом и сразу пришла к нам работать. Желание самовыражения и прочая женственность. Да, она красива, она может себе позволить надеть хоть мешок из-под картошки и выглядеть звездой, но она — учитель. Я не могу спокойно смотреть на торчащую у неё из-под юбки резинку чулка. Злюсь ужасно, особенно представляя, как на это реагируют наши мальчики-старшеклассники. Жаль их, ей-богу.

Среди этого радует то, что меня хотя бы никто не объявляет в приставании к девочкам. Не знаю, что бы я за такое сделал, честное слово.

Но я очень люблю свою работу за множество аспектов.

За освобождённую из-за врождённой травмы девочку, которую из-за освобождения обязали сдать физкультуру как обязательный выпускной экзамен. Рефератом. Дал ей самой выбрать тему из здоровенного списка. Девочка, к слову, спортом увлекалась только так. Притащила толстую папку, презентацию на флешке про историю Олимпийских игр. Выцыганил у историка проектор, у кого-то из ребят в рюкзаке нетбук был. Показал классу презентацию на стенке зала, прямо под баскетбольной корзиной. Классу понравилось, растроганная девочка потом благодарила и сообщила прекрасное: «Когда в прошлой школе из девятого выпускалась и тоже реферат писала, мне там велели про мою болезнь писать». Жесть, да?

За адекватных коллег. За учительницу русского и литературы Елену Павловну, с которой можно перемыть косточки нашей сборной по футболу. За химичку Ольгу Юрьевну, адекватно реагирующую на то, что завтра на её уроке не будет пары ребят, уезжающих на районные соревнования. За того же самого историка Романа Викторовича, который лихо подхватывает обсуждение хорошей литературы, музыки, интересных фильмов. Который не изумляется, как Галина Дмитриевна, встретив вдруг меня в театре. Который не стесняется неодобрительно хмуриться на юбку Аллы Сергеевны.

За детей, которые на выпускных вручают конфеты и благодарят за поправленное физическое здоровье. За их смех, улыбки и ту радость, с которой они ко мне ходят.

Спасибо им всем. А задолбают другие — так почему бы с учениками не побегать и не попрыгать?